Жизнь моя - Мишель Пейвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все, достаточно!
Она повернулась к нему лицом, и его сердце подпрыгнуло: она смеялась.
— Так я прощен? — спросил он.
— Насчет этого не знаю. Давай не будем торопить события.
Он наклонил голову в знак согласия.
Они слились в поцелуе. Когда же они остановились, чтобы перевести дыхание, она дотронулась до метки — укуса на его плече.
— Больно?
— Да.
Медленно она сунула ноготь в запекшуюся кровь, чтобы разбередить рану.
— Теперь еще больней, — сказал он.
— Хорошо. Тебе это полезно.
Двумя пальцами она мягко разделила края раны и опустила голову на его плечо.
— Расслабься, — прошептала она. — Ты напряжен, как жеребец.
Она нежно подула в рану, соединила ее края и запечатала ее языком. Это было похоже на атаку маленьких, странных, острозубых ночных созданий.
— Вот, — шепнула она, — теперь часть моего духа будет в тебе навсегда.
Она прикрыла рану рукой.
— Останется красивый шрам! Растущий месяц, прямо — как мой амулет. Теперь, куда бы ты ни шел, я буду с тобой.
— Я это сделаю и без шрама.
— Прекрасные слова, поэт. Но этот шрам останется.
Нахмурившись, он изучал ее лицо.
— Что случилось? Это ведь не только из-за моего отъезда в Галлию?
Она встретились с ним глазами и внезапно сделалась совсем юной.
— Кассий, я боюсь.
— Чего?
— Не знаю. Именно поэтому я и боюсь.
— Тацита, будь умницей. Скажи мне.
Она повернулась к урне Прокулы.
— «Оппий, муж мой, — читала она дрожа, — не горюй, что я ушла раньше тебя. Я буду ждать тебя на вечном ложе…»
— Вот как? Не понимаю.
На плиту перед урной кто-то положил плитку с обычным приношением — зерно, соль и корка хлеба, намоченная в вине. Кассий наблюдал, как Тацита встала на колени и отломила кусок хлеба. Понюхав его, она сморщила нос — вино прокисло.
Все еще стоя на коленях, она взглянула на него.
— Ты на самом деле веришь, что они дадут нам вместе состариться? Как этим двоим — Прокуле и Оппию?
Он не ответил.
— Ты веришь, что, когда подойдет время, наши сыновья и дочери поместят твой и мой пепел в одну урну?
— Тацита…
— И совершат необходимые обряды, чтобы наши души остались вместе навечно?
— Да, — сказал он, — я в это верю.
— Тогда ты действительно крестьянин! — разразилась она смехом. — Говоришь, что не веришь в чудеса, а сам веришь! Глубоко внутри, в душе, ты веришь!
— Возможно.
— Как это может произойти, Кассий? Как?! Думаешь очаровать моего отца своим красноречием? Ты хочешь добиться невозможного — заставить его приветствовать низкорожденного провинциала в качестве зятя!
Он вздрогнул.
— Такое случается.
— Но не в моей семье!
Он опустился на колени рядом с ней.
— Это случится, — повторил он. — Я добьюсь, чтобы это случилось.
В склеп залетела пчела. Они слушали, как она неистово бьется в стену.
— Это хороший знак, — сказал он с легкой улыбкой. — С этим ты не поспоришь.
— Не пытайся меня развеселить.
— Прошу прощения.
Она перебирала складки своей одежды. Потом тихо сказала:
— Как ты думаешь, что я буду делать, пока тебя не будет рядом?
— Думаю, ты будешь ждать меня.
— А ты уверен, что буду?
— Уверен. Как и в том, что, когда я вернусь из Галлии, я улажу дела с твоей семьей и мы поженимся.
Она кивнула. Хотелось бы в это верить. Как и ему хотелось.
— Обещай, что будешь ждать меня, Тацита.
Она бросила на него взгляд.
— Зачем тебе мое обещание?
— Мне нужно что-нибудь, что поддержит меня при отъезде в Галлию.
— Ну хорошо, в таком случае, — сказала она сухо, — я могу понять, что за перспектива — торчать в забытой богами глуши со всеми этими варварами, одетыми в штаны! — Она дрожала, и он знал, что худшее осталось позади. — Ладно, я обещаю.
Он нагнулся и нежно поцеловал ее в губы.
— Возвращайся живым, — сказала она сквозь его рот. — В виде пепла ты мне не нужен.
— Я вернусь живым.
Глава 9
Вторник, 22 сентября 1988 г.
Она подумает, что ты сумасшедший, говорил себе Патрик, спускаясь по улице к мельнице. Что ты делаешь, разыскивая ее ни свет ни заря, чтобы извиниться за что-то, о чем она, скорее всего, уже забыла? Но аргумент такого рода немного ему дал. Прошло два дня, с того времени когда «панда» ревела во дворе среди ночи, а он все еще видел перед собой ее взгляд.
Когда Антония попадала в безвыходное положение, она производила особое впечатление: скользящий непроницаемый взгляд, как будто она выпала из настоящего и находится в неком тайном месте, где ее никто не настигнет. Когда она была такой, ему хотелось обнять ее и крепко держать, чтобы этот Майлз и д-р Хант, и Нерисса не могли ее больше обидеть.
Но что он скажет ей, когда найдет? «Послушай, если тебе показалось из-за глупой демонстрации Нериссы той ночью, что я сплю с ней, то ты ошибаешься, и мне надо, чтобы ты это знала…» Да, но зачем тебе надо, чтобы она об этом знала?
Шум машины сзади нарушил тишину раннего утра. Не веря своим глазам, он наблюдал, как «панда» спускается по узкой мощеной улице. Майлз?
— Знаю, знаю, что ты не веришь глазам своим, — бормотал его друг, глуша двигатель. — Если Кантеллоу проснулся и оделся до восьми, это охренительное чудо! Хотя, если подумать, ты тоже встал чертовски рано, нет?
Патрик пожал плечами.
— Слушай, Пэдди. Мне нужна помощь. Возьмешь Моджи на один день?
— Что?
Майлз дернул головой назад, и Патрик увидел спящую девочку, свернувшуюся на сиденье. Она была еще в пижаме. Майлз, должно быть, вытащил ее прямо из постели — чучело кролика, да и только.
— Майлз, не могу. Именно сейчас не могу.
— Дело в том, что мне надо в город.
— В какой еще город?
Майлз ответил ему кривой усмешкой:
— В Париж!
— В Париж?
Патрик хотел спросить, какого черта он там собирается делать, но уже понял без слов. Была только одна вещь в мире, которая могла поднять Майлза из постели до полудня и погнать его в Париж.
Он сказал:
— Я думал, ты решил завязать с этим.
— Вот именно, поэтому я и должен это сделать! Последний бросок, чтобы вывести дурь из моего организма.
— Майлз…
— Ну, будь же другом и присмотри за Моджи!
Патрик колебался. Внизу, у реки, тонкая струйка дыма поднималась из трубы на мельнице. Это, должно быть, д-р Хант готовит себе завтрак. Антония завтракала бы пару часов назад, перед тем как уйти в Серс. Теперь она должна
