Дама выбирает кавалера (СИ) - Нотт Тэффи

Но вечером доктор не явился на ужин. Мы ждали Романа Гаврииловича до последнего, но всё же начали без него. Вздрагивали на каждый шорох и шум за окном, но Иванов так и не показался. Голицын заметно погрустнел и тихо поведал:

— Знаете, Вера Павловна, почему у меня здесь эдакая берлога? — Я чуть подивилась такой чудной формулировке, но лишь вежливо спросила: почему же? — Потому что я, как правило, бываю в Петербурге от силы пару месяцев в году. Если бы не просьба императора, уже давно бы уехал домой.

Ах, вот оно что! А я всё гадала, отчего педантичный Голицын, который не допускал в своей одежде небрежности, в галстуках носил огромные драгоценные камни, не мог нанять больше прислуги для присмотра за поместьем. Кроме нескольких комнат, в которых мы чаще всего бываем, все остальные стоят пустыми, мебель печально сгружена к стенам и накрыта простынями. Библиотека, столовая, музыкальная гостиная были словно островками жизни в этом заброшенном доме. Не говоря уже про запущенный сад.

— Моё сердце покоится в Москве. Там мой дом, моя усадьба, парк, пруд и рядом лес. Вы бы видели, Вера Павловна, как там красиво по весне! Сад в цвету, пробивается свежая зелень. Отдельная моя гордость — конный двор. Там мои орловские рысаки, на них съезжается посмотреть вся Москва. Там у меня оранжереи, английский парк, а нынче весной взялся я за разбитие фарнцузского уголка. — Голицын говорил об этом с такой теплотой, что мне тут же захотелось погулять по его саду и хотя бы одним глазком взглянуть на поместье. — Обещайте, когда я вернусь, Вы поедете туда со мной. — Неожиданно граф взял меня за руку, сжимая пальцы.

— Непременно. — Боюсь, улыбка моя вышла несколько печальной.

Глава 13

Но Иванов не явился и на следующий день. Место, которое мы все, включая Аглаю и Жерара привыкли считать его, пугающе пустовало. Мы с графом долго не приступали к еде, в надежде, что дверь вот-вот распахнутся, и доктор, рассыпаясь в извинениях, усядется на свое место, приказывая принести горячего.

— Я скоро вернусь. — Голицын встал, громко отодвинув стул. Это было первое, что он сказал за этот вечер. Я не смела возражать, зная, куда направится Сергей Александрович — в полк.

Но его обещанию не суждено было сбыться. Под тревожный стук дождя за окном, я заснула у себя в комнате, а Голицын по-прежнему не вернулся. И лишь утром граф, ждавший меня в столовой у окна, рассказал, что сумел узнать накануне.

Оказалось, что позавчера Роман Гавриилович, решил навестить поручика, который устроил по случаю своих именин, карточный турнир. Они с Ивановым оказались за одним столом, что означало для Фёдора Алексеевича верное поражение, потому как обыграть полкового врача ещё никому не удавалось. Вот и Толстой проигрался в пух и прах. Какой разговор состоялся между двумя мужчинами никому не известно. Кто-то говорил, что ссора вспыхнула из-за денежного долга Фёдора Алексеевича, кто-то, что из-за некой барышни. Одним словом, двое офицеров непросто крепко поссорились, а устроили настоящий мордобой.

— Один из товарищей Толстого, который поведал мне часть этой истории, сказал, что, если бы их не разняли, они бы точно поубивали друг друга. — Голицын по своему обыкновению покачал головой.

И теперь с увольнением Толстого из гвардии вопрос решён, ну а доктора, которая часть из свидетелей называет зачинщиком драки, отправляют на Кавказ.

— И что же, совсем ничего нельзя сделать? — Я тяжело осела на диванчик у стены, с трудом справляясь с собственным волнением.

— Просить у императора. Но тот вряд ли будет слушать. Драка была, а значит оба виноваты. Кавказ — лучше, чем просто увольнение. Говорят, в Имеретинском царстве легко сделать карьеру. — Голицын ободряюще улыбнулся, аккуратно присел рядом со мной. — Не бойтесь, Вера Павловна. Через пару лет вернётся Иванов каким-нибудь подполковником, взойдёт ещё его звезда над Петербургом. И Толстой не пропадёт. Поверьте мне, у мальчишки вся жизнь впереди.

