Домой - Владимир Козлов

– А живешь за что?

– Иногда подпеваю на записях. Рублей триста платят, максимум – пятьсот. Иногда – в массовке на съемках. А то и вообще всякая херь – флаеры там раздавать… Жрать ведь надо… Даже жрать – еще ладно, поголодать пару дней – это даже полезно… Но за квартиру надо платить, а то хозяйка выкинет, на хер, на улицу…

Оля берет бутылку вина, наливает себе и мне – в красные стеклянные бокалы годов семидесятых. Мы чокаемся. Оля отпивает, отставляет стакан, берет из разорванной пачки несколько чипсов.

– Шоу – бизнес, бля… Все построено на том, кто с кем ебется и кто у кого сосет. Иногда, бля, думаю – если бы знать, у кого отсосать, то сама пошла бы – так все уже заебало, мышиная наша возня…

– Ты что, серьезно?

– А как ты…

Оля разливает остаток вина, ставит бутылку под стол. Мы чокаемся. Она пьет, глядя в окно. Я делаю глоток.

– А кто твоя соседка? Ну, с которой вы снимаете квартиру…

– Танцовщица… Где‑то танцует. Говорит – современные танцы. Я точно не знаю. Может, на самом деле – стриптиз. Все ведь всегда так тупо…

– А где она сейчас?

– Не знаю. Где‑то зависает… Мы друг перед другом не отчитываемся. Главное, что обе деньги за квартиру отдаем не позже срока.

– А как тебе Москва? Уже привыкла?

– Какие‑то тупые у тебя вопросы, Леша. Хотя, я понимаю. Еще утром ты был в своей Праге, а к вечеру уже в настоящем русском говнеце. – Оля смеется. – А вообще, по сравнению с нашей дырой Москва в сто раз лучше. Меня там так все задрало, что я, наверно, бы повесилась, если б не свалила… А Москва… «Человек привыкает ко всему». Напрягает только, что все кругом – одно сплошное наебалово. Красивые девки на рекламе… Которые не такие уж и красивые, просто их подрисовали, подкрасили… Такие же понтовые мужики…

– Я это называю «запиаренная реальность»…

– Чего – чего?

– Запиаренная. От слова «пиар».

– А – а-а… Хер ее знает, какая она… Неважно… Я одно понимаю, что в этой реальности никто не живет. Пустая она… «Пластмассовый мир победил»…

– Давно уже.

– Чай будешь?

Я киваю. Оля поднимается, зажигает газ. Дрожат синие струйки пламени. Она ставит на конфорку большой белый чайник с цветком на боку. Я спрашиваю:

– У тебя что, нет электрочайника?

– Есть, но он сломался.

– Почему тогда в ремонт не отнесешь?

– Не знаю, как‑то руки не доходят…

– С кем‑нибудь встречаешься?

– Сейчас нет. Все какие‑то короткие романы…

– Нестабильность в стабильном мире, да?

– Нет, я тебя сегодня, как бы, не понимаю. Опять несешь какую‑то херь. Ну а у тебя, например?

– У меня точно так же.

– Вот видишь, как у нас все похоже?

– Непохоже. У меня все по – другому. У тебя все еще впереди, а для меня это – так, просто…

– Не надо только этих разговоров. Вот, как бы, я уже старик, мне тридцать два… Никакой ты еще не старик. И я уже столько говна видела в жизни, что кто‑то и в…

Я лежу в углу на старом тюфяке. Оля предлагала мне диван, я отказался. Занавесок на окне нет. Уличный фонарь светит прямо в комнату. Я отворачиваюсь к стене.

Трамвай

Место: Родина

Дата: 01/10/2001

Время: 06:17

Музыка: нет

За окнами дачи посерело. Мы всю ночь просидели в гостиной на втором этаже. Я набирал на ноутбуке тексты выступлений Пинского – на комбинате и на празднике города. Серега с Санчесом готовили новый «слив» на Филатова. Антон лепил фотомонтажи и верстал листовки.

Я встал, прошел на кухню, включил электрочайник, насыпал кофе во «френч – пресс», вернулся в гостиную. За стеной послышался шум, скрип дивана.

– Пинский развлекается, – сказал Санчес. – Наверняка, с очередной какой‑нибудь целкой.

– Это ты фигурально выразился? – спросил я.

– Нет, абсолютно в прямом смысле. Он – как чувак из фильма «Детки», трахает, в основном, девственниц. «От них нельзя ничем заразиться, они…»

– И у него гинеколог сидит на зарплате, который их предварительно осматривает?

– Вряд ли. Все строится «на принципе доверия» – как он сам любит говорить. Кроме того, у них есть материальный стимул не обманывать. Он же им платит. А если какая‑нибудь обманет, то может ничего не получить…

За стеной что‑то загремело, упало. Кто‑то негромко крикнул и сразу заткнулся – как будто рот зажали подушкой

– …А платит он им не так уж плохо, – продолжал Санчес. – Нет, по его деньгам, конечно, сущие копейки, но для них – купить джинсы новые, еще какую мелочь…

– Интересно, а презерватив он надевает?

