Мессия, пророк, аватар - Орест Ницман

Он ушел в свою комнату и, кряхтя, улегся на топчан.

– Тут и умру, – проворчал он, – вот оно, мое смертное ложе, никуда не денешься от судьбы.

Иоанн снова стал появляться в людных местах. Призывал к терпению в ожидании следующего Спасителя. Люди города Назарета не просто слушали, а потом расходились, равнодушные, как было в Хевроне. Нет, они верили. Они вступали с Иоанном в беседы: о чем-нибудь спрашивали, делились своими соображениями, порой даже рассуждали об угнетении народа захватчиками-римлянами. Один человек только что вернулся из Ершалаима и рассказывал Иоанну:

– Наместником там преемник того прокуратора, Понтия Пилата, который тогда отдал на казнь Спасителя… Как говорится, умыл руки. Все дела вершит наместник… И делишки, – прибавил человек. – И царь – никто при нем.

Другой сказал, вмешиваясь в их беседу:

– А я слышал, будто наместник не идет против царя.

– Вот и нет, – возразил первый, и его поддержали другие, заговорив все вместе.

Начался спор. Иоанн остановил спорщиков.

– Придет новый Спаситель и прогонит римлян, – уверенно заявил Иоанн.

Кто-то недоверчивый съязвил:

– Тот, распятый, не прогнал. А этот прогонит? Что, он придет с легионом воинов?.. Не верим мы в твоего Спасителя.

– Не мой он, а ваш! И придет он один… Как новый посланец Бога.

– Как пророк Моше Рабейну?

– Да, как Моше…

Червь сомнения все-таки поселился в душе Нехамы. Да еще какой червь! Опять она спрашивала себя, не ее ли сына имеет в виду Иоанн, когда говорит о скором явлении мешиаха? Подумав так, она даже испугалась: «Ишь куда замахнулась». Решила поспрашивать Иоанна. Но понимала хорошо, что прямо в лоб ставить вопрос нельзя. Надо обиняками навести Иоанна на откровенность, чтобы он сам открылся. Нехама готовилась, обдумывала, как ей подступиться к разговору. Наконец решила так. Прежде нужно сытно накормить не избалованного пищей племянника. Она напекла лепешек, приготовила любимую Иоанном похлебку из чечевицы, сдобрив ее перцем, чесноком и луком. Запах шел от котла чудный! Ровоам спросил, потянув носом, что и по какому случаю она готовит. Не моргнув, Нехама тут же нашлась:

– Забыл, должно быть, ты, мой добрый муж, что начинается наш праздник Ханука?

– Да, жена, – согласился Ровоам, – видишь, совсем уж стар стал, не веду счета дням… Трудно тебе со мной, Неха, – прибавил он с тяжким вздохом. – Думал, прожили мы наш век в счастье да радости. А оказывается, жила ты со мной так, будто ела горькую траву марор, что подают к столу в первую ночь праздника Песах, в память об исходе народа нашего из Египта. – И тут слукавил старый Ровоам: он напомнил о празднике Песах, чтобы не думала жена на самом деле о нем как о совсем уж дряхлом старике. Он продолжал: – Да, конечно, и мы с тобой – помнишь? – и с нашим Рови жили в Египте и ушли оттуда… И это был наш исход… А народ наш – давно еще, под предводительством Моше Рабейну и Иешуа Бин Нуна, – бежал тогда от фараона, спасаясь. И не знали они, когда найдут Землю обетованную, обещанную Богом. И предводители того не знали… Никто ничего не знал… И сейчас никто ничего не знает… Вот… А мы не спеша возвращались в свой Назарет. Втроем. Помнишь? Никто нас не гнал. Наверное, в наше время египтяне уже не преследовали бы нас, евреев, как когда-то это делал жестокий фараон…

Нехама уже не слушала рассуждений мужа. Не хотела она давать волю воспоминаниям. А они вот-вот нахлынут… Теперь она заставляла себя вовсе не думать о прошлом. Только в будущее смотрела. И это неясное будущее было связано для нее только с сыночком Рови.

Когда Ровоам удалился почивать – теперь он большую часть дня спал или дремал – и послышался его храп, Нехама позвала Иоанна. Он пришел, как всегда голодный и жаждущий. В последнее время он опять надолго исчезал из Назарета и бродил по окрестным селам, прорицая о Спасителе. Он снова сильно исхудал и явно нуждался в подкреплении сил физических. Когда же тело укреплено, дух дремлет. Это знала Нехама. Верно рассчитала она…

Насытившись, Иоанн пришел в состояние полного благодушия. Теперь из него можно было вить веревки – выведать все, что захочешь. Нехама приступила к разговору издалека.

– Не скучаешь по матери? – спросила она как бы ненароком, переставляя горшки на полках.

– Немного скучаю, – охотно отозвался племянник и, усмехаясь, прибавил: – Даже немного и по отцу, хотя не люблю его… А почему ты спрашиваешь, тетя?

– И я скучаю. Давно не виделись. Мы же сестры, забыл?

