Враг женщин - Гюнтекин Решад Нури

Третья пара — дочь председателя суда и доктор из местной больницы. Девушка росла в замкнутой обстановке, отец боялся показать ее даже врачу в случае, если она заболевала. Что ж, теперь, если она выйдет замуж за доктора, ей и не придется прибегать к помощи посторонних врачей.

Моим дяде и тете придется натерпеться и напереживаться за бедную девушку до тех пор, пока она не получит благословения отца.

Что касается господина председателя, то он согласился чтобы его дочь наблюдала за свадьбой из окна нашего дома. «Прошу вас, в комнате пусть не зажигают лампу. Иначе ее будет видно снаружи. Нельзя сказать, что я противлюсь требованиям жизни, но…» — настаивал ее отец. Утром мои дядя с тетей крайне удивились, что этот птенчик уже нашел себе пару и уже заявляет о своей помолвке. От страха у них затряслись губы.

Конечно, господин председатель суда возложит полную ответственность за происшедшее на моих дядю и тетю. Вот уже два дня весь поселок обсуждает это. Но сам господин председатель еще ничего не знает. Пока он рассматривает в суде дела других людей, связанные с соблазнением. Мать доктора на днях отправится к председателю суда как сваха и официально попросит у него руки его дочери для своего сына. Но если тот откажет, вот будет беда!

В половине третьего ночи все приглашенные валились с ног от усталости. Как раз начался ужин. Для ужина мы придумали кое-что новенькое. Под каждым деревом в саду поставили столик на две персоны. Сверху на ветку повесили фонарь.

Если бы мы рассказали о нашем замысле старшим заранее, они бы не позволили нам его осуществить. Но наша комиссия по подготовке ночных увеселений работала втайне, как военный штаб.

Благодаря нашей предусмотрительности каждый мог оставаться вдоволь наедине с тем, с кем хотел, вместе кушать и беседовать, о чем хотел. И все помолвки в ту ночь смогли осуществиться именно поэтому.

Но привести план в действие на практике оказалось не так уж легко. Так, среди нас находились женатые и помолвленные, которые, конечно, были рады уединиться. А что же делать остальным? Кто их поделит на пары?

Было заметно, что некоторые из присутствующих мужчин и женщин явно симпатизируют друг другу. Но, если их посадить за один столик, получится, что их секрет раскроется раньше времени. А это — не слишком учтиво.

Мы оказались связанными по рукам.

Организаторы стали упрекать меня:

— Это твое изобретение, Сара, давай теперь сама расхлебывай последствия!

Да, идея была моя. И причина этого ясна: я хотела остаться наедине с Хомонголосом и нанести врагу внезапный удар в тот момент, когда он меньше всего ожидает.

Но в результате весь мой план пошел прахом.

В такую сложную минуту прозвучало слово «жребий».

— Те, кто не женат и не помолвлен, пусть выбирают себе компаньона по жребию.

Это оказалось не слишком блестящее решение. Оно расстраивало планы многих. Но другого выхода из сложившейся ситуации не предвиделось.

Но имелись и хорошие стороны. Каждый мог попытать шанс. Кроме того, можно было изощряться во флирте и попытаться добиться расположения человека, с которым тебя сведет судьба. Многие из тех, кто видели дальше других, прибегали к такому способу и раньше.

Я и не надеялась на то, что мне выпадет жребий сидеть за одним столиком с Хомонголосом. Но все же полагалась на помощь Аллаха в борьбе, которую начала во имя высоких интересов женской солидарности.

Один из спортсменов предложил необычную жеребьевку.

Каждый мужчина должен написать на клочке бумаги какую-либо цифру. Потом он должен спросить у женщин: «Какое у меня число?» Допустим, одна скажет «пять», другая — «восемь», третья — «три». Если на бумажке кавалера написано, скажем, «три», то он должен выбрать ту даму, которая сказала «три», отдать ей свою бумажку и сесть с ней за один столик. Какой галантный жребий, не правда ли?

В глазах у всех читалась радость. Ведь таким образом можно было легко прибегнуть к хитрости. Мужчины могли тайно сказать своей избраннице, какое число они загадают, или же подать ей какой-нибудь знак, чтобы она это поняла.