– Чего не знаю – вот того не знаю. – Санчес хихикнул. – Сам я в этой роли, как ты можешь догадаться, не был…

– Кофе будут все? – спросил я.

– Да, – за всех сказал Серега.

Я вернулся на кухню, залил кипяток во «френч – пресс», взял с полки чашки. В коридоре послышались шаги. Дверь приоткрылась, заглянула девушка. Ей было лет пятнадцать, максимум – шестнадцать. Короткая джинсовая юбка, черные колготки в сеточку, кеды, балахон «Секс пистолз».

– Ой, извините, я искала выход…

– Пойдем, я покажу.

У нее на щеке подсыхало пятнышко спермы. Я вспомнил, что видел ее пару раз на концертах, а однажды она приходила с тусней на подвальный сейшн «Кремастера».

Мы спустились по лестнице. В гостиной первого этажа сидела вторая половина «штаба» – человек пять бесполезных уродов. Они задурили голову Пинскому – типа, «обеспечивают аналитическую поддержку». На самом деле они ничего не делали, только бухали, надеясь при этом на «бонусы» для себя, если он победит. На столе стояли три пустые бутылки от виски «Red Label», остатки жратвы. Двое уже отрубились, уронив головы на стол. Остальные тупо глянули на нас.

– О, какие девушки прекрасные, ну прямо Афродиты, – сказал Клочков. Он когда‑то был секретарем горкома комсомола, потом крутился без особого успеха в разных партиях. Он встал с дивана и схватил ее за плечи. Я оттолкнул его. Клочков упал на пол.

Мы вышли на крыльцо. Она спросила:

– Сигареты есть?

– Я бросил. Года три уже.

– Давно… – Он едва заметно улыбнулась.

Я дотронулся пальцем до своей щеки. Она поняла, открыла маленький рюкзак, на котором болтался плюшевый медвежонок, достала носовой платок и вытерла щеку.

Я спросил:

– Ты где живешь?

– В районе комбината.

– Проводить тебя?

– Как хочешь.

– Как тебя зовут?

– Лиза. Вернее, это – «погоняло». А вообще, я – Оля.

Мы вышли за ворота дома. Вокруг стояли еще несколько домов, тоже за высокими заборами. Некоторые еще только строились. Мы пошли через пустырь к трамвайной остановке.

Трамвай ехал вдоль забора комбината. Мы сидели на последнем сиденье. Кроме нас, в трамвае были только двое рыбаков со своей снастью, в телогрейках и болотных сапогах. Над серыми корпусами цехов дымились трубы. Оля спала, ее голова лежала у меня на плече.

Гламур

Место: Москва

Дата: 17/11/2006

Время: 09:59

Музыка: нет

За окном – серые коробки домов и белое небо. Внизу, у гаражей – «ракушек», мордатый мужик гуляет с тремя собаками на поводках. Они тянут его за собой, мужик упирается. На шоссе стоят в пробке машины. Оля насыпает в чашки чай, наливает кипяток.

– Прикольно, что обычный народ так интересуется гламуром, «звездами», – говорит она. – Посмотришь в метро – сидят тетки колхозного вида, лет по сорок уже или больше, и читают журналы про «звезд». Главное, чтобы с фотографиями – какие там у них дома, квартиры. Мне, например, насрать на этих «звезд». Не понимаю, что в них интересного…

– Так функционирует система. Плебсу нужны герои, нужно на кого‑то смотреть. Не обязательно любить их, можно издеваться – ах, какие идиоты, – или даже ненавидеть. Но интересоваться ими, а значит – платить деньги. За фильмы, за пластинки, за журналы эти самые…

– Большинство их – пустое место. Хуевые актеры, хуевые певцы…

– Ну, есть и хорошие, хотя их, конечно, меньше. Но дело ведь не в этом, здесь важно не то, плохой певец или хороший, а то, насколько хорошо его раскрутили. Шоу – бизнес продает «героев» плебсу в красочной обертке. Придумали вот слово «гламур». Красивое, иностранное, слегка непонятное, и плебс его хавает…

Звонит мой телефон. Я нажимаю на «ответ».

– Привет, ты в норме? – говорит Серега.

– В норме. Ты?

– Да, тоже, в общем. Я почему звоню – есть, как бы, для тебя инфа. Мне буквально только что звонили. Нетелефонный – это ясно – разговор. Давай забьемся в полдвенадцатого в кофейне. Это рядом с нашим офисом, в соседнем здании, ты там ее легко найдешь. Успеешь?

– Да, успею.

– Ну, пока, до встречи.

– Пока.

Я кладу телефон на стол.

– …И все‑таки жаба душит иногда, – говорит Оля. – Эти, бля, ничтожества могут заниматься своей херью и даже этим зарабатывать на жизнь. А тут стучишься головой об стену… И главное, что им еще не нравится, что журналисты достают, что интервью, что пишут про них много ерунды… Но ведь если б не писали, никому они бы не были не нужны… Никто б про них не знал…