Прежде чем он убьёт - Блейк Пирс

— Твоя машина в участке, да? — спросил Эллингтон.

— Да, — ответила она, а потом, чувствуя, как сердце рвётся из груди, робко добавила. — По дороге мы будем проезжать мой дом, можем зайти, если хочешь.

Он растерянно взглянул на неё. Уголки рта дрожали, не решаясь ни разойтись в улыбку, ни хмуро опуститься. Было ясно, что он понял, на что она намекает. Макензи была уверена, что подобные предложения поступали ему и раньше.

— О господи, — сказал Эллингтон, потирая голову, — если я хочу сохранить созданную репутацию человека с волевым характером, сейчас самое время сказать, что я женат.

Макензи взглянула на его левую руку, хотя уже несколько раз бросала на неё робкий взгляд, пока они сидели в баре. Кольца не было.

— Я знаю, — сказал Эллингтон. — Я никогда не ношу его на работе. Терпеть не могу, когда оно цепляется за пистолет, когда я его вынимаю.

— О боже мой, — сказала Макензи, — я…

— Нет, всё в порядке, — ответил он. — Более того, я польщён. В баре я говорил серьёзно. Я знаю, что живущий во мне самец никогда не простит меня за то, что я отказался от твоего предложения, но я всё же люблю жену и дочку, и я думаю, я…

— Просто подбрось меня до машины, — смущённо попросила Макензи. Она уставилась в окно, еле сдерживая крик.

— Прости, — сказал Эллингтон.

— Не извиняйся. Это моя вина. Не следовало мне…

Эллингтон завёл машину и выехал со стоянки.

— Не следовало что? — спросил он, когда они ехали в участок.

— Пустяки, — ответила она, отказываясь смотреть в его сторону.

В тяжёлой тишине, повисшей в машине, Макензи думала: «Не следовало мне верить в то, что было слишком хорошо, чтобы быть правдой».

Они ехали в полной тишине. Макензи хотелось свернуться комочком и умереть. Она ненавидела себя за то, что упустила шикарную возможность, подобной которой у неё не будет ещё очень и очень долго.

Глава семнадцатая

На следующее утро в 6:05 Макензи разбудил звук входящего СМС. Она уже не спала, но по-прежнему ходила в одном белье. Взглянув на сообщение, она не смогла сдержать дрожь. Оно было от Эллингтона.

Еду домой. Позвоню позже.

Она подумала тут же ему перезвонить. Макензи отлично понимала, что вчера повела себя, как влюблённая девочка-подросток. Чёрт, а ведь он, в общем-то, не отказался от её предложения. Эллингтон просто остался верен себе, добавив графу «верный муж» в список своих достоинств.

Макензи старалась забыть о недоразумении. Ей всё ещё было немного стыдно, а ещё она ощущала себя побеждённой. Это ощущение было ей очень хорошо знакомо. Убийца был на свободе, и за три дня они ни на шаг не продвинулись в его поимке. Она рассталась с парнем, с которым встречалась три года, и меньше чем через сутки позволила себе пасть жертвой чар агента ФБР. Хуже всего было то, что Эллингтон показал ей, каким могло быть её будущее, и какой могла быть её работа, если бы Макензи окружали люди, которые её уважали и, можно сказать, немного побаивались. Теперь же всё стало, как прежде.

В её будущем были только Портер и Нельсон, которые ставили под сомнение каждый её шаг в деле, овладевшем всеми её мыслями.

Натянув футболку, Макензи села на край кровати и уставилась на телефон. Она хотела позвонить не Эллингтону. Она думала о другом человеке, который пережил те же страдания и испытал то же ощущение провала, что и она сама.

Внутренне съёжившись, Макензи взяла телефон с полки и пролистала список контактов. Дойдя до имени «Стеф», она нажала «ВЫЗОВ» и сразу захотела положить трубку.

Когда послышались первые гудки, Макензи уже жалела о своём звонке. Трубку подняли после второго гудка. Она услышала знакомый голос, хотя общались они совсем редко.

— Макензи, — сказала Стефани, — ещё очень рано.

— Ты всегда встаёшь в пять, — заметила Макензи.

— Верно, но я просто сказала, как есть. Сейчас очень рано.

— Прости, — ответила Макензи. Она часто извинялась, когда говорила с сестрой. Не то, чтобы ей было за что просить прощения, просто Стеф талантливо умела вызывать у собеседника чувство вины по малейшему поводу.

— Что Зак сделал на этот раз? — спросила она.

— Он здесь ни при чём, — сказала Макензи. — Зак ушёл.

— Хорошо, — сухо ответила Стеф. — Он пустое место.

