Беглянка - Барбара Картленд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маркиз продолжал говорить, а лорд Маунтджой не сводил глаз с ее лица. Верену бросало то в жар, то в холод.
Если на целом свете был человек, который мог выставить ее обманщицей, то это он.
Наконец он заговорил с ней напрямую.
— Знаешь, у меня престранное чувство, что я откуда-то тебя знаю. Разве не любопытно?
Маркиз пожал плечами.
— Не вижу, как это возможно. Жан всю жизнь провел во Франции, изучая кулинарное искусство. Это его первое плавание за пределы родной страны, если, конечно, он не скрывает от нас какого-нибудь темного прошлого!
Парочка от души расхохоталась, а Верена поежилась. У нее возникло ужасное чувство, что ее сейчас раскроют.
Стоя под пристальным взглядом лорда Маунтджоя, она почти не обращала внимания на то, что говорил маркиз. Наступило неловкое молчание, и девушка поняла, что маркиз только что к ней обратился.
— Жан, — вопросительно произнес он, — может быть, мне следует говорить по-французски, возможно, ты не понял, что я говорил?
— Джейми, старина, не засыпай меня всеми этими parlez-vous[41], — запротестовал лорд Маунтджой. — Ты ведь знаешь, что я ни черта не понимаю этой тарабарщины!
Верена была возмущена. Она впервые услышала имя маркиза. И его произнесли в такой бесцеремонной манере!
Джеймс! Джеймс. Какое чудесное имя!
Маркиз бросил на лорда Маунтджоя недовольный взгляд. По-видимому, он не одобрял подобной фамильярности в присутствии слуг. Верена прекрасно его понимала: случись такое с ней самой, она бы очень расстроилась.
Маркиз повернулся к Верене и принялся объяснять ей по-французски, что следующую остановку они сделают в Марселе через день-два. У нее появится очередная возможность запастись продуктами, поскольку затем они отправятся в Средиземное море и больше недели не будут становиться в док.
Маркиз говорил, а сердце Верены будто бы проваливалось в ботинки. Целых два дня…
Он отпустил девушку из комнаты любезным взмахом руки, но Верена не находила радости в его вдруг проявившемся дружелюбии.
«Ах, что же мне делать? — стонала про себя девушка, пробегая по палубе. — К тому времени как мы достигнем Марселя, этот ужасный человек вспомнит, кто я, и устроит так, чтобы меня выгнали с корабля. Я попаду в безвыходную ситуацию. Как помешать ему узнать, кто я на самом деле? Мне так одиноко… Что, что я могу сделать? Я в руках этого отвратительного человека!»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Всю эту ночь Верена лежала без сна на своей койке.
Как только пробили последнюю вахту, она поднялась и поцеловала фотографию мамы.
«Ах, мама, если бы ты только была здесь! Ты бы знала, что мне нужно сделать, чтобы избежать разоблачения».
Она еще раз с жаром поцеловала фотографию и поставила ее на маленькую тумбочку возле кровати.
В ее глазах была пустота, во рту пересохло.
«Пойду попить воды на камбуз», — решила она.
Девушка осторожно надела форму и украдкой вышла из каюты.
«Очень надеюсь, что все спят, — думала она, тихо ступая по коридорам. — Маркиз и лорд Маунтджой засиделись допоздна: они долго слушали музыку после того, как мы все пошли спать».
Когда Верена добралась до камбуза, там было необычно тихо, только двигатели урчали под ногами.
Девушка налила себе стакан воды и выпила его стоя. Собравшись было налить второй, она услышала шум в коридоре за камбузом.
Верена замерла на месте, даже сердце у нее замерло на один удар. Прислушавшись, она явственно разобрала шаркающие звуки, как будто кто-то в тапочках пинает невидимую пыль.
«Должно быть, это лорд Маунтджой, — в панике подумала девушка. — Он не ложился спать, подстерегая меня, а теперь идет, чтобы встретиться со мной один на один!»
Верена какое-то время стояла, напуганная, посреди камбуза. Наконец она набралась храбрости прокрасться к двери и выглянуть в коридор. Там никого не было.
Всю дорогу до каюты девушка бежала, оставив на кухне свой стакан воды.
* * *Около половины седьмого Верена оставила всякую надежду уснуть. Она поднялась с койки и посмотрела на себя в зеркало. Глаза опухли, и под ними красовались черные круги. Кожа была бледной.
«Как хорошо, что никто не ждет от меня изящного вида, — думала девушка, вновь покидая каюту и направляясь на камбуз. — Сегодня я благодарна, что я всего лишь шеф-повар, а не леди, которой постоянно оказывают внимание».
Придя на место, Верена взяла с полки меню и просмотрела страницы.
«Увы, у меня недостаточно фруктов, чтобы сделать салат или compote[42], а я так хотела приготовить сегодня на завтрак что-нибудь особенное».
Девушка в отчаянии захлопнула меню. Ее ничто не вдохновляло.
Но тут в комнату вошел Пит. Парень зевал, волосы его были совершенно растрепаны, и вообще, вид у него был такой, будто он, в буквальном смысле, упал с койки.
— Привет, Жан. Боже, как сегодня гудит голова!
Его черные глаза «с чертенком» опухли, а когда он подошел ближе, Верена услышала запах кислого эля и табачного дыма.
— Фу! Пошел прочь, — сказала девушка, сморщив нос, — от тебя ужасно пахнет!
— Ну-ну, пожалей парня. Я умираю от жажды. У тебя не осталось того лимонада, что ты делал вчера?
Верена открыла буфет с продуктами и заглянула внутрь. Посередине одной из полок стоял кувшин, накрытый муслиновой тканью. Внутри грустно плавали лимоны.
Пит взял кувшин, налил себе огромный стакан и опустошил его за считанные секунды.
— Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось? — сказал он, вытирая рот рукавом. — Тех забавных сладких рулетов, которые бывают у вас в Европе.
— Ну конечно! — воскликнула Верена. — Merci, Пит, merci beaucoup! — Она подбежала к парнишке и обняла его.
— Тпру! Спокойно, — отпрянул в ужасе Пит.
— Прости, я должен объяснить, — бросила через плечо девушка, доставая с полки муку и дрожжи. — Я не знал, что приготовить его светлости на завтрак, а ты навел меня на мысль.
Пит улыбнулся и вышел из камбуза с выражением замешательства на лице.
«У меня достаточно времени до того, как проснется его светлость, — подумала Верена, пытаясь поместить тесто в теплую духовку. — Сегодня утром он будет есть свежие круассаны и бриоши[43]. В буфете есть варенье, и еще можно будет подать сыр с ветчиной — parfait[44]!»
Вскоре камбуз наполнился аппетитным запахом выпечки.
Пришел Артур, на лице которого был написан восторг.
— М-м, пахнет как завтрак, которого стоит дожидаться, — сказал он, жадно принюхиваясь. — Что ты печешь, Жан?
