Записки психиатра - Лидия Богданович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Скупяга! — сказал мальчуган и пошел в сторону.
Он был уже далеко, когда доцент сообразил, что Нина придет через несколько минут, а билетов у него нет. Догнав мальчишку, он сунул ему пятнадцать рублей и с тремя билетами пошел к «Ударнику».
«Сейчас один билет отдам в кассу, вот и выйдет дешевле» — подумал он.
— Чем это вы расстроены? — спросила Нина, подходя к нему.
— Так просто… — ответил Аркадий Григорьевич.
Насильственно улыбаясь, он пошел с Ниной в кино, Отдать билет в кассу он все же постеснялся.
Близость красивой девушки, музыка, чудесные виды цветной картины «Веселые звезды», — все это улучшило настроение доцента.
В темноте в кино он как бы невзначай пожал маленькую руку девушки и забыл о приключений с мальчишкой.
После сеанса Аркадий Григорьевич и Нина до троллейбусной остановки шли пешком и непринужденно говорили, словно давно были хорошими товарищами.
— Знаете, Нина, все годы жизнь для меня имела мало интереса… Только теперь я понял, что жизнь имеет смысл…
Он хотел сказать еще что-то очень важное. Нина смутилась и перебила его вопросом:
— У вас, видно, в жизни четкий режим?
— Да… У меня раз навсегда заведенный порядок. Я работаю не больше положенных часов… берегу себя…
И Аркадий Григорьевич рассказал об укладе своей холостой жизни, о работе. Из этого рассказа Нина поняла, что общественная сторона жизни его почти не интересовала, коллектива он сторонился. Доцент рассказал также о своих родителях: с раннего детства они приучали его быть бережливым, педантичным, соблюдать порядок во всем и везде.
— А где родители сейчас?
— Мать жива, здорова, — ответил Аркадий Григорьевич. — Отец помешался и умер, когда неожиданно сгорел наш дом со всем имуществом… Дело в том, что отец, отказывая себе во всем, постоянно стремился копить ценности… И когда все сгорело, то, естественно…
— У него не оставалось ни прошлого, ни настоящего, ни будущего?
— Да… — грустно согласился доцент и задумался. Потом грусть прошла и Аркадий Григорьевич, не лишенный остроумия, шутил, а Нина весело смеялась. Они прошли весь мост и улицу до самого Арбата, где жила Нина.
На углу площади Аркадий Григорьевич остановился у цветочного ларька и купил Нине очень красивый и дорогой букет цветов.
— Какой он щедрый, — подумала Нина.
Мимо летели троллейбусы, шли плавной толпой люди, а Аркадий Григорьевич почти с вдохновенным лицом говорил:
— Знаете, Ниночка, иногда такая встреча, как наша, может изменить многое… Вы очень хорошая девушка. Вы отличница… — вдруг вспомнил он отметки в ее зачетной книжке — и недалекое будущее покажет и я, то есть мы…
Прошел месяц. Аркадий Григорьевич узнал, что Нина живет с матерью. Это его заставило подождать с предложением. Он стал присматриваться к семьям своих знакомых. Оказалось, что в одной семье бесконечные бытовые неприятности исходили от своенравной тещи. Глава этой семьи ненавидел тещу, был холоден к жене и не советовал доценту жениться. Он утверждал, что семейная жизнь — это дантов ад.
В другой семье теща была воплощением добродетелей. Она несла на себе всю тяжесть домашнего хозяйства и отлично воспитывала детей. Зять уверял Аркадия Григорьевича, что его теща — лучшая из всех лучших тещ, живущих на земле, а семейная жизнь — земной рай, особенно когда теща печет кулебяки…
Закоренелый холостяк познакомился с матерью Нины и уверился, что она спокойна нравом, с тихими, скромными повадками и тоже печет отличные пироги. Качества будущей тещи ему понравились. Однако «настоящее объяснение» он все еще откладывал со дня на день. Но день этот наступил. Торжественное настроение захватило Аркадия Григорьевича, как мощная теплая волна.
Он ехал в трамвае и думал о том, что в выходной день на карнавале, где-нибудь под большим деревом парка имени Горького он назовет чудесную девушку с синими глазами своей.
Трамвай грохотал, а мысли делали лицо Аркадия Григорьевича почти вдохновенным. Его мысли витали в облаках. Он не заметил, что его мечта Нина стоит сзади него и с нетерпением ждет, чтобы он оглянулся. Какая удивительная случайность.
— Гражданин, берите билет, — выглянула из двери молодая кондукторша с сердитым лицом.
— Пожалуйста, — сказал Аркадий Григорьевич и, немного порывшись в аккуратном кожаном кошельке, подал кондукторше рубль.
Нина видела лицо Аркадия Григорьевича. Она знала — он думает о ней.
