Бакалавр (СИ) - Волошина Анна

Альтшуллер… с чисто практической точки зрения Лана предпочла бы кого-то из ушедших вперёд сапёров. Но она уже видела, как двигается каждый из них. И способностям конкретно этого парня по части именно увернуться, пожалуй, можно было доверять. А вот Ципрас с Татьяной… нет уж. Пусть лучше будет Альтшуллер.

На втором уровне воняло ещё сильнее. И света действительно не было. Лана, спустившаяся вслед за Тимом, обругала себя последними словами. По уму ей следовало как минимум осведомиться о наличии у Моралеса фонаря, а как максимум — выпросить у кого-то из чистокровных людей его или её запаску. И респиратор не помешал бы.

Выяснилось, однако, что сеньор Моралес оказался господином на редкость рачительным. И когда он, презрев предложенную помощь, последним спрыгнул в пролом, на лбу его красовался вполне приличный источник света, а рот и нос были закрыты. Чуткое ухо Ланы уловило предательский хруст коленей старика. Но скривился ли он — под маской было не разобрать, а горделиво поднятая голова самой своей посадкой не допускала неудобных вопросов.

И они двинулись по коридору. Тим, так и не получивший пока по ушам и, видимо, поэтому настороженно шевеливший ими при каждом шорохе, шёл первым. За ним, беззвучной и почти бестелесной тенью, перемещался Ордоньес. Сама Лана шагала четвёртой, пропустив вперёд Альтшуллера, который словно скользил над потрескавшимися плитамии и заставлял лейтенанта Дитц задумываться о генном анализе.

Копошилась в её голове мыслишка, что по родословной «экстренного инженера» потоптался-таки мрин. Но — в Российской Империи? Хотя надо было отдать русским должное: в отличие от древних земных США, провозгласивших теорию «плавильного котла», русские этот самый котёл реализовали. Не озабочиваясь всякими глупостями типа провозглашения чего-то там. И выплавив единую нацию из ингредиентов, зачастую несовместимых настолько, что любой металлург только руками бы развёл.

Замыкала цепочку Клементина Танк, которой Лана парой скупых жестов приказала присматривать за вредным стариканом. Иметь этого деятеля за спиной Лане не слишком нравилось, но штатский в поле зрения и действий — это уж слишком. Пусть лучше врач проследит, заодно расслабляться не станет. Первое правило руководства командой: все должны быть заняты делом. Постоянно и непрерывно.

Тина сузила зрачки, но промолчала. До поры, надо полагать. Впрочем, неодобрение медика лейтенанта Дитц — до поры, опять же — волновало весьма слабо.

Допустим — а такой вариант развития событий был наиболее вероятным — Дезире Фокс тут нет. Уже нет или в принципе не было — не столь важно. Стало быть, у них впереди очередной этап поиска и будет ещё достаточно времени для того, чтобы наладить взаимодействие.

Лана с детства имела довольно веские основания доверять умению Тима Стефанидеса разбираться в людях. Пусть даже основания эти несколько поколебались последними событиями. Ну да ничего, подшлифуем. Оступился, с кем не бывает. Главное сейчас то, что кого попало он в свою группу просто не взял бы. А значит — даже если не брать во внимание по диагонали просмотренное досье — Клементина Танк слышит приказы и способна к командной работе. Шероховатости можно будет подшлифовать позднее.

Кроме того, когда врач идет замыкающим, его шансы уцелеть выше, а, стало быть, это повышает шансы остальных на банальное выживание. Конечно, неприятные сюрпризы возможны, более того — весьма вероятны. Но там, где живых, кроме твоего собственного подразделения, нет и не предвидится, эта самая опасность для арьергарда существенно ниже. Если, разумеется, авангард не будет хлопать ушами.

Верхний уровень, по которому перемещался сейчас постоянно держащий с ней связь Солджер, был более или менее стандартным блокпостом. Здесь же Лана наблюдала гремучую смесь казармы и… да, пожалуй — тюрьмы. Коридор, в котором они оказались, имел множество дверей, частых по левую сторону и более редких по правую. За редкими — со вскрытием типовых замков Альтшуллер справлялся «на ура» — располагались не менее типовые помещения на десять двухярусных коек. Все они были нежилыми (полдюжины очень старых, а потому неинтересных скелетов не в счёт) и заброшенными. Навскидку Лана определила численность возможного гарнизона в двести единиц.

