Суд Проклятых - Марк Романов

На запрос о показе снимков с места происшествия Решка получил трёхмерное изображение громадной зияющей воронки на месте здания суда, разбросанные тут и там осколки какого-то прозрачного пластика или льда, скромные лужицы крови в короткой траве посадочного поля, и свидетельские показания единственного уцелевшего охранника, найденного в подсобном помещении в паре километров от воронки.

Свидетель утверждал, что никого и ничего не видел, но ему показалось, что чёрная чешуйчатая броня напавших не имела знаков отличия, а среди рядовых штурмовиков он, вроде бы, заметил огромного красно-рыжего кота.

Решка скомандовал отбой, отменяя все новости. Голова начинала гудеть от полученной информации, осознания потери после разгрома Цитадели и полной дезориентации. Встретивший его первое пробуждение искин молчал, не стараясь помочь с детализацией и прояснением ситуации, а сам агент отказывался понимать что-либо.

Решке казалось, что по его следу идёт настоящий Дьявол, хлопая чёрными крыльями, с которых стекали алые струи чужой крови. Но Эклектика и какое-то там звено патрульных истребителей никак не вписывалось в картину панических мыслей агента, будто он дал толчок массовой резне в Лабиринтах планеты.

«У всего этого должно быть что-то общее, что-то общее… — напряжённо раздумывал он, раскачиваясь из стороны в сторону на мягкой кровати. — И должно быть что-то, что объяснит мне, почему меня зацепили именно эти новости. Я должен восстановить память, должен исправить пробелы, мне нужно понять».

Экран визора засветился рекламой:

«Похоронное агентство «Прометей», самое старое и надёжное агентство в Солнечной Системе! Вы ещё думаете, а мы уже хороним! Работаем с огоньком, качественно, быстро и недорого — два по цене одного, постоянным клиентам — таки да, скидки. Проводятся ежемесячные акции!»

Решка почти минуту пялился в прилипшую к экрану визора яркую и задорную надпись, а потом нервно засмеялся, откинувшись на мягкую кровать, и раскинув в стороны руки.

«Ну, а что? Я и Макс, два в одном. Интересно, можно добиться скидки на похороны, если меня всё же грохнут?» 

Глава 9. «Пчёлки-Ебёлки» и «Ромашка»

Дай руку мне,

Здесь лишних нет.

Ветру ты кажешься не больше песчинки,

Ветер легко собьёт с дороги,

Если в скитаньях ты одинок.

Первое, что он увидел, открыв глаза, был прямой тяжёлый взгляд темноволосой женщины в испачканной и порванной рубашке с какими-то неопознанными знаками на воротнике. Женщина смотрела, не отводя взгляда больших тёмных глаз, и взгляд этот, как показалось Романову, проникал в самую душу, срывая с неё покровы и маски.

«Она знает, — мелькнула у него в голове шальная мысль, — она всё знает».

Женщина неуловимо напоминала Марку кого-то знакомого, но короткая стрижка и выпачканное в копоти лицо мешали ему точно вспомнить, чей именно образ смутно проявлялся в хранилище памяти бывшего полковника. Безупречную память Романова калечили ещё и мелькающие картинки кораблей на гусеничном ходу, капитана Реверса и, почему-то, Ричарда Моргана, образ которого заставлял Марка кривить в горькой усмешке тонкие губы.

— Ты кто такой? — спокойно спросила женщина ворочающегося на холодном полу Марка. Голос у брюнетки был низкий, хрипловатый, будто женщина много курила или часто кричала.

«А почему бы и нет? — подумал Марк. — Эта особа с равной долей вероятности могла как командовать подразделением чистильщиков, так и звать на обед многочисленных детей и мужа».

Последняя мысль неожиданно больно царапнула душу бывшего полковника. Он вспомнил о том, как когда-то давно, в прошлой жизни, стоял в своём личном кабинете под самой крышей высоченного небоскрёба и размышлял о несложившейся судьбе и спокойной жизни достойного продолжателя древнего рода Романовых.

«Кажется, это был последний день перед тем, как я столкнулся со Строителем лицом к лицу», — меланхолично подумал Марк.

— Марк Александрович Романов, мэм, — едва ворочая пересохшим языком, официально представился бывший полковник. — Честь не отдам, у меня её нет, — добавил он хмуро.

Брюнетка зло хмыкнула, пожав плечами, и сказала:

— Я не спрашивала, как тебя зовут. Ты кто, нахер, такой будешь и что делал в программе реабилитации заключённого?

Романов уставился на женщину непонимающим взглядом.

