Врата Галактики - Михаил Ахманов

– Коммодор на борту! – выкрикнул вахтенный причальной команды.

Звук его голоса был слаще Олафу Питеру всех симфоний Земли. Он опять на «Палладе», на своем корабле, снова дышит привычным воздухом, в меру влажным, прохладным и всегда одинаковым; под башмаками громыхают плиты палубы, яркий свет заливает отсек, и пахнет в нем так упоительно, так знакомо – металлом и пластиком, озоном, смазкой и гидравлической жидкостью. Под люками шахт отстрела – ряд посыльных катеров; корпуса сверкают, крылья убраны, и на подъемниках – ни пылинки. Причальная команда, дюжина парней, замерли в строю, сверлят глазами начальство, ждут, когда их поприветствуют. Красота, порядок! Память о Гондване и Линде Карьялайнен, о семье и доме, больше не терзала Олафа Питера. Какая Линда, какая Гондвана! Какие дом и семья! Дом был здесь, и семья тоже. Вон стоят двенадцать молодцов – чем не семья?..

– Здрр-ррр ор-рлы! – рявкнул Командор и вытянул руку в салюте.

– Здррав-ком-рры-рры! – проревели в ответ двенадцать глоток. Двенадцать рук поднялись и опустились в едином движении.

– Вольно! Р-разойдись!

– Р-разойдись! По боевым постам! – сдублировал команду вахтенный.

Довольно кивнув, Командор направился к лифту. За ним поспевал адъютант Клайв Бондопадхай, тащил багаж вместе с винтовкой и докладывал, что на эскадре происшествий нет, экипажи в полной готовности, боекомплект загружен и передислокация прошла в указанные Штабом сроки.

– Капитан Перри? – спросил Олаф Питер.

– В ходовой рубке, коммодор. Ждет ваших приказаний.

Лифт остановился на палубе «А». У стены, под мозаичным панно «Сражение за Тхар», застыли шесть десантников. Если бы не парадная форма вместо боевых скафандров, можно было бы вообразить, что они сошли с картины: взгляд суровый, стволы за плечами, а на лицах такой энтузиазм, что хоть сейчас в атаку.

Отдав салют почетному эскорту и выслушав очередное «Здррав-ком-рры-рры!», Командор распорядился:

– Контейнер с багажом – в мою каюту. С этим, Клайв, поаккуратнее, ценный предмет. – Он показал на винтовку, затем кивнул десантникам: – За мной, парни! Шагом марш!

Палубу «А» украсили мозаикой двенадцать лет назад, в тридцатую годовщину рейда к Гамме и Бете Молота. Именно там корабль принял боевое крещение, но от служивших на нем в те годы не осталось никого – кроме, разумеется, Командора. Одни погибли, другие, отвоевав свое, оставили Флот, третьи вышли в большие чины, поднялись на капитанские мостики, сели в кресла начальников баз, возглавили эскадры и штабы. Но «Паллада», самый главный, самый ценный приз, досталась Олафу Питеру. Он любил свой корабль. И временами было у него предчувствие, что здесь он и умрет – умрет, но не покинет «Палладу». Корабль не женщина, его не покидают.

Десантники, печатая шаг, шли за ним двойной шеренгой. Мимо адмиральского салона, мимо кают старших офицеров, мимо обсервационного отсека, лазарета, бассейна, душевых, пунктов связи, питания и запасного командного… У рубки он остановился и отпустил эскорт. Входная диафрагма раздвинулась, открыв полусферическое пространство под высоким куполом. Командор вошел, принял рапорты капитана Перри и главного навигатора, сделал отметку в бортовом журнале и приказал выслать ремонтные бригады для осмотра кораблей, а прежде всего – аннигиляторов и маневровых дюз. Затем поинтересовался, что за лончак[45] болтается над Европой в двух мегаметрах от эскадры.

– Вероятно, он имеет отношение к нашей боевой задаче, – сказал капитан Перри и вручил Командору депешу из Штаба Флота за номером 52/122YZ. Олаф Питер принял ее, хмыкнул и удалился в свою каюту на палубе «А».

Там он первым делом снял портрет Линды, сунул его в ящик стола и повесил на стену винтовку. Она превосходно вписалась между голографическим изображением «Свирепого» и нишей, где хранился тактический шлем. Такая смена интерьера была, пожалуй, актом символическим, знаменовавшим конец семейной жизни и наступление нового периода, который, не исключалось, сулил и новые радости.

Закончив с портретом и винтовкой, Командор расшифровал послание Штаба, ознакомился с ним и сделал копии на памятном кристалле и в корабельном АНК. Он не был сильно удивлен – более ранняя депеша, та, что прислали на базу «Олимп», уже намекала, что задание окажется неординарным. А также, как думалось ему, весьма почетным! Нанести удар в сердце врага и завершить войну победой – что может быть почетнее?.. Теперь Командору стало ясно, зачем его эскадру призвали с Киренаики. Изложенный в депеше план предполагал, что выполнит его военачальник с изрядным опытом, командир решительный и твердый, которому сам черт не брат. А в таких делах конкурентов у Олафа Питера нашлось бы немного.

