Время «Ч» - Сергей Соболев

Ромчик шмыгнул носом… казалось, что он с трудом сдерживает слезы, хотя по жизни он никогда не был плаксой. Лицо у него было очень бледное, как будто обсыпанное мелом, глаза глубоко запали, а сам он трясся мелкой-мелкой дрожью, и порой даже было слышно, как у него стучали зубы.

– Чё это с тобой, браток? – удивился Серый. – С чего это тебя так колбасит? Прикинут ты вроде ништяк, куртец у тебя нормальный. – Сказав это, он помял в ладони ткань куртки, определяя, есть ли подкладка или хотя бы синтепон (сам бригадир был в расстегнутой на груди теплой «аляске» с капюшоном). – А чё с голой башкой?! Сейчас не лето, вон, на сегодня по телику снег пополам с дождем обещали! Вам чё, еще зимнего не выдали? Ну там шапки, варежки… Или начальство у вас воры, как везде?

Они дружно повернули головы на звуки приближающихся шагов. Кто-то шел в тупик, где, помимо электрички, стояли еще два отстойных плацкартных вагона: с разрешения «мамки» Антонины там можно было погреться, прикорнуть на пару-тройку часов, до половины восьмого утра, иногда пацанов кормили горячим. Ромчик, хотя и был малость не в себе, увидев на путях человека в форме – его сопровождала какая-то девица, порядком датая, судя по ее фальшивому смеху и глупым репликам, – как-то заменжевался и даже попытался было дать стрекача, благо он знал здесь по прежней жизни все ходы и выходы. Но более старший товарищ успел ухватить его за локоть и даже шикнул на него, мол, стой тихо и не дергайся!

Эти двое, мент из линейного отделения и девица, прошли мимо и даже не повернули к ним головы, как будто они были пустым местом.

– Ну?! – спросил бригадир. – Увидел мента и обос…ся? Не боись. С линейными у нас уговор: мы здесь им не гадим, а они нас – в упор не видят! А то, что кто-то у кого-то отсосет или кого-то из вокзальных поблядушек раком поимеют… нас это вообще никак не касается! Гм… Ты, Чижик, наверное, голодный?.. Ладно, ладно, не буду, помню, что «погоняло» и раньше тебе не нравилось, когда ты еще совсем малой был.

Он взял Жердева за руку, как маленького, и увлек за собой.

– А помнишь, Ромчик, – он усмехнулся, – как нас менты на Белорусском отхерачили? Какое-то блядво вытащило у одного из «линейных» лопатник по ходу, а подумали на нас… Думал, убьют на фиг, я потом неделю голимой кровью мочился!..

Они подошли к заднему вагону электрички; здесь все еще возились с полдюжины пацанов, которые кто по одному, а кто и по двое на мешок, перетаскивали мусор и стеклотару через пути на заасфальтированную площадку.

– Эй, челы! – сказал бригадир неожиданно зычным голосом. – Смотрите, кого я привел!.. Слетайте кто-нибудь в «отстой», принесите что-нибудь из хавки!

Ромчик поручкался с двумя или тремя пацанами, после чего те вновь продолжили таскать мешки, а они на пару с бригадиром вошли через открытый тамбур в вагон и уселись на скамью.

– Ну? – угощая его сигаретой, спросил старший товарищ. – Чё за проблемы, Ромчик? Решил подорвать из своего интерната? Ну, может, это и неплохо, думаю, у вас там тоже не мед. Или обидел кто? Кстати… Мне тут помощник нужен, так я бы, пожалуй, тебя взял. Проблемы с ночлегом пацаны, ты в курсе, решают сами, но тебе я подыскал бы что-нить, пристроил бы в общагу, есть сейчас такие вот возможности.

Жердев вернул ему сигарету, которую так и не стал прикуривать.

– Бросил, чё ли? – удивился бригадир. – Слушай, ну чё ты трясешься?! Не пойму што-тс, бухой, что ли? Или клея нанюхался? А может, уже травкой балуешься или еще чем покруче, типа «герыча»?

Жердев сидел понуря голову, у него даже коленки тряслись; он изменил позу, закинув ногу на ногу, и, согнувшись еще сильнее, обхватил правую коленку руками.

– Беда у меня, брат, – выдавил он наконец из себя. – Папку у меня убили…

Серый, сидевший на скамье напротив, бросил на него удивленный взгляд.

– Н-не понял. Ты же рассказывал, кореш, что твоего отца взорвали «духи» и что было это в городе Каспийске на Кавказе! Так? Или я чё-то не понял?

– Не, это другой… но он тоже из морпехов. Он мне место в лицее пробил… ну и собирался вроде бы усыновить меня…

– Ага, теперь врубился. И чё с ним? Когда это было?

– В воскресенье, кажись, точно в воскресенье, – чуть подумав, сказал Жердев. – Мы с ним ехали на войну…

– Только не надо мне врать! – строго сказал бригадир. – Какая еще на фиг война? Кто тебя, малолетку, возьмет в армию, ну ты сам прикинь!

