В родном углу - Николай Лейкин

— Ну, что? Написали?

XXV

Пока Сухумовъ раздѣвался, въ прихожую выбѣжалъ бѣлокурый мальчикъ въ рубахѣ безъ опояски, разстегнутой жилеткѣ и валенкахъ съ большого человѣка, остановился въ недоумѣніи, ковырнулъ пальцемъ въ носу и опрометью бросился обратно. Вслѣдъ затѣмъ выглянулъ изъ класса худой блѣднолицый человѣкъ съ сильно впалой грудью, тоже бѣлокурый, рѣдкіе волосы котораго, остриженные по-русски, висѣли, какъ плети. Онъ былъ въ сѣромъ пиджакѣ съ шеей, обмотанной желтымъ гаруснымъ шарфомъ, въ валенкахъ и съ карандашемъ за ухомъ. Держа въ одной рукѣ книжку, а другой пощипывая клинистую бородку, онъ прищурился и смотрѣлъ подслѣповатыми глазами на Сухумова, который по книгѣ и карандашу за ухомъ тотчасъ-же догадался, что это учитель.

— Здѣшній помѣщикъ Сухумовъ… Я желалъ-бы осмотрѣть училище, если позволите, — отрекомендовался Сухумовъ.

— Прошу покорно… Пожалуйте… Очень пріятно… Я учитель… Иванъ Иванычъ Ивановъ… — произнесъ теноркомъ, похожимъ совсѣмъ на женскій голосъ, учитель и тутъ-же прибавилъ, взглянувъ на ноги Сухумова: — Только напрасно вы калоши-то изволили снять. У насъ въ классѣ ужасно какъ дуетъ съ пола.

— Да… Но, вѣдь, я въ сущности на минутку…

Сухумовъ приблизился къ учителю и подалъ ему руку. Учитель распахнулъ дверь въ классъ. На Сухумова пахнуло кромѣ жилого испорченнаго воздуха и угарнымъ запахомъ. Ученики повскакали съ мѣстъ, крича: «здравствуйте, здравствуйте». Нѣкоторые кланялись, встряхивая потомъ волосами, нѣкоторые старались шаркнуть ногами около партъ.

— Садитесь, — сказалъ учитель, махнувъ рукой, и закашлялся. — Такъ студимся здѣсь въ классѣ, что на удивленіе. Вотъ я болѣе мѣсяца хвораю… — прибавилъ онъ, подавая Сухумову стулъ и приглашая его садиться. — Главное, что и натопить здѣсь трудно. Во-первыхъ, съ пола садитъ, а во-вторыхъ, печи плохи. Рано закроешь — угарно.

— Да, я слышу… — поморщился Сухумовъ.

— А въ большую перемѣну мы отворяли фортки. Въ большіе морозы два раза топимъ, а толку никакого…

— У васъ училище только для мальчиковъ?

— Нѣтъ, есть и для дѣвочекъ… То на дворѣ, во флигелькѣ. Тамъ учительница… Тамъ домъ поновѣе и печи получше, по безъ жилья, тамъ точно такъ-же холодно. И я, и учительница имѣемъ квартиры въ этомъ домѣ, гдѣ школа для мальчиковъ. Ну, все-таки у меня въ квартирѣ топятъ и у учительницы топятъ, а толку, видите, все-таки нѣтъ. Очень ужъ домъ ветхъ.

— Отчего-же вы не просите у земства, чтобы домъ ремонтировали? Печи можно новыя поставить.

— Говорятъ, что денегъ нѣтъ. А вы посмотрите, вѣдь углы промерзаютъ. У насъ подъ подоконниками снѣгъ, иней… На стеклахъ ледъ… И такъ ужъ зимой темно, а тутъ льдомъ свѣтъ затѣняетъ.

Сухумовъ посмотрѣлъ по сторонамъ и классъ поразилъ его своимъ убожествомъ. Растрескавшійся закоптѣлый потолокъ, двѣ грязныя желѣзныя печи, съ копотью у вьюшечныхъ дверецъ, съ перегорѣвшей краской около топокъ, отставшіе обои на стѣнахъ. Карты полушарій и Россіи всѣ въ копоти, полинявшія классныя доски.