Вызвав дежурившего в рубке вахтенного, он велел к 18.00 собрать капитанов в адмиральском салоне на инструктаж и постановку боевых задач. Адъютанту было приказано обеспечить кофе, в меру крепкий, горячий и с каплей коньяка, а также проследить, чтобы у дверей салона и вообще на палубе «А» люди без дела не болтались. После этого Командор принял душ и переоделся. На борту он носил десантный комбинезон, предпочитая его полевой форме и мундиру.

Время, что осталось до совещания, он посвятил раздумьям над полученным приказом и решил, что это чистой воды авантюра. Приятная мысль! Ввязываться во всякие авантюры было его любимым занятием.

Считая с Командором и адъютантом Бондопадхаем, в салоне собралось ровно десять человек – семь капитанов и навигатор эскадры Лия Блисс. Сидели, как обычно, у овального стола из горной березы, что росла исключительно на Киренаике. Столешница в янтарных и желтых узорах не уступала по твердости камню; лица сидящих отражались в ней словно в золотистом зеркале.

– Внимание, – сказал Командор, вложив в приемную щель кристалл с записью. – Получен приказ, камерады. Отправляемся в рейд на Файтарла-Ата, чтобы закончить войну одним ударом. Код операции – «Pro aris et focis», в переводе с латинского – «За алтари и очаги». Не знаю, какой умник это придумал, но звучит хорошо.

В салоне повисла тишина. Девять пар глаз уставились на Командора с напряженным ожиданием, но он не спешил продолжать. Чтобы подчиненные осознали дерзость замысла, требовалось время.

Наконец Оскар Чен, капитан «Джинна», спросил:

– С какими силами идем, коммодор? В составе флота?

– Нет, Оскар, только мы. Семь кораблей.

Чен почесал шрамы на шее, под левым ухом.

– Оригинальный способ самоубийства… Как мы минуем боевые порядки дроми? Или в Штабе полагают, что у жаб случится спячка?

Командор вызвал запись, и на экране за его спиной повис огромный шар Юпитера. Красное Пятно в умеренной широтной зоне заглянуло в салон точно пылающий зрак циклопа. Правее Юпитера виднелся тусклый диск Европы, а рядом с ним угадывалась едва заметная черточка – корабль лоона эо.

– Мы пройдем тоннелями даскинов. Вход здесь, – Олаф Питер развернулся и ткнул в Красное Пятно, – а выход – у газового гиганта в системе противника. Мы окажемся во внутреннем пространстве, за линиями обороны, и атакуем вражескую метрополию. Но не только ее – там есть две технологические планеты, шахты на астероидах и семь боевых сателлитов на периферии. Всю информацию об этом я загрузил в АНК.

– Источник сведений? – прищурилась навигатор Блисс. Эта женщина любила точность и доверяла лишь Звездному атласу, да и то не всегда.

– Дополнение, присланное мне вместе с приказом Штаба, – сообщил Командор. – Недавно у Файтарла-Ата побывал разведчик. Удалось определить количество планетных тел и оборонительных сооружений, а также элементы их орбит. Ваша задача, навигатор: возьмите эти данные и рассчитайте дистанции от точки финиша до планет-целей.

– Через какой период времени, коммодор?

Олаф Питер поднял глаза к потолку.

– Дьявол знает! Ну, скажем, через десять стандартных суток…

Навигатор вызвала панель и погрузилась в вычисления. Паха, капитан «Одина», отхлебнул кофе из крохотной чашки, неодобрительно поморщился и произнес:

– Надо бы коньяка долить. Есть на этом корабле коньяк? А лучше бы ром с Ваала…

– На этом корабле шестнадцать палуб, два аннигилятора, дюжина боевых башен и чертова уйма цистерн с коньяком и ромом, – сказал Олаф Питер. – Можешь в них искупаться, Паха, но только после совещания.

К Пахе, старому другу, ветерану Флота и сослуживцу по «Свирепому», Командор питал большую слабость. Фрегат «Свирепый» погиб девятнадцать лет назад, столкнувшись с коррозионными минами, и в той катастрофе Паха лишился обеих ног. Правда, на биопротезах он двигался вполне уверенно, но говорил, что чешутся пятки и что лучшее средство от этого – ром.

Рафаэль Дахар, капитан фрегата «Вереск», самый молодой среди присутствующих, отодвинул пустую чашку.

– Разрешите вопрос, коммодор?

– Слушаю, капитан.

– Как мы попадем в тоннели Древних? Насколько мне известно, это никому не удавалось.