Жизнь моя - Мишель Пейвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Патрик не ответил.
— И это еще не все, — продолжил Майлз. — Я собираюсь завязать с наркотиками и урезать выпивку.
— О, право же!
— Нет, я так решил! На сей раз я действительно сделаю это.
Патрик помолчал.
— Я должен со всем разобраться. Тони — часть этого. Она удержит меня на тропе. — Он сделал долгий глоток из бутылки. — Но ты тоже должен мне помочь.
Патрик напрягся.
Майлз взглянул на него и сказал:
— Ты нужен мне, чтобы освободить меня от Ниссы.
Патрик удивленно смотрел на него.
— Рассуждай трезво!
— Я рассуждаю трезво. В чем проблема? Ты ей нравишься. Но ты бы мне помог. — Он сделал еще глоток, и Патрик увидел, как дрожит его рука. — Убрав с дороги Ниссу, я смогу сконцентрироваться на Тони. И тогда я буду О. К. Я знаю.
Патрик провел рукой по лицу.
— Нет, Майлз. Категорически нет. Ты сам себя в это втянул, ты и выбирайся.
Майлз отклонился назад и издал глубокий вздох.
— Я так и думал, что ты это скажешь. — Он замолчал. — Ладно. Тогда объясни мне, как это сделать.
— Сделать что?
— Как мне уладить дела с Тони?
Патрик смотрел на звезды и желал быть за миллион световых лет отсюда.
— Я знаю, что ты собираешься сказать, — произнес Майлз. — Я должен поговорить с ней начистоту по поводу Ниссы.
«Бетельгейзе, — думал Патрик, — где это, черт возьми! Поларис звучит тоже хорошо».
— Господи, Пэдди! Ты абсолютно безнадежен! Как, к чертовой матери, это поможет, если я расскажу Тони про Ниссу? Чего она не знает, то ей не повредит!
— Но если она узнает, то повредит.
— Но вряд ли это моя вина! Это ее вина, что она такая ранимая.
— Я думал, что именно ее ранимость привлекает тебя в первую очередь.
— Иди на фиг, Патрик!
«Не могу поверить в происходящее», — думал Патрик, чувствуя головокружение, как будто плывет среди звезд.
— Честно говоря, с такой девушкой, как Антония, тебе лучше объясниться начистоту. Если ты сам ей все расскажешь, она наверняка простит тебя.
Дрожа, Майлз свернул новую сигаретку.
— Не пойдет. Я ее знаю.
Патрик вздрогнул.
— В большинстве случаев, — продолжил Майлз, — она пугающе наивна. Но глубоко в ней есть какая-то твердость. Что-то, что невозможно нарушить.
Патрик был удивлен, он тоже это почувствовал.
— Нет, Пэдди, она не из тех, кто прощает. Nope. Nyet. Невозможно, Хозе, — выдал тираду Майлз.
Патрик вздохнул.
— Так что же ты намерен делать? Ты хочешь, чтобы я прикрывал тебя, когда ты обманываешь свою девушку?
Майлз пожал плечами.
— Похоже, поскольку ты отказываешься освободить меня от Ниссы. Хотя, откровенно говоря, я думал, это наименьшее, что ты мог бы сделать.
Ответа не последовало. Майлз никогда не выходил за рамки и не говорил этого, но временами он допускал мягкие напоминания о том, что Патрик ему должен.
Патрик сказал:
— Ты, кажется, не сомневаешься, что я останусь в игре.
Усмешка Майлза казалась белой в лунном свете.
— Так же уверен, как в том, что Бог делает маленькие зеленые яблочки, Пэдди, мальчик мой.
— Почему? Я мог бы сказать Антонии в любое время, когда захочешь. Я мог бы завтра пойти к ней и сказать.
— Но ты ведь не сделаешь этого. И мы оба это знаем.
— Почему не сделаю?
— Потому что ты мой лучший друг.
Патрик быстро отошел на другой конец террасы.
— Ты ведь не веришь во все это дерьмо насчет лояльности, — бросил он через плечо.
— Нет, но ты веришь.
Патрик не ответил.
Майлз подошел и встал рядом с ним.
— Ты не расскажешь Тони, — спокойно сказал он. — У снежного кома нет шанса в аду.
О, Патрик об этом думал. Уже две недели он думал об этом. Почему бы просто не подойти к Антонии и не сказать: «Слушай, с Майлзом ты теряешь время. Он уже несколько месяцев путается с Ниссой».
Его останавливал не только Майлз, но и то, что это ранит Антонию. Патрик знал своего друга. Если Антония бросит Майлза — а она сделала бы это, если бы узнала от кого-нибудь, что он путался с Нериссой, — он бы порвал с ней. Вредить людям было единственным, истинным, данным свыше талантом Майлза.
Не то чтобы требовалось много таланта навредить Антонии. Она чувствовала слишком глубоко, и это делало ее слишком ранимой. Майлз без труда найдет, во что вонзить свои зубы. Ее отец, раскопки, Кассий. И он закусает до смерти.
Патрик взглянул на друга. Что, черт возьми, она в нем нашла, в конце концов?
Он не желал думать про них с Майлзом. Рано или поздно Майлз попытается рассказать ему, какова она в постели, и тогда он не сможет удержаться, чтобы не набить ему физиономию.
Он сказал:
— Объяснись с Антонией. Это единственный путь.
— Нет.
— Почему?
Майлз бросил сигаретку в сад, и они наблюдали красную дугу, исчезавшую в темноте.
— Потому что я — не ты, Патрокл. Иногда я хотел бы быть таким, но не могу.
* * *
Чарльз Хант сидел в пижаме у своего стола, уронив голову на руки. Он слишком устал, чтобы работать, но был слишком уязвлен, чтобы думать о сне. Об этом его предупреждали доктора, и он уже чувствовал симптомы. Даже не боль, а скорее сжимание в груди. Он выключил настольную лампу и дал лунному свету заполнить комнату. Может быть, это прогонит тяжесть.
В открытое окно он мог видеть жуткое сияние Сарака. Было одно место на реке, куда всегда устремлялся его взгляд: точка, где вода бурно пенилась между двух огромных валунов. Белая пена… Бесконечно стираемая и бесконечно возобновляемая. Он находил это гипнотическим. Она будет здесь всегда. И после того, как закончатся раскопки, и после того, как он умрет.
Он помассировал голову. Еще две недели, и он будет точно знать, что всегда знал в душе: эти раскопки, первые и последние, которыми он когда-либо руководил, оказались тотальной неудачей. Он предполагал, что будут говорить на факультете: «Ну, Чарли, не повезло?» Какой позор! И это после таких стараний! Улыбки перейдут в высмеивание, когда они узнают правду: римская вилла, в нахождении которой он был так уверен, в конце концов оказалась не на главном участке, а надежно погребенной под современным домом, смежным с ним. Красивый маленький дом с элегантной террасой, который пожилой хозяин-парижанин посещает только пару месяцев в году. Он был так любезен, что разрешил ему раскапывать пустошь, примыкающую к дому.
Этот дом… Он не имел права быть там, из-за него он
