Сабля Цесаревича (СИ) - Алексеева Татьяна Сергеевна

Из-за угла ближайшей постройки доносились чьи-то голоса, сопровождавшиеся другими звуками, тоже не знакомыми Пожарскому. Хотя нет, когда-то давно он слышал нечто подобное… Когда его отец решил сам сколотить кухонные табуретки и весь день пилил на кухне доски, а потом они с Пашей вместе стругали их рубанком.

Мальчик прошел мимо сарая, с удивлением обнаружив, что слышит еще и скрип снега у себя под ногами, и осторожно выглянул из-за угла. Так и есть — за сарайчиком стояли грубо сколоченные деревянные козлы, а на них лежало бревно, которое пилили двуручной пилой подросток и взрослый бородатый мужчина в длинных пальто и высоких меховых шапках. В подростке Пожарский уже без труда узнал своего друга Алексея — если не считать старинной одежды, он выглядел точно так же, как и во время их встреч. И лицо мужчины было ему явно знакомо…

Оба они были сосредоточены на работе. Взвизгивала пила, сыпались на снег желтые опилки. Шапка Алексея съехала набок и, казалось, вот-вот свалится с его головы. И ему, и его напарнику, в отличие от Паши, не было холодно — наоборот, лица их раскраснелись, и мальчик не удивился бы, если бы они расстегнули свои пальто.

— Ты не устал? — спросил мужчина Алексея. — Может, достаточно на сегодня?

Подросток в ответ резко замотал головой:

— Нет, я хорошо себя чувствую. Могу еще десяток бревен распились!

Он оглянулся на прислоненные к стене еще одного строения березовые бревна, но теперь настала очередь мужчины отрицательно качать головой:

— Десяток мы все равно не успеем, тебе скоро надо будет идти на урок.

— Ладно, тогда допилим хотя бы это… — ответил Алексей, не скрывая своего разочарования.

— Знаешь, я очень рад, что тебе это нравится, — улыбнулся его собеседник. — Что ты тоже любишь почти все мои любимые занятия.

— А как же иначе? — улыбнулся в ответ подросток. — Правда, я вот фотографирую не очень…

— Не страшно, зато Настя это дело очень любит…

Пила вжикнула еще пару раз, и от лежащего на козлах бревна отвалился отпиленный кусок. Алексей с довольным видом поднял его и положил рядом с другими такими же чурбаками.

— Беги теперь на урок, — сказал ему мужчина, прислоняя пилу к пока еще не распиленным бревнам. — Завтра еще поработаем — надеюсь, нам позволят…

Оба, не сговариваясь, посмотрели куда-то в сторону, и, кажется, от их приподнятого настроения тут же не осталось и следа. Пожарский тоже повернулся в том направлении и увидел небольшой каменный дом, рядом со входом в который стояли двое мужчин с винтовками. Один из них не спускал глаз с Леши и его собеседника, другой о чем-то разговаривал с вертевшейся рядом девочкой-подростком, в котором Павел, приглядевшись, узнал одну из сестер своего друга — Машу.

Алексей направился к дому, и Паша, как всегда, невидимый для героев его сна, двинулся за ним следом. Вскоре до него донесся звонкий Машин голосок:

— …ей тоже передавайте привет, и сестре с родителями не забудьте. И пусть они все выздоравливают скорее!

— Ты и то, что у меня есть сестра, запомнила? — изумленно посмотрел на девушку ее собеседник.

Та в ответ тоже удивленно приподняла брови:

— Конечно, запомнила, а как иначе?

— Маша, батюшка сказал, чтобы мы шли на урок, — заговорил, подходя к ней, Алексей.

— Да, конечно, идем! — откликнулась его сестра, и они вместе вошли в дом.

Паша проскользнул в закрывающуюся дверь вместе с ними. Все трое оказались в полутемном коридоре, в который выходило несколько дверей, и Мария, шедшая впереди всех, заглянула в одну из них.

— Никого еще нет, — сообщила она брату и вернулась к входной двери, чтобы повесить рядом с ней на вбитый в стену гвоздь свой полушубок.

— Подождем, не страшно, — ответил ее брат, тоже снимая пальто.

Потом они вошли в комнату со стоящим посередине круглым столом и расставленными вокруг него стульями. Маша достала из шкафчика несколько книг и тетрадей и принялась раскладывать их на столе.