Граф, признаться, меня немного успокоил. Но кто мог знать, что маятник проблем уже давно запущен, и не думает останавливаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В тот же вечер, незадолго до ужина, на пороге графского особняка появился гость. Генерал буквально блистал своей суровой красотой, держался гордо, но не надменно. По Голицыну лишь скользнул небрежным взглядом, спросил:

— Мы могли бы с Верой Павловной переговорить наедине?

Граф крайне внимательно осмотрел родственника, кивнул.

— В библиотеке вам никто не помешает.

Пока мы шли, я размышляла над тем, что же сказать Петру Александровичу. Наверняка тот пришёл извиниться, уместно ли будет попросить его заступиться за Романа Гаврииловича? Хотя, надо думать, что это именно он отдал приказ о его переводе.

Мы зашли в уютную, тёмную комнату. Аглая зажгла пару свечей и удалилась, прикрыв за собой плотно двери.

— Вера Павловна, прежде всего, позвольте мне принести Вам сердечную благодарность. — Мужчина взял мои ладони в свои. Я мельком подумала о том, что в последнее время этот жест стал больно распространённым среди моих знакомых мужчин. — За спасение Алексея, за Ваше терпение. И извиниться за поведение моей супруги. Понимаете, материнское сердце столь чувствительно…

— Вам не за что извиняться, Пётр Александрович. — Покривила душой я. — Алексей Петрович в порядке?

— Да, быстро идёт на поправку. — Толстой будто отмахнулся от моего вопроса. — Вера Павловна, Вы необыкновенная. Я уже говорил это раньше, но готов повторять снова и снова.

— Пётр Александрович… — Я с удивлением смотрела, как генерал принялся покрывать поцелуями мои руки.

— Нет-нет, прошу, дайте мне закончить. Необыкновенная, красивая, словно ангел, сошедший с небес. Поверьте, если бы я встретил Вас раньше, то уже точно бы никуда не отпустил. — Одна рука Толстого как-то ловко скользнула на мою талию. — Но я скован обязательствами, которые, увы, сильнее меня. Даже генерал-губернатор не может распоряжаться собственным сердцем. — Мужчина грустно улыбнулся. — А оно, поверьте, с того момента, как Вы появились у меня в кабинете, всецело принадлежит Вам.

Я поняла, что лицо генерала в опасной от меня близости и на всякий случай упёрлась ладонями в его грудь, не находя слов в ответ. Боюсь, что «Спасибо» было бы малоуместным.

— Вера Павловна, прошу… Нет, умоляю. Будьте моей. Понимаю, что такая роль унизительна для Вас, что Вы достойны большего, но если Ваши чувства хотя бы немного взаимны… — Поцелуи с упорством прущего танка стали подниматься выше по запястью. — К тому же Вы сможете вернуться ко мне. У Вас будут свои покои, Вы не будете ни в чём нуждаться…

Так так, подождите. Это что же, это он мне сейчас предлагает вернуться во дворец в качестве официальной любовницы? Я так обалдела, что теперь не могла не то что найти подходящих слов, а вообще каких-либо слов.

— А как же Мария Алексеевна? — Спросила я, севшим голосом. Удивлению моему, казалось, не было предела.

— С ней уже всё решено, не стоит волноваться. — И Пётр Александрович потянулся ко мне с совершенно понятным намерением поцеловать. Я дёрнулась, пытаясь высвободиться из его объятий, но не тут-то было. Хватка генерала стала по-военному крепкой. Соображать надо было быстро, но тут было не до размышлений. Тело моё отреагировало быстрее, и генералу прилетела пощёчина.

Тот, поражённый, отпрянул, глядя на меня, как на ядовитую змею.

— Вера… — Мужчина приложил пальцы к своей щеке, не до конца, кажется, веря в происходящее.

— В-вы ошиблись, Пётр Александрович. — Я была в ужасе не меньше, чем генерал, сама не ожидала, что так отреагирую. — Я лучше предпочту остаться здесь, у графа, чем окажусь во дворце в качестве содержанки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лицо мужчины побагровело, что удивительно сроднило его с женой в моменты гнева. Я боялась, что он вот-вот взорвётся, в глазах его появились опасные всполохи, ноздри раздулись, все черты лица его заострились, делая ещё больше похожим на хищную птицу.