– Не, ты не понял, Серый. – Ромчик поднял свое осунувшееся бледное лицо и посмотрел на товарища. – Мы ехали на полигон… там взрослые типа в войну играют… ну, я же тебе рассказывал! Вообще-то «страйкбол» называется, но они сами промеж себя так говорят: война, войнушка…

– Ну вот счас уже, кажись, въехал… А кто убил этого твоего второго отца? И при каких обстоятельствах?

– Наш джип тормознули где-то на подмосковной трассе гаишники, – после довольно длительной паузы сказал Жердев. – Я спал, и вообще как-то все смутно запомнилось. Помню, набросились они на нас, вытащили из машины… Черкесова… да, застрелили сразу, ну а мне удалось сбежать! Только ты, Серый, меня ментам не выдавай, ладно?

– За кого ты меня держишь, браток, – чуть нахмурив брови, сказал бригадир. – Я от этих тварей, мусоров поганых, сам по жизни натерпелся всякого!

Они ненадолго прервались: один из пацанов принес небольшой пакет с парой хот-догов и пачкой печенья, а также початый баллон минералки. Ромчик, хотя его всего сотрясала нервная дрожь, тут же вгрызся зубами в хот-дог: начиная с того злополучного воскресного утра у него, кажется, во рту не было и маковой росинки.

Серый жестом отправил своего пацана вон из вагона.

– Какие-то странные вещи ты рассказываешь, кореш. Так ты что, Ромчик, сейчас типа в розыске?

– Не, вряд ли, – с набитым ртом сказал тот. – Кому я на фиг нужен? У меня даже документов при себе не было, прикинь.

– А где ты кантовался… до настоящего времени?

– Знаешь, у меня как провал в башке, то есть в памяти, – прекратив жевать, сказал подросток. – Я, в общем-то, не сразу чухнул, там лес у дороги довольно густой, ну я и крутился там какое-то время, хотел даже выйти. Но потом подсмотрел, как они тело… Черкесова, то есть, ворочали на асфальте. Один из ментов зашел в лес, не знаю, как он меня не заметил, и как начал фигачить из своего «макара», ну я вообще чуть не обгадился.

– По кому он стрелял?

– Да черт его знает… не по мне – точно! Ну вот… Он вернулся обратно на дорогу, ну а я ломанулся… куда глаза глядят, через вот этот лес. Блудил, блудил… потом прибился к какому-то дачному поселку. Дождался вечера, залез в один садовый домик, но не в сам дом, а на чердак, там всякая фигня, полушубок, старое ватное одеяло… короче, вот там я решил чуток перекантоваться… Но в понедельник, блин, там нарисовались хозяева, две тетки, старая и не очень. Ну все, думаю, п…ц! Если заметят – сдадут ментам! Сегодня, то есть уже среда, так?.. Во вторник днем, значит, они убрались, ну и я оттуда свинтил, хорошо, что там рядом станция, и я по звуку услышал, что электрички там ходят.

– Да, кореш, я тебя понимаю… – задумчиво сказал Серый. – В том смысле, что я тоже в подобные ж. пы не раз попадал. На одной из таких вот дач как-то пришлось отсиживаться где-то с неделю: выжрал у них половину запасов варенья, огурцы соленые хавал, пробовал сырой картофан, с…ть ходил в подпол, потому что боялся, что с соседних дач меня засекут…

– Даже не знаю, Серый, чё мне делать? – отложив пока в сторону пачку печенья, сказал Жердев. – Я тут одного дядьку вечером пытался у дома подкараулить, почти до полуночи ждал, но глухо, окна у него не горят. Хорошо, у меня с собой стольник рублей был, а то не знаю, как бы вообще до тебя добрался! Ну вот… Чё мне делать, как думаешь? Но учти, в ментуру я сам ни за что не пойду!

Бригадир несколько секунд морщил лоб, потом, приняв решение, сказал:

– Минут через несколько я освобожусь… и тогда поедем ко мне!

Все же какие-то насущные дела заставили бригадира чуть подзадержаться – Жердев перебрался в «плацкарту» и успел там даже прикемарить каких-то часа полтора или два…

Когда они вдвоем вышли через перроны пригородных поездов на привокзальную площадь, или площадь Трех вокзалов, если угодно, времени было уже почти шесть утра. Серый подошел к знакомому мужику, который у здешних бомбил числился чем-то вроде диспетчера, перекинулся с ним словцом, и тот организовал им «частника». Вообще надо сказать, Серый в последнее время сильно изменился: он вел себя уверенно, как взрослый чел…

Частник отвез двух своих юных пассажиров в район Парковых улиц и высадил возле одного из общежитий. Серый спокойно прошел мимо пожилого мужика на вахте, оставив ему две пачки сигарет и бросив на ходу: «Ко мне брат приехал, Акимыч, до вечера он у меня побудет, лады?» Выяснилось, что бригадир снимает здесь комнату, но каким образом ему удалось здесь, в этом студенческом общежитии, зацепиться, Серый так и не рассказал (а Жердева это и не интересовало). Комната роскошная: две койки, причем на одной лежит лишь поролоновый матрац, стол, застеленный проженной в нескольких местах сигаретами клеенкой, скрипучий шкаф, тумбочка, пара шатких стульев, древний холодильник марки «Минск» и еще более древний, кажется, черно-белый телевизор «Юность»…