Натуралист в поиске (записки ловца змей) - Аркадий Недялков

Как-то утром меня разбудили громкие трубные звуки: "Курлы! Курлы! Курлы! Курлы!" Журавли! Птицы кричали совсем близко. Я торопливо оделся и вышел из избушки. На ближней лабызе [Плавучий остров из мха, осоки и тростника.] в какой-то сотне метров от меня спокойно ходили две большие серые птицы. Один журавль неторопливо шагал, опустив голову и высматривая что-то у себя под ногами, а другой плавно кружил вокруг него, полураспустив крылья, словно танцевал. Время от времени танцующий журавль поднимал голову и трубил, а затем забегал перед первым и кланялся. Шагающий журавль обходил его и продолжал все также неторопливо идти по лабызе. Танцор опять трубил и кружил вокруг него. Вскоре первый журавль, все так же неторопливо, ушел в заросли тростника, за ним убежал и танцор. Тут только я заметил, что не один любуюсь журавлями. Возле амбара на куче поленьев сидел Платон Кондратьевич и тоже смотрел на журавлей.

- Когда они прилетели? - спросил я егеря.

- Нынче, - коротко ответил он.

- А может быть, их просто не было видно?

- Они, как прилетают, сразу кричат. Раньше-то не слыхать было.

- Каждый год прилетают?

- Каждый год. На этой лабызе у них гнездо. Сама журка сейчас до гнезда пошла, а старый журавель за нею. Теперь до самой осени здесь жить останутся.

- И людей не боятся?

- Чего им бояться: их никто не обижает.

С этого дня каждое утро журавли трубили и танцевали, после чего либо летели на луг, либо гуляли по лабызе. Людей журавли не пугались, но, если лодка проплывала слишком близко от лабызы, спокойно уходили в глубь зарослей тростника. Лабыза свободно выдерживала тяжесть человека, и можно было бы посмотреть журавлиное гнездо, но егерь попросил нас не нарушать покой птиц, и, выполняя его просьбу, мы ни разу не высаживались на журавлиную лабызу.

Кроме журавлей на озере и вокруг него было множество разных птиц, особенно уток. Научный отдел заповедника занимался изучением скрещивания кряквы с другими видами диких уток. Для этого на кордоне в сетчатой вольере жили подсадные утки - пара селезней и десяток крякуш. Крякуши орали то поодиночке, то хором. Их звонкие голоса приманивали к кордону селезней. Кряквы, широконоски, шилохвостки, чирки - все слетались на призывный крик. Селезни подолгу плавали около вольеры, кряканьем или свистом звали затворниц и улетали только при виде человека. Платон Кондратьевич сам не стрелял селезней и никому не разрешал. Больше того, когда один крякаш, ошалев от страсти, опустился прямо в вольеру, а вылететь обратно не смог, егерь вошел в вольеру, накрыл селезня большим сетчатым сачком, вынес из вольеры и... выпустил.

Вокруг кордона шел непрерывный птичий концерт, но всегда открывали его на заре журавли. Они оглушительно трубили с рассвета до восхода солнца. В перерывах между их "выступлениями" из леса неслось страстное бормотание тетеревов да свист и писк мелких пичуг. После восхода солнца журавли умолкали, тетерева же бормотали почти до обеда. Днем над лугом беспрерывно "блеяли" и "тикали" бекасы, а чибисы то и дело спрашивали кого-то: "Чьи вы? Чьи вы?"

На закате голоса певцов неслись отовсюду: с неба, из леса, от воды и с луга. Ночью становилось тише, но то и дело пролетали утки. У одних крылья свистели, у других - звенели, как колокольчики. Кагали невидимые в темноте гуси. Кыркали лысухи. Из зарослей тростника неслось уханье выпи.

Тетеревиный ток был совсем рядом с кордоном, за леском на полянке. Десятка два петухов слетались сюда, чтобы выяснить отношения. Они бормотали, чуфыкали и яростно дрались.

Не помню, у какого автора я читал, что тетерева на току якобы не дерутся, а поют и танцуют. Сюда бы этого писателя, чтобы он воочию убедился, как летят перья от пары "танцующих" петухов! Да, тетерева сходились попарно, но отнюдь не для танцев. Они били друг друга крыльями, клевались и подскакивали. "Танец" продолжался до той поры, пока более ловкий и сильный не схватывал противника (а не партнера!) за перья на шее. После этого наступал финал "танца". Один тетерев отчаянно вырывался, а другой бил его крыльями и ногами. Сцепившись, тетерева таскали друг друга по поляне. Побежденный старался вырваться, а победитель препятствовал этому. Схватка иногда продолжалась четверть часа, до тех пор, пока побежденный не вырывался и не улетал. Победитель не преследовал противника.

В разгар тока тетерева почти не обращали внимания на окружающее. Не раз, прячась за кустами, я подходил к ним совсем близко. Можно было бы отлично поохотиться, но Платон Кондратьсвич не разрешал. Правда, не все соблюдали запрет егеря. Я случайно обнаружил такого "браконьера".

