Кольцо (Звонок) - Кодзи Судзуки

— Легко сказать, узнать! А как ты узнаешь? У покойников спросишь?

Асакава достал из холодильника пиво, налил, поставил стакан перед Рюдзи.

— А вот, посмотри.

Рюдзи перемотал пленку к последней сцене, нажал на паузу как раз там, где кончалась реклама средства от комаров, и стал медленно, по кадру, пролистывать. Не попадая в нужный кадр, он то забегал вперед, то перематывал назад и снова жал на паузу… И вот, буквально на какое-то мгновение, на экране появились три человека, сидящие за столом. Это был отрывок телепрограммы, прерванной рекламной паузой. Стандартное вечернее телешоу, которое идет по всей стране и начинается ровно в одиннадцать часов. Один из троих, крашеный блондин — уже примелькавшийся на экранах культовый писатель, рядом с ним молодая и красивая женщина. Третий — молодой, но уже известный юморист ракугока, выступающий в основном в Кансае[4]. Асакава придвинулся вплотную к экрану.

— Знакомая передачка? — спросил Рюдзи.

— Вечернее шоу по Эн-Би-Эс.

— То-то и оно! Писатель у них ведущий, женщина — ассистент, а юморист, надо полагать — гость программы. Стало быть, если мы узнаем, в какой день этот гость там был, то поймем, стирали они заклинание или нет.

— Верно…

Телешоу транслируют в будни с одиннадцати. Если эту программу показывали 29 августа, то видео стерли наверняка те четверо, когда останавливались в коттедже.

— Эн-Би-Эс и твоя газета, если не ошибаюсь, входят в один концерн. Так что, узнать это тебе проблемы не составит, так?

— Понял, узнаю.

— Уж будь добр. Как-никак, жизнь зависит. Для нас сейчас любая мелочь важна — глядишь, что-нибудь да прояснится. Так ведь, друг мой боевой? — он похлопал Асакаву по плечу. Ну да, в случае чего умирать придется вместе, так что «боевой друг» и есть…

— Тебе что, не страшно?

— Страшно? Напротив, даже интересно, когда срок мой выйдет. Расплата — смерть… Класс! А без опасности для жизни вообще скучно — куража нет.

Рюдзи выглядел даже слишком радостным, казалось, что он просто прячет страх, нарочно нагоняя на себя ложную веселость. Асакава забеспокоился, заглянул ему в глаза, но ни тени боязни там не высмотрел.

— Далее. Надо узнать, кто, когда и с какой целью сделал эту запись. Коттеджи построили примерно с полгода назад, и нужно выяснить, кто из постояльцев Б-4 это видео туда притащил. Можно даже ограничиться концом августа. Скорей всего, это были предыдущие постояльцы.

— И это тоже я должен узнавать?

Рюдзи залпом осушил стакан и на секунду задумался.

— А кто?… Время-то не ждет! У тебя что, друганов надежных нет? Вот пусть и помогут, если есть.

— Ну, один заинтересованный журналист, пожалуй, найдется. Но, чтобы с риском для жизни… не так все просто, — Асакава вспомнил о Ёсино.

— А тебе-то что? Впутывай, и дело с концом. Пусть посмотрит, а когда ему самому задницу подпалит, он и забегает. Еще рад будет!

— Старик, ты по себе-то обо всех не суди.

— А ты скажи, что это порнуха подпольная — он и купится.

Беседовать с Рюдзи о морали бесполезно. Но и показывать кассету всем напропалую, пока не выяснится рецепт противоядия, тоже нельзя. Замкнутый круг получается. Тут нужно серьезное коллективное расследование, но, зная, что это за кассета, привлечь людей будет совсем не легко. Редкий человек согласится, как Рюдзи, с радостью ввязаться в игру со смертью. Непонятно и то, как отреагирует Ёсино. В конце концов, у него тоже семья, и только любопытства ради подвергать жизнь опасности он не станет. Но ведь, чтобы помочь, не обязательно смотреть видео. По крайней мере, рассказать ему все не помешает.

— Ладно, найдем человека.

Рюдзи сел на стол и снова взялся за пульт.

