Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

Трансгресс – это развитие с переходом через то, что развивается, в «свое иное». Трансгрессизм категорически противоречит теории так называемого устойчивого развития, которая была выдвинута в 90-е годы XX века как своеобразный императив выживания человечества. Она была принята практически всем миром в качестве «официальной идеологии» после серии докладов Римского клуба, показавших губительную для природы и человека опасность неконтролируемого роста мировой экономики, когда прозвучали призывы к «остановке развития», к «нулевому росту». На подобный шаг мир пойти не мог. Но ограничить развитие по параметрам сохранения системы, которая развивается, то есть поддерживать её в устойчивом состоянии – это было осознано как единственно правильная возможная установка, если люди хотят выживать. Последний рубеж их самости. Чтобы удержаться на нем, развитие цивилизации надо перестраивать по целям, скорости и внутреннему характеру, подчиняя задачам сохранения Homo sapiens, каким он сложился в процессе биологической эволюции. Подчиняя экономику – хозяйству, технику – культуре, потребление – самосовершенствованию, рациональное – духовному. Это предполагает, что далеко не все, что технически возможно, следует осуществлять, не всякое новое можно и нужно внедрять. Чтобы стать инновациями, новации должны проходить жесткие социально-гуманитарные фильтры. Базовая мировоззренческая установка для устройства и при функционировании таких фильтров: сначала надо быть, а потом меняться; развиваться надо для того, чтобы быть. Sustanable development – это когда изменение и становление не самоцен(ль)ны, не движение в дурную бесконечность, а служат сущему и Бытию.

И вот сейчас, с одной стороны, это, выдвинутое в качестве последней надежды мировоззрение выживания забывают, а с другой, если используют, то в извращенном виде, трактуя устойчивость развития как его еще большее ускорение. Страны, области, районы, графства и кантоны принимают планы «устойчивого развития», имея в виду обязательное наращивание объемов производства. Не отказываясь открыто, принятую всем миром идею поддержания того, что развивается (природы, общества, человека) также всем миром запутывают, а фактически отбросили. Хоронят, не попрощавшись. Вместо устойчивого развития, как видим, стоит всеобщий оглушительный крик о развитии как замене всего и вся без разбора – новым. Крик об «инновационизме». И никакого осознания, что это прямо противоположные, отрицающие друг друга подходы. Никакой проблемы, по крайней мере, в России, тут не видят. Поистине, слепые вожди слепых, идут с закрытыми глазами. Деятельность Римского клуба и провозглашенная в 1992 году в Рио-де-Жанейро Декларация об устойчивом = ограниченном = регулируемом развитии, были, по-видимому, последним озарением человечества перед погружением в техногенный фатализм. Последней крепостью его здравого смысла.

Хотя, так или иначе, взывать к ним (человечеству и здравому смыслу) надо. Даже если не удастся остановить это трансгрессивное движение, должны быть люди, которые понимают, что происходит. Чтобы сохранить наше достоинство как мыслящих существ. Были мол, такие, кто видели и предупреждали. Пытались опровергнуть утверждение М. Хайдеггера, что «наука не мыслит», предлагая отслеживать результаты технической активности в более широком контексте, чем дальнейшее развитие ее самой – контексте жизни. Если наше положение безнадежно, надо сделать все, чтобы его изменить. Таким способом существующий Homo sapiens может выиграть несколько лет, десятилетий, веков. Если будет бороться до конца, хотя бы и без упования на окончательную победу.

Как само устойчивое развитие не должно пасть жертвой непрерывного новационизма, так и его идеология не должна быть заложником суетной моды, мельтешения теоретической терминологии. Если смысл устойчивого развития превратился в противоположный, никакими объяснениями, призывами «к подлинности» его не восстановить. Однако стоит попытаться выразить, удержав эту подлинность в других, близких понятиях и терминах. Желательно более точно отвечая изменившимся обстоятельствам, с учетом прежнего опыта использования имени. Модифицировать форму, чтобы адекватнее уловить содержание. Представляется, что другим названием современного развития, поскольку мы хотим надеяться, что оно останется человеческим, может быть – управляемое развитие.