Несмотря на то что дни были очень теплыми, еще удерживались довольно крепкие утренники с хрупким льдом на лужах и инеем на земле. Мы выходили ловить змей только после того, как солнце сгоняло иней. Поднимались же мы гораздо раньше. До выхода на охоту я не упускал возможности полюбоваться на тетеревиный ток. Однажды я подкрадывался к току. Тетерева бормотали и чуфыкали, как и обычно, но вдруг замолчали, с треском взлетели и уселись на березках, окружавших поляну. Уже не прячась, я подбежал к кустам и увидел, как облезлая лиса трусила с поляны, держа в пасти тетерева.

Как-то, вернувшись вечером с охоты, мы увидели, что избушка полна людей. Приехали Иван Иванович и три егеря. После шумной встречи и взаимных осведомлений о здоровье и успехах мы сели ужинать, а Иван Иванович продолжил разговор, прерванный нашим появлением.

- Кондратьевич, как дела с семьей на Клетичной?

- Плохо, - ответил егерь, - молодые старика прогнали.

- Пропал? - спросил Иван Иванович.

- Пока нет. Спустился к озеру. Возле песчаного бугра сделал себе нору и живет один.

- Пропадет он один, а?

- Пропадет.

- А вот и не пропадет! От дирекции задание есть. Одного бобра живьем доставить. Для зоопарка. Вот мы этого старика и отловим.

- Это можно. На Клетичной льда уже нет.

- Значит, решено: бобра будем ловить завтра.

Мы выехали на трех лодках рано утром. Платон Кондратьевич привел нас к заводи, где была нора. Ее не было видно, однако на то, что поблизости живет бобр, указывали несколько свежих остроконечных пеньков да плававшие возле берега ветки ивы и осины. У самой воды лежала сваленная бобром молодая осинка.

- Сегодня ночью свалил, - сказал Павел, осмотрев комель. - Иван Иванович, резцы у старика совсем плохие. Смотри, как он мелко грыз. Беспременно ловить надо!

- Для того и приехали, - отозвался лесничий. - Ищите вход в нору!

Хома и Костя вернулись в лодку. Хома медленно повел лодку вдоль берега, а Костя длинным шестом щупал берег под водой. Минут через десять Костя сказал: - Вроде есть. Нащупал. Иван Иванович скомандовал: - Хома, проверь!

Хома разделся и полез в воду. Держась одной рукой за шест Кости, он нырнул. Мне стало не по себе: майская вода к купанию не располагала. Однако все смотрели на купание Хомы как на обычное дело.

- Хома и зимой купается, - заметил Костя, увидав, что я поежился, - ему это не в новинку. Сейчас вылезет, чарку спирта хватит и согреется! Я бы тоже нырнул, да Иван Иванович не позволит.

Хома оставался под водой довольно долго, но вот он вынырнул и сказал: Есть нора. Сеть давайте!

Павел подал ему большую сеть, сделанную в виде вентеря. Горловину сети растягивал широкий железный обруч. Хома взял обруч и опять нырнул. На этот раз он оставался под водой еще дольше. Из-под воды поднимались пузыри и муть. Наконец Хома вынырнул, выплюнул воду и сказал:

- Готово. Растягивайте!

От обруча на берег протянулись две веревки. Павел и Платон Кондратьевич встали на них ногами. Костя оттолкнул лодку к середине заводи. Мотня сети потянулась за лодкой. Натянув сеть, Костя уперся шестом в дно речки и остановил лодку. Хома вылез на берег, быстро оделся и принял от Ивана Ивановича стакан со спиртом.

- Будем здоровы! - сказал Хома и единым махом опорожнил стакан.

- Ищите ход норы! - сказал Иван Иванович. Платон Кондратьевич, Павел и Хома взяли толстые колотушки и принялись колотить ими по земле. Обнаружить ход удалось не сразу. Сначала звуки от ударов колотушек были глухие, но вдруг раздался звук, точно били не по земле, а по бочке.

- Здесь! - сказал Павел. - Нашел!

Остальные подошли к нему и, простукивая землю вокруг него, быстро определили направление хода. Он тянулся от воды к лесу и заканчивался у корней старой ольхи.

- Алеша, Борис, Толик, беритесь за веревки. Подсобите! - сказал Иван Иванович. - Как скомандую, быстро тащите сеть на берег!

Мы разобрали веревки.

- Ну, с богом! - крикнул Иван Иванович.

Егеря дружно ударили колотушками по земле вокруг ольхи. Удары сыпались градом. Хома стукнул по комлю ольхи. Вдруг веревка в моих руках натянулась и дернулась.

- Вышел! Тяни! - закричал Иван Иванович. В сети забулькало, по воде пошли круги. Мы натянули веревки и побежали от берега. Сеть под водой за что-то зацепилась и не шла.