Домой - Владимир Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всем привет.
– Я не знал, что ты умеешь петь, – сказал Илья.
– Я тоже не знала.
– Тексты выучила? – спросил я.
– Да, почти.
Классовая ненависть
Место: Дома
Дата: 19/11/2006
Время: 12:11
Музыка: Crass, альбом Christ The Album
Комната Женьки в двухкомнатной хрущевке снизу доверху обклеена коллажами из журнальных картинок, заставлена полками с компакт – дисками, аудио– и видеокассетами, книгами и дивиди. На письменном столе у окна – компьютер, в другом углу комнаты – диван. Рядом со столом – бас – гитара на стойке, тоже вся обклеенная картинками. Мы сидим на диване. Женька берет двухлитровую «бомбу» пива, наливает в два граненых стакана.
– На улице подозрительного ничего не заметил? – спрашивает Женька.
– В смысле, «хвоста»? Ну, это было бы совсем по – киношному…
– Если б такое случалось только в кино…
– Знаешь, я понимаю так: если бы хотели, меня давно бы уже выследили. Я ведь не прятался и в Москве. Уж если этот урод нашел меня в Праге, то найти меня здесь или в Москве – никаких проблем…
– Все равно, днем тебе без надобности выходить не надо… Так, на всякий случай. Ты можешь, конечно, подумать, что я из‑за этого стал чересчур осторожным…
– Осторожность – нормально. А что ты скажешь своей маме?
– Скажу все как есть, но без деталей. Она ж тебя помнит. А где ты и что ты – я ей не говорил, естественно. Сейчас скажу, что ты жил за границей, приехал, чтобы уладить дела. Вопросов она задавать не будет – я ей эти вещи…
* * *Женька разливает остаток пива по стаканам. Мы чокаемся. Я отпиваю. Пиво нагрелось и стало вообще отвратным. Я ставлю стакан на пол, говорю:
– Мы тогда реально играли против мэра… Хотели его скинуть.
– Я так и думал.
– Тебе кто‑то рассказал?
– Нет, я просто сопоставил факты…
– С командой Станкевича.
– Вы серьезно верили, что Станкевич мог бы скинуть Пинского?
– Верили. А почему бы и нет? Тогда ведь ничего еще не было ясно, все до думских выборов происходило… И Станкевич еще был «на топе». И Пинский флиртовал со всеми партиями… Но ни с кем не был прочно завязан. Это он уже потом, в декабре, понял, с кем надо быть…
– Но, видимо, чем‑то им не угодил в конце концов…
– Или много стал себе позволять.
– У него, все же, комбинат… Сорок тысяч рабочих. Градообразующее предприятие… А твой второй коллега – или как его правильней назвать? Чувак, который работал дизайнером, Антон, да?.. Как ты думаешь, мог он где‑нибудь так вот, как ты, залечь под корягу?
– Вряд ли. Когда он звонил мне, на нем уже плотно висели…
– А кто мог вас сдать?
– Кто угодно. Я думать про это давно перестал. Слишком много людей во всей этой херне принимали участие… Косвенно, я…
* * *В прихожей хлопает дверь. Сквозь зеленоватое, с узором, стекло видно, как включается свет.
– Мама пришла с работы, – говорит Женька.
Я киваю, делаю глоток пива.
– …Мне только ее было жалко, – продолжает Женька, понизив голос. – Самому, в общем‑то, по хуй. «От тюрьмы да от сумы»… А она тяжело переживала… Вот за это – бывают моменты – мне его хочется задушить. Вот так вот, своими руками… Потому что я знаю – это он лично распорядился. Я достал его экологической движухой вокруг комбината. Ну и статьями, и всем остальным… Пришли в газету с собакой, натренированной на наркотики… Не знали, что я «стрейтэдж»… – Он смотрит на бутылку пива, хмыкает. – …ну, до определенной степени. Ушли, естественно, злые – ты бы видел. А мне было так в прикол…
Я молчу, киваю, мелкими глотками допиваю пиво.
– А там – заметь! – никто не понимал, как можно заниматься политикой «за идею», ведь политика – это, в принципе, торговля идеями. И задача ее – продать их как можно большему числу людей, то есть, в сущности, наебать их. А за всей этой торговлей – не абстрактное какое‑то соревнование, не спорт – кто набрал больше голосов… А конкретные преимущества, которые даст победа – очень даже материальные… И мужики смотрели на меня и не врубались. Или не верили, думали, что я и их наебываю насчет своих идей… Что на самом деле все это какой‑то тонкий, хитрожопый расчет на будущее…
– Наверно, только про коммунистов можно сказать, что они – за идею…
– Те, кто за них голосуют – в основном, старики и старухи – эти – да. Но руководство партии их так же безжалостно обувает, эксплуатирует их ностальгию по социализму… А вообще, политика всегда примитивна – черное – белое, враги – друзья и т д…
– Ну да, сложной политика быть не может, иначе массы – для которой она и делается – ее не поймут…
– Вот меня и…
* * *Я отфутболиваю две пластиковые бутылки от пива. Они катятся по коричневым половицам с кое – где содранной краской.
