Летим в Лас-Вегас! - Белинда Джонс

– Первый ряд, пожалуйста.

Сжимая в потных ручонках свежеотпечатанные билеты, мы мчимся назад в «Цирк». В головах одна мысль: что надеть?

– Ты же знаешь, как это бывает, – вздыхает Иззи. – Переворошишь весь гардероб, выберешь себе самое облегающее и сексуальное, идешь гордая такая. Входишь – а остальная публика одета так, что ты по сравнению с ними словно в парандже явилась.

Кстати, о моде. В Лас-Вегасе я уже успела поразиться двум вещам. Во-первых, моды как таковой здесь не существует: по улицам гуляют люди, одетые, словно на маскараде, в костюмы всевозможных стилей и всех времен – от начала века до дня сегодняшнего.

Во-вторых, хотя доход казино составляет миллионы, владельцам, по-видимому, жалко выложить двадцать фунтов на униформу служащим. Они могли бы одевать свою команду в форму от «Дольче и Габбана» – а вместо этого упаковывают несчастных в полиэстер (в такую-то жару – боже правый!) и в жесткие крапчатые пиджаки, которые даже с интерьером не сочетаются. Об официантках и не говорю – на их накрахмаленные балетные пачки просто смотреть страшно.

Вчера вечером по дороге в туалет я услышала от бармена, что гангстер Багси Сигел, когда открыл «Фламинго Хилтон», нарядил всех своих служащих – даже уборщиков – в смокинги. Вот это, я понимаю, класс!

Мы решаем вознаградить себя за сегодняшнюю беготню отдыхом в бассейне и отправляемся в номер переодеваться. Пока Иззи балансирует одной ногой на унитазе, а другой на бортике ванной и пытается рассмотреть в зеркале свое мини-бикини, я натягиваю цельный черный купальник, шорты и опускаюсь на кровать, стараясь не смотреть в сторону телевизора, чтобы ненароком не поймать в стекле свое отражение. Один взгляд – и все будет кончено, храбрость испарится без следа. Мое тело не создано для разглядывания при ярком свете.

– Готова! – объявляет наконец Иззи, обвязав вокруг талии полупрозрачный саронг. Я со вздохом плетусь за ней.

Могло быть и хуже. Разумеется, у воды нежится пара-тройка юных дев с плоскими животами, безупречной кожей и скучающими личиками невостребованных фотомоделей – без таких девиц не обходится ни один бассейн. Но в основном здесь развлекаются семьи – пузатые папаши, оплывшие мамаши и их пухлые детки. Здорово, когда люди не стесняются своего веса! Меня не раздражают вольготно разлегшиеся толстые тетки – наоборот, хочется им сказать: «Так держать!» Им-то хватает духу не стыдиться себя. А вот моя мнительность в глазах любого, кто хоть мельком на меня взглянет, читает: «Нет денег на липоксацию – так не раздевайся, не порти людям аппетит!» Поэтому я стараюсь не обнажаться на людях. По крайней мере, выбираю для этого места, где мне ни с кем бы не захотелось заигрывать.

Иззи совсем другая. Ей ни с кем не заигрывать – все равно что на свете не жить. Место и время значения не имеют. Если никто не падает к ее ногам с первого взгляда, она пробует ёше и еще. Флиртоголичка – что с нее взять! – Пойдем на другую сторону, здесь слишком много детишек, – предлагает она и тащит меня на другую сторону, где, разумеется, сидит ее предмет. Сегодня это одинокий меланхолик средних лет, устроившийся в углу с книжкой Джона Гришема…

Мы расстилаем полотенца и, внезапно возжелав тени, устраиваемся под солнечным зонтиком. Подходит официантка: мы заказываем два дайкири – один манговый, другой земляничный. Ледяная мякоть манго освежает и успокаивает, но недостаточно; решившись наконец, я покидаю свое прибежище и плюхаюсь в бассейн. Стоит моему целлюлиту скрыться под водой – и чувствую себя другим человеком. Я плаваю взад-вперед, ныряю, плескаюсь и резвлюсь, словно тюлененок. Что за блаженство! Стоит закрыть глаза – и передо мной всплывает прекрасная улыбка Зейна. Я совершенно счастлива, и, как всегда в редкие минуты счастья, очень хочется позвонить маме – должно быть, для того, чтобы хоть чем-то возместить многолетние бесплодные рыдания у нее на плече.

Тем временем Иззи – вот кто рожден загорать на борту яхты – устраивается на бортике, непринужденно болтая ногами в воде. Я замечаю, что она гонит волну к почитателю Гришема, а как только он поднимает глаза, восклицает с невинным видом:

– Ой, я вас забрызгала? Извините!

Держу пари, он ей ни капельки не нравится – просто надо же чем-то заняться, пока загораешь.

Вылезать из воды чертовски не хочется, но на берегу ждет вторая порция дайкири. Вместе с невеселыми мыслями о профессии Зейна. Могло быть и хуже, говорю я себе. Он ведь мог оказаться перспективным бизнесменом.

– Знаешь что? – говорю я, ощутив внезапный прилив отваги. – Зейн будет мой!

– Вот молодец! А потом ты должна будешь выйти за него замуж! – подхватывает Иззи.

– Что? А это зачем?

– Ну, помимо того, что мы, собственно, за этим сюда приехали…

– Ах да, верно.

– Представь себе физиономию Надин!

– Боже ты мой! – восклицаю я в восторге.

Иззи приподнимается на локте и злорадно улыбается. – Вообрази только: приходите вы с Зейном к ней на ужин, и кто-нибудь из ее прилизанных дружков-финансистов спрашивает: «Джейми, а чем занимается ваш муж?» А ты отвечаешь: «Каждый вечер снимает штаны перед незнакомыми женщинами!»

От такой картины у меня теплеет на сердце.

– Знаешь, что ее по-настоящему потрясет?

– Что же?

– Если окажется, что он живет на трейлерной стоянке.

– Точно! – вопит Иззи.

– У дверей мы привяжем на гнилой веревке огромного лохматого пса. А я буду сидеть на ступеньках в майке, из-под которой видны бретельки лифчика, и, положив ногу на колено, ковырять свои мозоли!

– Правильно! А еще у тебя будет платье в горошек.

– Одно-единственное! Все заляпанное слюной и рвотой наших детей, вечно страдающих животом, поскольку кормят их исключительно бутербродами с арахисовым маслом и плавлеными сырками!

– А как ты назовешь милых крошек? – Венди и Рональд-Макдоналд – в честь наших любимых ресторанов!

Иззи заливисто хохочет.

– Зейн бросит свой сценический псевдоним и вернет себе настоящее имя – Брайан!

– Ах ты мерзавка! – смеюсь я. – Но я его все равно не разлюблю.

– Даже если он потеряет работу в «Стардасте» и вернется к прежнему занятию – угону автомобилей?

– Как можно не любить человека, который после бритья освежает кожу машинным маслом? И потом, ради меня он пойдет на все – может, даже вытатуирует у себя на загривке мое имя!

– С ошибкой! – добавляет Иззи.

От смеха на глазах у меня выступают слезы.

– Ну а я тем временем охомутаю своего миллионера! – рыдающим голосом продолжает она.

– Но каждые две недели мы будем навещать тетушку Иззи в ее особняке! – угрожаю я.

– Я буду встречать вас в дверях в бархатной пижаме цвета фуксии и в солнечных очках от Версаче.