«Да, Ниночка… Недалекое будущее покажет… и я, то есть мы…» — вспомнила она его слова.
— Получите сдачу и билеты, — произнесла авторитетным тоном кондукторша и с грохотом задвинула дверь.
— Какую мелочь набрала и все по две и по три копейки… — недовольно проговорил Аркадий Григорьевич.
С легким замиранием сердца Нина ожидала, что доцент быстро положит деньги в карман и обернется к ней.
— Боже мой… сплошная мелочь!..
Аркадий Григорьевич сунул билеты в карман пиджака, переложил деньги в левую руку и стал их считать.
Пятнадцать… семнадцать… двадцать одна… тридцать… Даже копейка попалась… сорок две…
«Иногда такая встреча, как наша, может изменить все… и будущее покажет…» — вместе с грохотом трамвая звенело в ушах Нины. Она с недоумением смотрела на человека, который совсем недавно преподнес ей такой дорогой букет, а теперь мучительно долго отсчитывал копейки.
Нина облегченно вздохнула, когда Аркадий Григорьевич, наконец, взял последнюю монету в правую руку. Однако он открыл дверь и обратился к кондукторше…
— Милая, в сдаче не хватает пятнадцати копеек… Это нечестно…
— А вы посчитайте лучше, чем сразу укорять…
Дверь, грохоча, задвинулась. Аркадий Григорьевич, недовольно покачав головой, что-то сказал на тему о нечестных кондукторах. Однако он оказался в неприятном положении. С одной стороны, стеснялся снова пересчитывать деньги, но, с другой — его возмущала «нечестная» кондукторша. Последнее перетянуло и он снова пересчитал сдачу. Дверь открылась и кондукторша сердито спросила:
— Ну что, гражданин, убедились?
— Извините… сдача правильная… — несколько смутившись, ответил Аркадий Григорьевич.
— Интеллигентным еще считается… Не доверяет… Да где это видано? — ворчала сердитая кондукторша.
И долго еще слышался ее недовольный голос.
Аркадий Григорьевич оглянулся и увидел Нину. Радость встречи заслонила смущение.
— Так в выходной вместе на карнавал? — повеселевшим тоном спросил Аркадий Григорьевич.
Ника прямо посмотрела ему в глаза и устало, без улыбки сказала:
— Будущее покажет…
Сухо пожав руку недоумевающего доцента, девушка скрылась в станции метро.
«Значит, мелочи ему дороже, чем я, если он уделяет им столько внимания», — с горечью думала Нина.
Больше они не встретились.
Из-за мелочей Сосницкий потерял свое большое счастье; неожиданный разрыв привел его к нервному заболеванию — реактивной депрессии…
Помнится, писатель Л. Андреев говорил:
Мелочь тем и отвратительна, что она мелочь, что в одну коробку ее улягутся тысячи, что нет уголка в жизни, куда бы она не была напихана. Умирают и родятся люди только раз, а мозоли носят на ногах десятки лет… И если человек не сумеет отвести мелочи ее надлежащее место, поддается ей, а поддавшись, сделает ее своим господином, он превращается в самое жалкое и нелепое существо в мире.
ПЕРСПЕКТИВА
Леонид Нежин был красивым, здоровым юношей. Живость характера и незаурядные способности этого студента, по мнению профессоров, сулили молодому человеку прекрасное будущее. Всю свою кипучую страсть к науке он отдавал разрешению одной сложной физико-математической проблемы.
Но вдруг в жизни студента Нежина одно за другим посыпались несчастья…
…Его отца, декана университета, неожиданно разбил паралич. Через пять дней больной умер. От глубокого нервного потрясения слегла мать. Сам Леонид во время похорон отца простудился и перенес тяжелое крупозное воспаление легких. Долго не мог оправиться, с трудом передвигался, он был угнетен, вял, по ночам не спал от горестных мыслей. Половину учебного года проболел, потом врачи посоветовали ему отдохнуть. Мать буквально силой повела сына к профессору. После долгого осмотра профессор объявил:
— Вам, молодой человек, необходимо беречь свое сердце. Учитесь, но не напрягайтесь. Осторожность и предусмотрительность во всем должны быть вашим девизом.
Началась «жизнь больного». Мать, обожавшая сына, свято выполняла советы профессора. Леонид искусственно ограждался от всего, что, по мнению матери, угрожало здоровью: ему запрещалось быстро ходить, пить вволю чай, напрягаться над решением сложных задач и даже (!) долго оставаться на свежем воздухе. Все несло с собой опасность. Время от времени Леонид по совету врачей, слепо преклонявшихся перед авторитетом знаменитого кардиолога, прерывал учебу. Студент снова подвергался анализам, уколам, строжайшему режиму.