– Что ты! Как забыть?

– А ты и мой Рови – двоюродные братья. Ты ведь не знал моего Рови?

– Знал только, что у меня есть двоюродный брат. Он родился в Вифлееме, кажется. А я – в Хевроне. – Иоанн задумчиво улыбнулся. – Хотел бы я увидеться с ним… Послушай, тетя, говорят, он скоро вернется?

– Кто говорит? – Нехама насторожилась.

– Люди говорят… Народ говорит.

– Им-то откуда знать?.. Да, он прислал весточку. Вот та тыква с сандаловым маслом. Она от него… Масло спасло вас с Ровоамом от болезни. – Нехама замолчала и затем, будто не решаясь произнести сокровенное, сказала: – Выходит, мой Рови – наш с Ровоамом спаситель.

Услышав слово, которое чаще многих других слетало с его уст на проповедях, Иоанн вздрогнул. Едва не выдал он себя, ибо в голове его только что родилась мысль – прямо настоящая находка, какой, пожалуй, нет цены.

Нехама же испытующе поглядывала на племянника, ждала, что он скажет, поймет ли ее вызов, ее намек.

Иоанн напустил на себя безучастный и равнодушный вид.

– Ну и накормила же ты меня, тетя Нехама, – сказал он, зевая, и хотел было улечься на топчан. – Спать потянуло.

– Нет, милый, лучше иди к себе, – остановила его Нехама. – Боюсь, увидит тебя Ровоам. Ой как рассердится.

Она проводила Иоанна до его пристанища, ничего больше не сказав.

Так и не поняла она, знает ли Иоанн тайну происхождения сыночка ее Рови – Ровоама бен Ровоама?

А Иоанн знай себе тихо радовался. Неожиданная идея пришла ему на ум. Несомненно, думал Иоанн, это Всевышний подсказал такое. Подсказать-то подсказал. Но любая голая идея – ничто, если ее не развить и не осуществить в жизни. И он стал обдумывать в деталях то, что намерен теперь внушать людям. А будет он теперь – уверен в этом – говорить с убежденностью, которой как раз и не хватало прежде его призывам и речам. Люди чувствовали, что за его горячими речами нет реальности. Теперь-то, с этого самого дня, когда ему в голову пришла одна замечательная идея, реальность есть, вернее – будет. Он решил добиться этой реальности во что бы то ни стало. И он так радовался, что ему просто не сиделось в хижине. Хотелось скорее идти к народу и говорить, говорить, говорить… Какая-то сила удержала его от поспешности, он не мог бы себе объяснить какая. Но хорошо, что удержала. Многое еще оставалось невыясненным. Потому-то прежде он захотел объясниться с Ровоамом. Надо было застать его в доме одного.

Иоанн выследил, когда Нехама собралась куда-то уходить, и, вероятно, надолго. А дома ли Ровоам? О, старец всегда дома. Куда ему теперь идти, полуслепому? Иоанн думал между тем, как непросто будет разговорить старого ворчуна, да еще если к тебе относятся с неприязнью. Ведь так оно и есть. Какие тому причины, Иоанну неведомо. Так он и не пытается разобраться в них! Что ему за дело? Он решил действовать. Испытанный способ добиться чего-нибудь от человека – польстить его самолюбию. Умелая лесть – начало многих успешных затей.

Было хорошее свежее утро. Прохладный ветерок пока избавлял от уже надвигавшейся дневной жары. Иоанн приблизился к жилищу Ровоама и Нехамы со стороны улицы и сразу увидел: старик прохаживается по двору, одной рукой опираясь на палку, а другой держась за поясницу, то и дело потирая ее. Лицо Ровоама было спокойно и полно достоинства. Всегда в отсутствие жены он чувствовал себя в доме хозяином, его так и переполняло сознание собственной значимости в этой жизни. И это были лучшие часы его бытия…

Иоанн постучал в калитку и вошел. Когда же Ровоам обернулся, юноша глубоко поклонился, приложив руку к сердцу, и так остался стоять, ожидая приглашения пройти к дому. Старик сощурился, прошаркал поближе. Поза Иоанна – сама покорность.

Ровоам узнал юношу:

– Ты ли это, Иоанн?.. Входи.

– Мир вашему дому, – приветствовал его Иоанн.

– Мир и тебе, – ответил Ровоам с достоинством и двинулся к дому. – Ты издалека?

– Издалека, – соврал Иоанн.

Ровоам удовлетворенно кивнул, не оглядываясь. Он доволен Нехамой: выполнила его просьбу, скорее – требование, удалила из дому племянника-обузу.

Иоанн последовал за Ровоамом. Раз хозяин идет в дом, значит, он расположен к разговору с гостем. Это хороший знак.

– Где Нехама? – для порядка спросил Иоанн.

– Тебе она нужна? – отозвался Ровоам.

Иоанн встревожился:

– Нет, нет. Совсем нет.

– Не скоро вернется. Не стоит ее дожидаться.