– Мне жалко, в общем, Серегу… – говорю я. – Как‑то тупо все… А тем более тупо, если из‑за меня… Вообще…
– А я, если честно, его не любил… Понтовый он был чувак. С одной стороны – да, уважал панк, андеграунд, «Гражданскую оборону»… И тут же, вроде как, бизнесмен…
– Это у тебя классовая ненависть.
– Может быть.
– Что бы там не говорили, Серега всегда держал слово, всегда выполнял обещания…
– А что он такого когда‑нибудь обещал, что ему было сложно выполнить?
– Пожалуй, ничего такого сложного… Но все равно.
– Это такая хитрожопая позиция. Ничего особого не обещать. Помнишь, в двухтысячном году, правительство говорило: задача – сделать среднюю зарплату двести долларов. Заметь – не двести пятьдесят, не триста, а всего лишь двести. Ты скажешь – реальная политка? Это потом, когда поперла ценовая конъюнктура на нефть, получилось не двести, а больше… А так – скромненькие хитрожопые обещания…
– А что, откровенная наебка – лучше?
– Хуже. Давай, я выйду еще куплю пива…
– Нет, лучше выйду я. Воздухом охота подышать…
«Нормальная жизнь в нормальной стране»
Место: Дома
Дата: 19/11/2006
Время: 18:38
Музыка: нет
Лампочки над дверью подъезда нет. В других подъездах – то же самое. Двор освещен только светом из окон. Я сворачиваю за угол. Рядом с гаражами, у «Запорожца» без колес, с выбитыми стеклами, трется местная молодежь – три пацана и две жопастые девки. Одна – в короткой юбке и черных высоких сапогах, другая – в облегающих штанах, расклешенных книзу. Все пацаны пострижены налысо, в кожаных куртках. На капоте «Запорожца» – три двухлитровые «бомбы» пива. Все пятеро курят, пьют пиво из пластиковых стаканов и пялятся на меня.
– Э, курить есть? – говорит мне один из пацанов. У него низкий, грубый, прокуренный голос, хотя сам он мелкий, «полтора метра с шапкой».
Я мотаю головой.
– Э, подожди, ты куда? – орет второй. – Что, точно нет курить? Что, спортсмен, да?
Я не отвечаю. Сзади слышатся шаги. Кто‑то хватает за куртку. Я поворачиваюсь. Все три пацана стоят передо мной. Девки смотрят на нас и хихикают.
– А может, на пиво дашь тогда, а? – говорит мелкий.
Хуй вам. А вообще, у меня с собой меньше сотни. Кошелек с кронами и карточками остался у Женьки.
– Нет, не дам, – говорю я.
– Ни хуя себе. – Мелкий залуписто глядит на меня. Остальные дебильно улыбаются.
Мелкий бьет первым. Я отбиваю, бью его в глаз. Подключаются остальные. Самый высокий и крепкий попадает мне в нос. Идет кровь. Я падаю. Пацаны волокут меня за гаражи, на ходу пинают ногами. Я стараюсь прикрыть лицо. Мелкий старается больше всех – бьет ногами с разбегу. Девки стоят в стороне, хихикают.
Здоровый хватает мелкого за плечи.
– Все, хватит.
Он обыскивает меня, находит десятки и пятьдесят.
– И это все? Ебаный в рот…
– Мобильник, – говорит мелкий, лезет в карман моей куртки.
Он вытаскивает из кармана мой старый «Сименс» – я купил его год назад в «базаре» за семьсот двадцать крон.
– Еб твою мать, и мобила – такое говно… – Мелкий кривится.
– Отдай ему назад, – говорит здоровый.
– Нет, пусть будет.
Мелкий сует мобильник в карман.
– Машка, обоссы его, – говори малый. – Знаю, ты любишь это дело.
Девка в сапогах делает невинное лицо.
– Что ты смотришь, типа, целка после пятого аборта?
Вся компания хохочет.
– А вы только не смотрите, ладно?
– Охуенно, не смотрите, – говорит здоровый. – Его ж надо держать, как ты думаешь? Или ты б хотела с ним наедине?
Они снова ржут.
Я пытаюсь приподняться на локтях. Здоровый хватает меня за ноги. Девка подходит ко мне, на ходу задирая юбку. Малый и третий пацан держат меня за руки. Девка переступает через меня одной ногой, начинает стаскивать колготки.
– А про пиво что, забыли? – говорит малый. – Там же много еще! Спиздят же, на хуй!
Пацаны отпускают меня, бегут к «Запорожцу». Девка стоит надо мной, с задранной юбкой и стянутыми колготками. Над моим лицом – ее белая жопа с черной полоской стрингов. Я отталкиваю ее, поднимаюсь, бегу.