Все это прекрасно знали. И что же? С виду все выглядело прилично.

Среди женщин я оказалась в самом тяжелом положении. Хомонголос не замечал двойного дна этой игры и, уж конечно, не сказал бы мне то число, которое он загадает. Я подошла к нему.

— Господин Зия, многие считают, что существуют счастливые и несчастливые числа, — вкрадчиво начала я. — Есть ли у вас число, которое вы считаете счастливым?

Он несколько иронично ответил:

— Конечно, есть.

— И что же это за число?

Как еще я могла узнать, какое число он загадает?

И что же мне ответил этот глупец?

— Сказать? Я его сейчас напишу на бумажке. Попытаю удачу.

Все мои надежды рухнули. Я подумала: «Я проиграла сражение. Я стану посмешищем в глазах друзей!»

Жеребьевка продолжалась, сопровождаемая взрывами смеха и шутками. Пары одна за другой рассаживались за столиками под деревьями.

Оставалось всего десять-двенадцать человек. Хомонголос достал из кармана пачку сигарет. На ней он написал номер.

— Какое у меня число?

Я надеялась только на Аллаха. Стоящая рядом со мной девушка сказала «семь», я же произнесла «восемь».

Все быстро закончилось, и Хомонголос показал цифру на пачке: восемь.

Нермин, если бы я оказалась в тот час наедине с человеком, которого действительно люблю, я и то бы так не радовалась, как в тот миг!

Мы медленно пошли вместе с ним к дальнему столику, располагавшемуся у самой ограды сада. Хомонголос говорил будто бы сам с собой:

— Бедная госпожа Сара, не слишком-то вы удачливы!

Я подняла лицо и посмотрела на фонарь, освещавший наш столик.

— Почему вы так говорите, господин Зия? — спросила я, улыбаясь. — Разве не видно, как меня обрадовал выбор судьбы?

Хомонголос быстро взглянул на меня и с легкой грустью ответил:

— Благодарю вас за деликатность, госпожа Сара.

Началась самая волнующая часть нашей с ним битвы. Победа зависела от моих стараний и ловкости, которую я должна была показать во время этого часового ужина. Джазовый оркестр замолчал. По саду полилась легкая, приятная музыка.

Я молчала, борясь с усталостью и думая, что в этот час музыка окажет на него более глубокое воздействие, чем красивые слова.

Я не ошиблась. Первые признаки того, что Хомонголос сдается, читались у него на лице. Но, по его мнению, эта мелодия выражала печали и радости тех самых слабых людей, которые вечно хотят скрывать свои чувства.

От столика, который находился в десяти шагах от нас, доносились какие-то приглушенные всхлипывания. Это была, вероятно, какая-то девушка, которую растрогали чьи-то признания в этот час нежности и покоя. Наверное, в душе она чувствовала, неиссякаемый прилив счастья. Я же никогда никому не раскрывала свое сердце с такой примитивной простотой.

Этот тихий плач услышал и Хомонголос. Он наклонил голову и, слегка улыбнувшись, как обычно, приступил к насмешкам.

— Комическая сцена в чьей-то красивой опере.

Он не успел договорить. В моих глазах он заметил слезы.

— Госпожа Сара… Вы тоже плачете?

— Да.

— И не скрываете?

— Да. Ведь я не лицемерю, когда дело касается чувств.

— Госпожа Сара…

— Почему вы не продолжаете?

— Просто я не вижу причин, отчего вам плакать.

— Кто знает, какие прекрасные вещи они говорят сейчас друг другу?

— Вы еще ребенок, госпожа Сара…

Да, Нермин, из моих глаз слезы лились уже градом. Я плакала.

И эти слезы не были притворными. От усталости или от нервного накала или, быть может, от какого-то скрытого недуга, или, в конце концов, от зависти к той девушке, которая рядом с нами рыдала от счастья, но я разревелась. И это оказалось как раз вовремя.

Хомонголос теперь стал совсем другим человеком.

Он стал утешать меня, как старший брат маленькую сестренку, посмеиваясь над ее детскими огорчениями, но в то же время сочувствуя ей и сопереживая от всей души.