— Да он не знает, как туда попал, Ханна, — произнёс усталый мужской голос, и за плечом женщины возникла долговязая фигура в свободном комбинезоне, походившей больше на робу чернорабочего. Ханна ещё раз смерила Романова тяжёлым взглядом, потом с усилием кивнула, соглашаясь со скуластым мужчиной, стоящим за её плечом, и протянула лежащему правую руку, чтобы помочь подняться на ноги.

— Меня зовут Ханна Шойц, ещё пару часов назад я исполняла обязанности судьи на планете Эклектика, и до срока окончания моей работы на МАСК оставалось чуть больше года. Теперь я сижу в вонючем трюме пиратского корабля, который везёт меня, тебя и вот этого гуманиста, — она кивнула на мужчину позади, — хрен знает, куда, и хрен знает, зачем.

— Почему гуманиста? — пряча улыбку за сосредоточенностью, спросил Марк, хватаясь за руку Ханны.

— Он настоял на том, чтобы не выбрасывать тебя за борт, — пожала плечами Ханна. — После того, как меня попросили вытащить для проверки тебя и его из программы реабилитации, — добавила она, помогая Романову встать ровно. Руки у Ханны оказались неожиданно сильными, тёплыми и красивыми.

Внутри Романова что-то глухо стукнуло, на мгновение замерло и разлилось по телу жаркой волной.

«Бред какой-то, — сердито мотнул он головой, — полковник я или где, чтобы от женских пальцев с ума сходить».

— Маттершанц, — представился незнакомый мужчина, отвесив лёгкий старомодный поклон. Его лицо было словно выточено из камня или спрессованной пластбумаги. Угловатое, местами излишне грубое, но с большими живыми глазами, стирающими впечатление неприязни или отторжения. Кожа у Маттершанца имела странный оливковый загар, словно мужчина либо долго находился под светом звезды определённого спектра, либо имел в роду азиатские гены.

И Марк помнил этого человека, как и то, откуда у него загар. Пляж с пирамидальными песчинками, вынесенный приговор, лицо доктора Маттершанца и прощальное рукопожатие прохладной руки небожителя человеческого сектора космоса…

— Оденься, Марк Александрович Романов, — с холодной усмешкой сказала Ханна, кивая на лежащую в углу скомканную робу того же цвета, что и у Маттершанца.

Только теперь бывший полковник заметил, что стоит, возвышаясь над женщиной почти на целую голову, совершенно обнажённым. И в этот момент Романову стало стыдно. Да так сильно и неудержимо, что он, к своему ужасу, почувствовал, как краснеет.

Марк Александрович даже не помнил, когда в последний раз ему было именно стыдно. А уж красные пылающие щёки он видел у себя только в далёком детстве, когда в очередной раз получал выволочку от прадеда за спешку и плохо собранное снаряжение для длительного похода.

«Ети меня в душу гжелевским мишкой, — мысленно выругался Марк, с каменным выражением лица натягивая на себя предложенные тряпки. — Дальше что, полковник? От смущения так разволнуешься, что ссать будешь выходить в открытый космос?»

Насущная, в прямом смысле, проблема тут же одарила бывшего полковника тяжёлым ощущением переполненного мочевого пузыря.

Словно угадав его мысли, Маттершанц кашлянул и кивком головы указал на дверь у дальней стены.

Марк покраснел ещё больше, но продолжил сжимать зубы и отрешённо посматривать в сторону. А вот темноволосая женщина смотрела на Романова пристально, изучающе и с долей веселья в прищуренных тёмных глазах.

Романов оделся и открыто взглянул в лицо Ханны. Та не отвела прямого взгляда, продолжая рассматривать бывшего полковника, а вот Марк прикладывал все силы, чтобы не опустить взгляд в решётчатый пол.

— Извините, кажется, я вам мешаю, — вежливо произнёс Маттершанц, отступая подальше во мрак трюма.

— Нет, — синхронно повернув к нему головы, в один голос ответили Марк и Ханна. — С чего ты взял? — спросила бывшая судья.

— Ну… — мужчина замялся, беспомощно глядя в сторону. — Между вами произошла первичная химическая реакция, которая неизбежно повлечёт за собой продолжение, с большой долей вероятности способное оформиться в ласки и дальнейший процесс…

— Кхм, — кашлянул Марк, отступая от Ханны подальше. — Ты болен? — с несвойственным ему участием спросил он у Маттершанца, бросая на него обеспокоенные взгляды. Оказаться в одном трюме с умалишённым Романову совсем не хотелось. Да ещё и с умалишенным представителем древней расы искателей. Романов никак не мог понять, узнал ли его доктор Маттершанц, но сам он совершенно точно узнавал давнего знакомого.