— Прошу извинить, что перебилъ ваши занятія, но меня очень заинтересовала школа, — проговорилъ Сухумовъ. — Какъ вамъ ни странно это покажется, но я никогда не видалъ нашей сельской школы. Я петербуржецъ.

— Новыя училища у насъ въ уѣздѣ много лучше, но эта старая школа, — сказалъ учитель и спросилъ:- Вы мнѣ позволите окончить диктовку?

— Мнѣ всего только двѣ строчки осталось продиктовать.

— Пожалуйста, пожалуйста. Я радъ послушать, чтобы имѣть понятіе.

— Такъ я сейчасъ… А послѣ диктовки и распущу всѣхъ… Скоро два часа… У насъ ученье до двухъ часовъ. Школа имѣетъ у меня три отдѣленія: старшее, среднее и младшее. Курсъ трехлѣтній. По окончаніи курса выдаемъ свидѣтельство на льготу второго разряда по отбыванію воинской повинности, — объяснялъ Сухумову учитель. — Вотъ теперь я диктую старшему отдѣленію, а среднее у меня списываетъ съ книги, младшее упражняется въ писаніи буквъ на аспидныхъ доскахъ съ прописей. Ну, дѣти, приготовьтесь! Будемъ кончать и затѣмъ по домамъ! — крикнулъ онъ своимъ теноркомъ.

Диктовка продолжалась и скоро была окончена. Учитель сталъ отбирать тетрадки съ диктовкой и складывать ихъ въ стопочку, но тотчасъ-же опять обратился къ Сухумову и сказалъ:

— А калошки-то все-таки совѣтовалъ-бы вамъ надѣть. Право, простудитесь.

— Въ самомъ дѣлѣ холодно ногамъ, — отвѣчалъ Сухумовъ; потопалъ и, согласясь съ учителемъ, пошелъ въ прихожую надѣвать калоши.

Въ прихожую между тѣмъ вбѣгали уже отпущенные домой ученики старшаго отдѣленія и одѣвались, снимая съ гвоздей свои полушубки, пальтишки и шапки.

— Прощайте, баринъ! — кричали они Сухумову. — Прощайте!

— Прощайте, дѣти! Прощайте! — отвѣчалъ имъ Сухумовъ. — Теперь, когда я съ вами познакомился, я вамъ пришлю гостинцевъ и вы получите ихъ отъ вашего учителя… Пряниковъ, орѣховъ, леденцовъ пришлю. Ждите!

— Спасибо, баринъ, спасибо! — откликались мальчики. — Леденцы мы любимъ.

— И пряники любимъ! Пряниковъ побольше! — кричалъ кто-то.

Когда Сухумовъ вернулся въ классъ въ калошахъ, учитель отбиралъ тетрадки у средняго отдѣленія учениковъ, списывавшихъ разсказъ съ книги, и тоже распускалъ ихъ по домамъ.

Сухумовъ и имъ объявилъ. что онъ пришлетъ для нихъ учителю гостинцевъ. Опять выкрикиваніе благодарности.

— Наши мальчики этимъ не избалованы. Есть у нихъ попечитель школы старичекъ-помѣщикъ, но никогда не заглядываетъ. Только разъ въ годъ на экзаменъ пріѣзжаетъ, да и то въ прошломъ году не былъ, — говорилъ учитель. — Вотъ бабушка ваша, покойница, на Рождество, въ видѣ какъ-бы на елку, каждый годъ въ школу гостинцевъ присылала и я раздавалъ, хотя у насъ и не дѣлается елки.

— Я пришлю, пришлю гостинцевъ и вы пожалуйста раздайте имъ всѣмъ поровну, — еще разъ сказалъ Сухумовъ. — Но, кромѣ того, я хотѣлъ спросить, нѣтъ-ли у васъ какихъ-нибудь неотложныхъ нуждъ по части учебныхъ пособій? Навѣрное есть — и тогда можно будетъ выписать изъ Петербурга.