Развитие объекта с сохранением устойчивости требует управления им. Устойчивое развитие (Sustanable development) в действительности может быть реализовано только как управляемое развитие (Managed/control development). Развитие управляемо, если оно с рефлексией, если у него есть цель и субъект. Это значит, что любая инновационная деятельность должна отслеживаться по последствиям и параметрам влияния на человека, быть обдумываемой и оцениваемой. У сторонников внедрения того или иного изобретения должны быть обязательно критики, оппоненты, ибо ни один продукт современной технонауки не является однозначно положительным. Они все, даже если не брать открыто авантюрные и непосредственно патологические – амбивалентны. «По определению», поскольку инновационная деятельность вышла за пределы феноменологической реальности и стала постчеловеческой. Приводить ее к мере человека, задача более актуальная, ответственная и сложная, чем внедрять нарастающее как цунами количество сомнительных, неясных и непредвидимых по последствиям новаций. Как бы они нас не смыли, не унесли с этой Земли. Взаимодействие Человеческого и Иного – вот основной вопрос философии (управления) ради Нашего выживания.

Часть вторая. Чело-век XXI: уходящая натура, угасающий дух…

Глава I. Из истории человека…

1. Человек обыкновений

Не имея возможности останавливаться на славном прошлом, когда мы были дикарями и варварами, по принятому мнению существами доисторическими, надо отметить, что доисторическая ступень не значит довременная или, как нередко полагают профессиональные историки, дописьменная. История возникает раньше письменности, по крайней мере, не сводится к ней. Явно или неявно историческим считается время появления культуры. Именно с ней связывают «начало конца» условно говоря, естественного, а говоря более строго, традиционного в первичном смысле слова, или «древнего человека». История суть культура, вместе с которой и появляется современный, исторический человек. Зарождается Личность.

Разложение первобытного, длившегося сотни тысяч лет общества, происходило с распространением земледелия и орудийного производства, образованием частной собственности, социальным расслоением и становлением государства. В сфере духа этому соответствует так называемое осевое время, датируемое 8–2 вв. до н. э. Если опираться на веберовскую классификацию «сапиентности» человека, то это был переход от аффективных и традиционных способов регулирования социальных отношений, характерных для дикости и варварства, к ценностно-рациональному. Аффективно-традиционное регулирование в определенном отношении тоже рационально, но это опосредованная, скрытая рациональность. Субъект действия здесь не индивид, который лишь «исполнитель» социального поступка, а его род, племя, община. Коллективные решения предполагают такую же ответственность. Главные регуляторы поведения: тотем, табу, ритуалы и обычаи, представления о судьбе, воля предков не допускают свободы человека. Им просто следуют. Освобождение от природных инстинктов требовало диктата социальности. В этом, буквальном и узком смысле слова аффективно-традиционные регуляторы не относятся к истории и культуре, а члена первобытного племени нельзя считать личностью. Они доценностные, т. е. еще не стали тем, что нравится или не нравится, считается добром или злом, можно принять или отвергнуть. Ценности связаны со свободой, хотя бы она была иллюзорной.

Культуру определяют всячески. Но в основе лежит представление, что это пре-образованная, обработанная и обуздываемая природа в соответствии с господствующей совокупностью идеальных или предметных ценностей. У понятия личности трактовок не меньше. Но практически все они признают, что это живой, биогенный человек с вмененной ему свободой и ответственностью. Культурный человек, человек-личность сам определяет содержание своего поведения. Он обретает возможность выбора, хотя соотносит его с заповедями религии, нормами морали, а потом и письменными законами. Личность обладает противоречивым внутренним миром, тем, что принято называть душой, а в ее стремлении к высшему, «сверхопытному» – духом. Или, если человек плохо справляется с внутренним напряжением он, с позиции медицины, становится больным. Невротиком. По З. Фрейду именно культура является общей причиной неврозов, комплексов и психических страданий людей. Личность переживает душевные коллизии, выдерживая или не выдерживая борьбу различных мотивов. Она отвечает за свои поступки как их автор. Живя страстями, человек должен быть выше их. Ориентируясь на требования общества и с этой точки зрения поступая разумно, рационально, личность в тоже время любит и ненавидит, верит и надеется, рассматривает все как хорошее или плохое, прекрасное или безобразное, тратит время на созерцание и общение. Польза лишь часть того, что имеет значение. Личность – это человек духовный, он сам контролирует свои аффекты, но его рациональность обусловлена телесными потребностями, окрашена чувством и служит продолжению его жизни как целостного биосоциального существа.