Время от времени попадались короткие коридорчики, ведущие к скрученным и порванным взрывом трапам на верхний уровень. Должно быть, зенитный пост, через который они проникли внутрь, был не единственным. Логично, в принципе. Б-Баст… курорт они построили. Ну, молодцы, что тут скажешь?!

С частыми дверями по левую руку дело обстояло несколько сложнее. Во-первых, замки на них типовыми уж никак не были. Во всяком случае, злые азартные возгласы Альтшуллера свидетельствовали именно об этом. Во-вторых же, либо это были тюремные камеры, либо Лана Дитц потеряла всякую связь с реальностью. Повода поверить в подобный расклад не находилось, а потому следовало признать — да. Камеры. Кого же здесь держали? Когда? А, главное, зачем?

Нет, главное не это. Главное то, что вот эти-то, вырубленные в скальном массиве, отнорки были жилыми ещё несколько дней назад. Судя по состоянию трупа, обнаруженного за второй из вскрытых Альтшуллером дверей, жизнь обитателя камеры прекратилась практически одновременно со взрывом. Причина смерти — отнюдь не взрыв, а дыра посреди лба — двоякого толкования не предусматривала. Также она не предусматривала и дополнительной работы для Френки. Если один из охранников Дезире и попадёт в какой-либо морг, то уж точно это будет не полицейский морг кампуса Нильсбора. И поближе что-нибудь найдётся, не тащить же жмура через полпланеты?

Где-то над головой удовлетворённо хмыкнул Солджер. Волей кого-то или чего-то (Судьба — кто или что? Не забыть поинтересоваться у филологов или философов) они попали по нужному адресу. Пусть даже по первому из почти наверняка многочисленных адресов. Ничего, размотаем клубочек. Кончик нити — вот он. А значит, и до сердцевины доберемся, никуда она, сердцевина, не денется.

За левым плечом, возбужденно и благоразумно молча, сопел Моралес. Некоторое время назад он позволил себе пару реплик. Вызвав тем самым такой гнев госпожи первого лейтенанта, что бедняга, казалось, готов был двумя руками удерживать на привязи непокорный язык — лишь бы терпели и дальше. Лишь бы не прогнали. Лишь бы позволили остаться и смотреть.

Если Лана хоть что-нибудь понимала в людях и испытываемых ими эмоциях, Хосе Моралес был абсолютно, непререкаемо счастлив.

Это была, кажется, одиннадцатая из частых дверей. Или двенадцатая. Лана, которую как магнитом притянуло именно к ней, сбилась со счёта. Да и не имел он смысла, счёт этот. Дальше, буквально в нескольких метрах, путь по коридору преграждал обвал.

— Солджер, — бросила она по-русски в коммуникатор, — давайте сюда. Что-то мы точно нашли. Без тебя открывать не будем, так что поторопись. Найдёте, как спуститься? Или вернётесь к стартовой точке и двинетесь оттуда?

Ответ, добродушно-непечатный, не заставил себя ждать. Лейтенанту Дитц — в переводе с русского командного на русский общеупотребительный — было велено не суетиться, не забивать себе голову пустяками и не рассчитывать на длительный отдых.

Тем не менее, длительный или нет, отдых всё-таки свалился на них. И Лана решила дать возможность выговориться задавленному необходимостью соблюдать непривычные правила старому хрычу. Потом-то станет не до него…

— Ну-с, сеньор Моралес, — подражая беззлобным интонациям Солдатова начала она, — и как вам эта прогулка?

— Божественно! — провозгласил Моралес. И решительно ничего смешного не было сейчас ни в его интонации, ни в выбранном слове.

— Божественно! — повторил он. — Кстати, сеньора Дитц, я немного читал о вашей расе… вы ведь минервари, не так ли?

Вопрос удивил Лану до такой степени, что она поперхнулась неосмотрительно отпитой из фляги водой.

— М-минервари? Я?! Сеньор Моралес, для минервари мне не хватит ни генов, ни, будем честны, мозгов. Я — марсари.