— Зачем ты знакомишься с охраной? — внезапно спросил ее брат, занимая один из стульев. — Правда думаешь, что им нужно твое сочувствие?

Мария растерянно посмотрела на него — этот вопрос явно поставил ее в тупик.

— Не знаю… — протянула она неуверенно. — Я же всегда так делала, помнишь? Всегда беседовала с нашими охранниками, они любили о себе рассказывать и так радовались, когда я на следующей встрече вспоминала, о чем мы говорили… Вот и сейчас я так же… по привычке… Что в этом плохого?

— Плохого — ничего, просто есть разница между теми охранниками и этими… — подросток покосился на окно и немного помолчал, так и не найдя подходящего слова. — Те нас защищали, эти следят, чтобы мы не сбежали.

— Ты думаешь, это глупо, да — беседовать с ними по-дружески? — с сомнением уточнила девушка.

— Да нет, беседуй, раз тебе хочется, — не стал спорить Леша. — Хотя это выглядит несколько странно…

— Странно? — переспросила Мария и на мгновение задумалась. — Да, наверное. — У них ведь у всех тоже есть семьи, есть родные люди. У одного — жена с детьми, в другого — старые родители с сестрой. И они их любят, беспокоятся за них, скучают, потому что давно их не видели! Я сначала не понимала, как это возможно — уметь так сильно ненавидеть, как они ненавидят нас, и в то же время уметь любить. Но получается, что бывает и такое…

— Бывает, — с серьезным видом кивнул Алексей. — Я тоже сперва удивлялся. Но это действительно есть в каждом человеке — способность любить, хотя бы самых близких. Может быть, почти в каждом… — добавил он уже менее уверенно, покосившись на окно. — Но в большинстве точно есть, иначе быть не может.

Маша хотела сказать что-то еще, но тут в комнату вошли остальные их сестры. Сначала Оля с Таней, которые принесли еще несколько книг и разложили их на столе, а потом и самая младшая, держащая на руках собачку — золотистого спаниеля, который тянулся длинным носом к ее лицу и пытался лизнуть ее. Татьяна, увидев, что Настя пришла на урок не одна, неодобрительно нахмурилась и собралась что-то сказать, но не успела — дверь снова открылась, и на пороге появился мужчина лет сорока с небольшим с изящными, загибающимися вверх усиками.

— Здравствуйте, мсье Жильяр! — повернулись к нему Алексей и его сестры, и мужчина ответил им теплой улыбкой:

— Добрый день, ваши высочества.

Паша не сразу сообразил, что сказано все это было по-французски. Этот язык им в гимназии преподавали всего два года, но, как оказалось, за это время он успел довольно неплохо его изучить — почти весь дальнейший разговор учителя с учениками был ему понятен.

— Мадемуазель Ольга, вы сегодня тоже с нами будете заниматься? — обратился Жильяр к самой старшей из сестер. — Я ведь правда уже научил вас всему, что сам знаю.

— Да, даже французским крепким выражениям, — вставила Настя, поглаживая свою длинноухую собаку.

Преподаватель со смущенным видом взял со стола один из учебников.

— Мсье Жильяр, я хотела бы все равно присутствовать на ваших уроках, чтобы продолжать практиковаться во французском языке, — ответила Ольга, делая вид, что не расслышала насмешки младшей сестры.

Но Настя не оставила попыток привлечь ее внимание.

— Ольга просто не хочет идти в спальню, ей там придется кровати застилать, сегодня ее очередь, — сообщила младшая сестра, заставив старшую уткнуться в первую попавшуюся книгу.

Татьяна, услышав это, нахмурилась еще сильнее.

— Оля, опять? — укоризненно заговорила она по-русски. — Мы же договаривались!

— Я после урока все сделаю, — пообещала Ольга, выглядывая из-за книги, после чего снова перешла на французский язык. — Так могу я присутствовать здесь, пока остальные занимаются?

— Конечно, ваше высочество, — ответил Жильяр, усаживаясь за стол и придвигая к себе еще один учебник.

Павел слушал их разговор и не мог избавиться от чувства «дежа вю». Он уже видел похожую сцену, когда одна из сестер подкалывала другую, а третья была недовольна ими обеими. С тех пор прошли годы, с тех пор их жизнь, судя по всему, изменилась самым страшным образом, но все они вели себя почти так же, как раньше. Пожарский не поверил бы в это, если бы не видел, что такое возможно, собственными глазами.