Учитель задумался.

— Да какія нужды? Карты Палестины вотъ у насъ нѣтъ для преподаванія Закона Божія, — отвѣчалъ онъ.

— Хорошо. Я выпишу. А что она стоитъ? — спросилъ Сухумовъ.

— Да, кажется, гривенъ восемь по каталогу… Да, восемь гривенъ, если наклеенная.

— Боже мой! Но вѣдь это такіе пустяки! Тогда не выписать-ли вамъ карты Европы, Азіи, Африки?..

— Мы этого вѣдь не проходимъ, господинъ Сухумовъ. Вотъ полушарія у насъ для наглядности есть. Тогда ужъ вы вотъ что… Вы штучекъ двадцать картинокъ для волшебнаго фонаря выпишите.

— Можно, можно. А картинки что стоютъ?

— Да теперь онѣ дешевы… Теперь онѣ на желатиновой бумагѣ есть, такъ копѣекъ по десяти, по пятнадцати…

— Я вамъ сотню выпишу, даже двѣ сотни, назовите только сюжёты… содержаніе картинъ…

— Благодарю васъ… Я вамъ составлю списочекъ… Составлю и занесу… Вѣдь вы сюда, какъ у насъ говорятъ на селѣ, мѣсяца на два пріѣхали? — спросилъ учитель Сухумова.

— Это будетъ зависѣть отъ обстоятельствъ и отъ моего здоровья… Я сюда лѣчиться пріѣхалъ, лѣчиться воздухомъ… Очень можетъ быть, что я и на лѣто здѣсь останусь.

— Вотъ лѣтомъ-то здѣсь лучше! — подхватилъ учитель. — Лѣтомъ можно запасаться здоровьемъ и поправляться. А зимой, какая ужъ здѣсь поправка!

Онъ махнулъ рукой.

Сухумовъ сталъ прощаться и приглашалъ учителя навѣстить его какъ-нибудь вечеркомъ.

— Благодарю васъ. Списочекъ картинкамъ составлю, такъ зайду. Непремѣнно зайду, — отвѣчалъ учитель и прибавилъ:- А теперь ко мнѣ милости прошу на перепутье стаканчикъ чайку выпить и посмотрѣть мою убогую хату. Все-таки посмотрите, какъ сельскій учитель живетъ. Хоть на четверть часика…

— Я съ удовольствіемъ… — заговорилъ Сухумовъ.

Учитель вывелъ его въ прихожую и провелъ къ себѣ въ квартиру.

Пришлось идти черезъ кухню. На Сухумова пахнуло тепломъ и чадомъ. На плитѣ что-то кипѣло и жарилось. Пахло щами, пригорѣлымъ лукомъ съ мясомъ. Вступили въ комнатку съ мягкой разнокалиберной мебелью, съ бѣлымъ нитянымъ вязаньемъ на спинкахъ стульевъ и кисейными занавѣсками на окнахъ.

— Глашенька! Я къ тебѣ съ гостемъ… — началъ учитель. — Нашъ помѣщикъ Леонидъ Платонычъ Сухумовъ дѣлаетъ намъ честь своимъ посѣщеніемъ…

Изъ слѣдующей комнаты показалась молодая женщина, жена учителя, худенькая брюнетка съ вострымъ носомъ, въ сѣрой суконной блузѣ и въ ситцевомъ передникѣ. А за ней виднѣлась Раиса, племянница отца Рафаила Тиховздохова.

Сухумовъ поразился, какъ Раиса попала сюда и въ то же время вспыхнулъ отъ удовольствія. Попятилась нѣсколько отъ удивленія и Раиса при видѣ Сухумова гостемъ учителя.

XXVI

— Вы какъ здѣсь? — невольно вырвалось у Cyxyмова при видѣ Раисы, послѣ того, какъ онъ отрекомендовался женѣ учителя.