Жена пилота - Анита Шрив

 Да, это был обычный день, ничего особенного. Джек почистил свои туфли, вышел из дому, сказал, что будет в четверг. Она стояла на пороге перед раскрытой настежь дверью. Было холодно. Медлительность Джека раздражала ее.

 Ваш муж звонил кому-нибудь в тот день? — поинтересовался Сомерс. — Разговаривал с кем-то?

 Я не знаю.

 В глубине души Кэтрин понимала, что Джек, если бы захотел, мог бы переговорить в тот день по телефону не с одним десятком человек, не поставив ее в известность.

 Скрестив руки на груди, Роберт Харт сосредоточенно разглядывал кофейный столик, на котором лежали книги по искусству, гравюра по камню, привезенная Джеком и Кэтрин из Кении, и покрытая эмалью шкатулка из Испании.

 Миссис Лайонз! — продолжил дознание Сомерс. — Был ли ваш муж не в духе накануне своего отъезда?

 Нет.

 Может, он на кого-то сердился?

 Нет. Нисколько… У нас, правда, течет немного душ, хотя нам его недавно ремонтировали. Джек попросил меня позвонить Альфреду…

 Альфреду?

 Альфреду Захайену, — уточнила Кэтрин. — Он слесарь-сантехник.

 Когда ваш муж попросил вас позвонить Альфреду?

 Первый раз еще в спальне, минут за десять до своего ухода. Второй раз, когда он шел к своей машине.

 Пил ли Джек спиртное перед отъездом?

 Не отвечайте, — подавшись вперед, сказал Роберт.

 Закинув ногу на ногу, женщина подумала о бутылке вина, которую они с Джеком распили в субботу вечером. Быстро сосчитав в уме время между последним выпитым мужем стаканчиком и вылетом, она успокоилась: не меньше восемнадцати часов. Вполне достаточно, чтобы алкоголь улетучился из крови. Как там говорят? От дна бутылки до горлышка — двенадцать часов.

 Нет. Он не пил, — уверенно заявила Кэтрин.

 Совсем? — не унимался следователь.

 Совсем.

 Вы собирали ему чемодан? — спросил Сомерс.

 Нет. Это его обязанность.

 А летную сумку?

 Нет. Я никогда не заглядывала туда.

 Вы когда-нибудь собирали вашего мужа в дорогу?

 Нет. Джек сам заботится о своих вещах.

 «Заботится…» Непроизвольно Кэтрин употребила настоящее время.

 Она обвела глазами собравшихся, каждый из которых в свою очередь смотрел на нее. Колокольчики тревоги затрезвонили у нее в голове. Не собираются ли представители авиакомпании подключиться к допросу? Может, ей нужен адвокат? Нужен прямо сейчас, сию минуту?

 Но Роберт не выказывал тревоги, а Кэтрин ему доверяла.

 У вашего мужа были близкие друзья в Соединенном Королевстве? — спросил Сомерс. — Он часто разговаривал по международной линии?

 В Соединенном Королевстве?

 В Англии, — пояснил толстяк.

 Я знаю, что такое Соединенное Королевство. Просто не понимаю, к чему вы клоните. Джек знал многих летчиков из Великобритании. Он летал вместе с ними.

 Заметили ли вы какие-нибудь необычные финансовые операции с вашими банковскими счетами? Снятие значительной суммы денег или наоборот, крупный вклад?

 Кэтрин была в недоумении. К чему все эти вопросы? Она почувствовала себя неуверенно, как человек, стоящий на узенькой тропинке над пропастью в горах. Один неверный шаг, — и она упадет на острые камни.

 Я не понимаю ваших вопросов.

 Заметили ли вы за последнее время какие-нибудь необычные операции с вашим банковским счетом? — повторил Сомерс свой вопрос.

 Нет.

 В последнее время не замечали ли вы за вашим мужем каких-нибудь странностей?

 Ради памяти Джека Кэтрин ответила даже на этот, крайне некорректный с ее точки зрения, вопрос:

 Нет.

 Ничего необычного?

 Ничего.

 В комнату вошла Рита. Все взгляды мигом обратились в ее сторону. Кэтрин заметила, что под пиджаком женщины надета шелковая блузка с украшенной стразами горловиной.

 «Когда я сама в последний раз надевала костюм?»

 Кэтрин не помнила. В школе она почти всегда ходила в брюках и свитере, иногда надевала куртку, изредка, когда погода портилась, — сапоги и джинсы.

 Миссис Лайонз! — сказала Рита. — Только что позвонила ваша дочь. Она говорит, что должна безотлагательно поговорить с вами.

 Вскочив со стула, Кэтрин последовала за Ритой в кухню.

 На часах было девять четырнадцать.

 Мэтти! — взяв трубку со столешницы, сказала Кэтрин.

 Мам!

 В чем дело? Все в порядке?