Обе на мгновение замолчали. Было ясно, что Стеф могла прожить всю жизнь, не сказав Макензи больше ни слова. Она часто давала сестре это понять. Они не ненавидели друг друга — по крайней мере, не могли долго дуться друг на друга — но общаясь, неминуемо вспоминали прошлое. А именно от прошлого Стеф бежала, как могла все тридцать три года своей жизни.

Как всегда, разговаривая по телефону, голос Стеф звучал немного сонно.

— Давай не будем вдаваться в подробности. Еле свожу концы с концами. Любовник-алкоголик любит раздавать хуки правой. Мучаюсь постоянными мигренями. О чём из этого ты хочешь поговорить?

Макензи глубоко вздохнула.

— Давай начнём с любовника, который тебя бьёт? — сказала Макензи. — Почему ты не заявишь на него в полицию?

Стеф засмеялась:

— Не хочу связываться. Спасибо, не надо.

Макензи закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее, например: «Почему ты не хочешь закончить учёбу, получить степень и наконец уйти с этой бесперспективной работы?» Сейчас эти советы были не к месту. Разговаривая по телефону, обе не хотели затрагивать больные темы. По горькому опыту они знали, что так было лучше.

— Выкладывай, — сказала Стеф. — Ты звонишь только тогда, когда всё действительно дерьмово. Если ты переживаешь из-за того, что ушёл Зак, то послушай меня, его уход — это лучшее, что случилось с тобой в жизни.

— Не только из-за него, — сказала Макензи. — Ещё есть дело, которое задело меня за живое, так со мной ещё не случалось. Из-за этого я чувствую себя, не знаю, непригодной к расследованию, что ли. А если добавить к этому, что вчера я предложила секс женатому мужчине, то…

— И как всё прошло? — перебила её Стеф.

— Боже, Стеф, ты обратила внимания только на эти слова?

— Это было самое интересное из того, что ты сказала. Кто он?

— Агент ФБР, которого прислали помочь нам с делом.

— А, — сказала Стеф, давая понять, что разговор окончен. Секунд на пять в телефоне стало тихо, а потом она повторила свой вопрос. — Так что, он согласился?

— Нет.

— Ох, — сказала Стеф.

— Ты не хочешь сейчас говорить? — спросила Макензи.

— Я вообще редко хочу говорить. Мы же чужие друг другу, Макензи. Что тебе от меня надо?

Макензи грустно вздохнула.

— Я скучаю по сестре, — ответила она, поражённая собственными словами. — Я хочу, чтобы у меня была сестра, которой я могу звонить, и которая сама будет звонить мне хоть иногда, чтобы поделиться проблемами.

Стеф вздохнула. Звук вздоха пересёк восемь сотен миль, что разделяли их сейчас, и, вылетев из динамика телефона, ударил Макензи по щеке.

— Я не такая, — сказала Стеф. — Ты же знаешь, что стоит нам заговорить, как мы сразу вспоминаем отца. А как только он появляется в нашем разговоре, всё идёт к чертям собачьим, а то и хуже, и мы начинаем говорить о маме.

Слово «мама» тоже прозвучало, как удар.

— Как она? — спросила Макензи.

— Как всегда. Я говорила с ней в прошлом месяце. Она просила у меня денег.

— Ты дала?

— Макензи, у меня нет лишних денег, чтобы дать взаймы.

Снова тишина. Макензи несколько раз предлагала Стеф дать немного денег в долг, но каждая такая попытка не вызывала в сестре ничего, кроме презрения, злости и возмущения. Поэтому какое-то время спустя Макензи просто перестала предлагать.

— У тебя всё? — спросила Стеф.

— Есть ещё кое-что, если ты не против, — сказала Макензи.

— Что такое?

— Когда ты говорила с мамой, она хоть разок обо мне спросила?

Стеф долго молчала, прежде чем наконец ответить. Голос её снова стал сонным:

— Зачем ты себя мучаешь?

— Она спрашивала обо мне? — чуть громче и немного менее сдержанно повторила Макензи.

— Спрашивала. Она спрашивала, не думаю ли я, что ты можешь одолжить ей немного денег. Я сказала, чтобы она спросила у тебя сама. Всё.

Макензи стало невероятно грустно. Матери всегда было нужно от неё только одно.

Она прижала телефон к уху, чувствуя, что вот-вот расплачется, и не зная, что ещё сказать.

— Послушай, — сказала Стеф, — мне правда надо идти.

Она положила трубку.

Макензи отшвырнула телефон на кровать и какое-то время просто смотрела на него. Их разговор длился не более пяти минут, а казалось, что прошла целая жизнь. Как ни странно, но это их общение прошло намного лучше, чем прошлые несколько раз, когда разговоры заканчивались руганью по поводу того, что случилось с семьёй, и кого винить в том, что случилось с матерью после смерти отца. Но с другой стороны, этот разговор был даже хуже, чем другие.