— Да, и еще! Я говорил, что все сцены четко делятся на абстрактные и конкретные, — напомнил он, остановив на сцене извержения вулкана, — Небо, вулкан этот — все настоящее, как ни смотри. Надо узнать, что за вулкан. Теперь, это извержение. Узнаем название — узнаем и день, когда он извергался. Тогда сможем выяснить и то, когда и где эта сцена снята.

Рюдзи снова включил перемотку. Теперь на экране возникла старуха со своей тарабарщиной.

…Нааще, мощи ся, навию, даасень, ёгора — все слова явно диалектные.

— Что за говор? У меня в университете есть знакомый спец по диалектам. Спрошу у него, глядишь, и место рождения этой бабульки разузнаю.

Снова перемотка. Лицо странного мужчины. Со лба течет пот, дыхание тяжелое, тело ритмично двигается. Рюдзи остановил видео прямо перед тем, как появилась рваная рана на плече. Сейчас лицо мужчины было поднято выше всего. Несмотря на редкие волосы, на вид ему около тридцати.

— Раньше его никогда не видел? — спросил Рюдзи.

— Откуда?

— Страшноватый он какой-то…

— О, если ты так говоришь, то он явно мужик крутой. Прямо поклониться хочется.

— Пожалуй, стоит. Лицо на редкость выразительное, в мозг впечатывается. Вот его бы разыскать… Ты ведь у нас газетчик, в таких делах, поди, не промах?

— Смеешься? Будь он преступник какой или, скажем, с телевидения — это одно. А по одному лицу разве вычислишь! Населения-то у нас больше сотни миллионов.

— А если хотя бы преступников прошерстить? Или, например, подпольных порнозвезд?

Вместо ответа Асакава записывал в блокнот. Когда сделать надо много, приходится все фиксировать, иначе немудрено и забыть.

Рюдзи, не церемонничая, достал из холодильника еще бутылку пива, налил обоим.

— Ну, за что бахнем?

Не видя повода для тоста, Асакава не притрагивался к стакану.

— Предчувствие у меня…, — на землистого цвета щеках Рюдзи проступил румянец, — Все что случилось… Злом от него каким-то разит, холодным, беспристрастным. Непонятно почему. Вот и тогда меня дернуло… Помнишь? Та первая женщина, которую я…

— М-м, помню.

— Уж больше десяти лет прошло. У меня тогда тоже в груди странное чувство было. Второй ход хайскул, сентябрь, мне семнадцать. До трех ночи математику зубрил, потом час за немецким отдыхал. Знаешь, лучший способ освежить уставшие мозговые клетки — языки учить. А в четыре, как всегда, пару бутылок пива заглотил и гулять пошел. Заведено у меня было так. И когда выходил, в голове проклюнулось что-то непонятное, не такое как всегда. Ты когда-нибудь ночью по жилому микрорайону гулял? Приятно, между прочим! Собаки — и те спят. Как твои девчонки. Прохожу я, значит, мимо одного дома. Стильный такой, двухэтажный. Я тогда уже знал, что в нем одна аппетитная студенточка живет. Не знал только, в какой квартире. По окнам всех восьми квартир глазами пробежал, так, без задней мысли. Посмотрел, и все. А на одном окне, на втором этаже с краю, задержал глаза, и тут в голове как взорвалось. Чувствую, тьма эта, которая в душе проклюнулась, как будто больше стала, ожила словно. Я снова окна обвожу взглядом, и опять на том же окне чувствую, как тьма внутри разрастается. И самое главное, откуда-то закралась уверенность. Уверенность, что там не заперто. Наверное, просто забыли запереть. И эта самая тьма меня повела — на второй этаж, прямо к двери. Табличка, надпись латинскими буквами: YUKARI MAKITA. Правой рукой хватаюсь за дверную ручку. Подержал немного, попробовал влево повернуть. Не поворачивается. Думаю, что за черт! И в ту же секунду дверь чик — и открылась. Понимаешь, не оттого, что забыли запереть, а именно в этот момент замок сам открылся. Какая-то энергия на него подействовала. Девица возле стола спала, под футоном[5]. Я думал, у нее там кровать, все чин-чинарем… Нет, спит на полу, из-под одеяла нога торчит …