Волшебный туман - Роланд Грин

— Глаза открывают путь душе. Душа твоего воина коснулась девы.

Подобного Махбарас не слышал ни от одного из священников, но он давно уже перестал ожидать от колдуньи каких-то логичных поступков.

Гнев Повелительницы за непослушание, без сомнения, смешался с разумными мыслями о том, насколько она нуждается в Махбарасе и его людях. Однако даже ее едва сдерживаемый гнев не мог заставить капитана забыть о своих обязанностях. Иначе Эрмик тут же попытался бы занять его место.

Более того, Повелительница (которая редко была неверно информирована) могла знать о появлении среди людей Махбараса шпиона и о том, что ему покровительствуют повелители Хаурана. Она могла решить, что шпион как более гибкое орудие лучше подходит для должности капитана.

Но со стороны Повелительницы такие мысли были бы глупостью, Махбарас никогда не слышал, чтобы ведьмы оказались глупее обычных людей.

— Тогда назовите мне имя этого человека. Я отдельно допрошу его и представлю вам.

— Его имя — Данар, сын Араубаса. Мои девы уже забрали его. Вина его доказана, так что нет надобности в дальнейших допросах. Я вызвала тебя сюда из вежливости, чтобы ты не удивился, узнав, что случилось с одним из твоих воинов. Я только спрошу тебя: хочешь ли ты стать свидетелем его гибели или нет?

На мгновение капитан задумался. Стоило ли еще задавать Повелительнице вопросы? Данар был молодым, учтивым и по всем статьям любимчиком женщин. Если он смотрел с желанием на женщину — деву, старую каргу или богиню, то лишь потому, что она точно так первой взглянула на него! Но это не могло спасти Данара. Скорее всего, провинившаяся дева была осуждена точно так же, как молодой воин.

Значит, Данара казнят… Но как? Зарежут, как жертвенную овцу, или дадут возможность уйти, как подобает воину? Никаких больше почерневших и гниющих языков, едва двигающихся, чтобы молить о смерти… Капитан решил спасти душу Данара, если не сможет спасти тело.

— Ладно. Я соглашусь со всем, что вы скажете, но при одном условии. Хочу один на один поговорить с Данаром, сыном Араубаса, и попробовать образумить его перед смертью, хотя у меня нет полной уверенности, что мне это удастся.

Махбарас рискнул взглянуть прямо в глаза Повелительнице. Впервые он заметил карие пятнышки в ее сверкающих золотом зрачках. Слабые тени лежали под великолепно очерченными бровями.

Будь это какая-нибудь другая женщина, капитан сказал бы, что эти глаза выглядят бездонными… С Повелительницей Туманов даже в мыслях надо быть осторожным, как осторожна няня с безумных псом.

— Своей гордостью и узами, связывающими меня с Туманом, я дарую тебе эту привилегию, если к тому времени Данар будет еще жив.

Слова Повелительницы прозвучали откровенно двусмысленно, но Махбарас, как человек, не раз водивший слонов, на которых восседали правители, решил, что больше спорить не нужно. Он кивнул и сделал ритуальный жест хауранцев, который означал, что кровью клинком клянется выполнить свой обет.

Потом он выпрямился.

— Данар, скорее всего будет еще жив, если я отправлюсь к нему прямо сейчас. Вы позволите? Повелительница кивнула. Молча подняла она руку, и девы собрались вокруг капитана, чтобы проводить его.

Конан ехал на север впереди пятидесяти Зеленых плащей. Фарад и Сорбим ехали рядом с ним. Они не спускали глаз со своего предводителя. В десяти шагах справа от киммерийца ехал Хезаль с тремя избранными Зелеными плащами. Туранцы охраняли своего предводителя.

— Конан, — крикнул Хезаль через разделяющее их пространство. — Что ты сделаешь, если я не разрешу тебе ехать дальше на север?

— Я вспомню мудрого капитана, который сказал, что «если» — слово для священников и писцов, а не для воинов.

— Да, я помню, что сказал этот мудрый капитан, поучая юного киммерийца, который с тех пор и сам стал мудрым капитаном.

— В самом деле. Я в долгу перед тем капитаном за науку, — сказал киммериец, и в голосе его зазвучали угрожающие нотки. — Перед тобой я тоже в долгу?

— Тот капитан выучил и меня, и это — другая причина, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем что-то делать. Я веду людей, которые, как и я, должны знать, насколько могут доверять тебе.

Конан пробормотал несколько проклятий, а потом задумался. В самом деле, Хезаль находился в таком положении, когда доверие его людей становилось вопросом жизни и смерти. Все, что могло усилить это доверие и не ослабить Конана, было Хезалю на руку.

— Так и будет, — ответил Конан. — Если запретишь, я все равно поеду на север с Фарадой и Сорбимом. Но пострадают Зеленые плащи.

— А если нет? — спросил один из Зеленых плащей.

Хезаль наградил воина злобным взглядом, но Конан держал себя в руках. Если пленные туранцы умрут, то они умрут быстро. По крайней мере их не оставят без отходной молитвы.

Теперь Зеленый плащ выглядел более довольным, чем его капитан. Конан сплюнул в песок. Хезаль оказался мудрее, чем считал киммериец, но ему еще много предстояло узнать и об афгулах, и о тех племенах, которыми он правил.

Глава 7

Впереди кавалькады ехал Конан. По бокам от него держались Фарад и Сорбим. Они ехали осторожно, сохраняя дистанцию с Зелеными плащами, но не уезжая за пределы досягаемости их луков. Туранцы могли расценить это как попытку побега, и тогда доброе расположение Хезаля к киммерийцу не остановит капитана, и он непременно скомандует «пли» своим лучинкам.

Кроме того, на этих дорогах им могли встретиться Другие военные отряды — не туранцы и не афгулы. И ни Конан, ни его спутники не заметили трех всадников, появившихся у самого горизонта.

Хезаль сказал, что безопасное место находится в двух часах быстрой езды и стоит поберечь лошадей. Конан промолчал относительно того места, куда они направлялись, но насмешливо улыбнулся, когда заметил, что кони туранцев перешли на шаг.

Хезаль не дурак. Однако даже мудрые люди знают, что иногда не стоит спешить, если это поможет сохранить голову на плечах.

Конан не стал спорить с таким желанием Хезаля. Он лишь помолился о том, чтобы Хезаль не стал переживать из-за упущенной награды, что обещал Ездигерд за его голову и головы его афгулов.

Но пока голова оставалась на плечах Конана. Последний час северянин держался настороже. Воины уехали из снабженного провиантом и водой лагеря с Зелеными плащами — ветеранами, прослужившими в армии, по меньшей мере, пять лет.

Наблюдая за рядами всадников — умудренных воинов пустыни и вспоминая яростную схватку среди скал, Конан почувствовал сожаление из-за того, что в свое время не стал служить Турану. Офицер, чью даму он «украл» (слово, которое Конан всегда принимал близко к сердцу, вспоминая, как истомленная желанием девушка сама пришла к нему), был близким другом принца Ездигерда. Даже если кто-то и смог бы тогда примирить Конана и того офицера, дама бы несомненно пострадала. А примирение все равно бы закончилось, когда Ездигерд почувствовал бы себя достаточно укрепившимся на троне, чтобы, вняв просьбам своих друзей, подарить им голову киммерийца…