 Мам! Я позвонила Тейлор. Хотелось с кем-то поболтать. Она сказала мне, что…

 Голос дочери звучал резко, надрывно. По нему Кэтрин могла определить, что Мэтти находится на грани истерики. Закрыв глаза, женщина прижалась лбом к холодной дверце подвесного шкафчика.

 …в новостях передали, что папа покончил жизнь самоубийством.

 Кэтрин представила себе бледное лицо дочери, сжимающей в руке телефонную трубку. В ее широко раскрытых глазах пляшут огоньки паники. Как ей, должно быть, сейчас больно! Как бьется в истерике ее душа, отказываясь поверить чудовищной инсинуации! А Тейлор? Как любая лишенная излишней впечатлительности девочка-подросток, она испытывает сейчас определенную гордость от осознания своей важности: ведь это именно она первой рассказала Мэтти переданную по телевидению новость! Теперь Тейлор, без сомнения, обзванивает всех своих подруг и взахлеб делится впечатлениями от беседы с Мэтти.

 Успокойся, дорогая! Это всего лишь «утка», непроверенный слух, который распустил какой-то безответственный человек. Телевизионщики ухватились за дутую сенсацию. Я понимаю, это ужасно безответственно передавать в эфир такую чушь. Мэтти, все это неправда. Я сейчас беседовала с людьми из отдела безопасности авиакомпании, и они решительно отрицают возможность самоубийства.

 Повисла тишина.

 Но, мама! — возразила Мэтти. — А вдруг это правда?

 Нет, неправда.

 Откуда ты знаешь?

 В голосе дочери Кэтрин безошибочно услышала агрессию. Почему она не рассказала Мэтти правду еще утром во время прогулки?

 Я в этом уверена, — как можно убедительнее сказала Кэтрин.

 Снова тишина.

 А мне кажется, что это правда, — не очень убежденным голосом сказала дочь.

 Мэтти! Ты ведь знаешь папу!

 Я не уверена…

 В чем?

 Возможно, я его не совсем хорошо понимала. Может, он был несчастлив с нами.

 Ну, если бы твой папа был несчастлив, я бы об этом знала, — самоуверенно сказала Кэтрин.

 По-моему, чужая душа потемки, — не согласилась с ней Мэтти. — Откуда мы можем знать, что чувствует и думает другой человек?

 Слова дочери поколебали уверенность Кэтрин. Она замолчала, остановив тем самым игру в вопросы и ответы, которую только что вела с Мэтти. Женщина понимала, что в глубине души ее дочь и сама страдает от этой неуверенности, хочет ее развеять, но в порыве подростковой неуравновешенности пытается сейчас спровоцировать свою мать.

 Ты уверена в этом? — с показной непринужденностью в голосе спросила Кэтрин.

 Ты думаешь, что знаешь меня? — ответила вопросом на вопрос ее дочь.

 Знаю. И хорошо.

 Только произнеся эту фразу, мать сообразила, что попала в ловушку, расставленную дочерью. Мэтти умело пользовалась этой тактикой и раньше.

 А вот и не знаешь, — со смешанным чувством самодовольства и отчаяния в голосе произнесла дочь. — В большинстве случаев ты и понятия не имеешь, о чем я думаю.

 Согласна, — сдавая позиции, сказала Кэтрин. — Но это совсем другое дело.

 Нет, не другое.

 Женщина положила ладонь себе на лоб и начала массировать.

 Мама, а если окажется, что это правда? Что тогда? Значит, папа убил пассажиров самолета? Значит, он убийца?

 Где ты услышала такую глупость? — спросила Кэтрин так, словно дочь ее все еще оставалась маленькой девочкой, которая подхватила в школе бранное слово и теперь по своей наивности повторяет его перед матерью.

 Впрочем, услышать такое из уст родной дочери!..

 Ниоткуда. У меня и у самой есть голова на плечах.

 Послушай, Мэтти! Давай я приеду к тебе. Прямо сейчас.

 Нет, мама! Не приезжай сюда. Я не хочу, чтобы ты меня успокаивала, рассказывала всякую утешительную ложь. Я не хочу этого. Понятно? Ложь не утешит меня. Я не хочу притворяться, что все в порядке. Оставь меня, пожалуйста, в покое.

 «Как может пятнадцатилетняя девочка говорить с такой прямотой, с такой решительностью?» — в растерянности думала Кэтрин.

 Правда была настолько ужасна, что не всякий взрослый мог бы вынести ее. Возможно, подростки больше склонны принимать действительность такой, какой она есть, они не пытаются выдумывать малодостоверные объяснения постигших их бед.

 Кэтрин поборола в себе желание повысить голос, перекричать, подавить страхи и сомнения дочери. Она знала, что сейчас спорить с Мэтти бесполезно.

 Мама! Я видела незнакомых людей. Они ходят вокруг дома.