Пленники темной воды - Александр Уваров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Про себя… Друзья в Пскове, с металлом связаны…
— Не то, — отрезал Топорков.
— Ещё… Нет, про банк не говорил… Таможня, «окно» в Ивангороде…
— Не то!
— В Северо-Западном управлении…
— Не то. Ещё вспоминай.
— Ещё про военные склады. Списанное имущество… Здесь, в Эстонии.
— Кто его на нас вывел?
— Маргус. Здесь, в полиции…
— Стоп! Вот это то! И склады кстати. Завтра отыщешь Михайлова. Чую — не уехал он. Здесь ошивается. Звони ему завтра и назначай встречу. Ничего, что выходной… Мы работаем, он это знает. Объяснишь, что поговорили с Маргусом. Есть интерес по складам, сами туда выйти не можем. Списанное имущество хотим на реализацию, но без прикрытия не потянем. Хоть жопу ему вылижи, но на переговоры вытащи. А там и Марат с ребятами подключится… Понял?
— Как не понять. Вылижу, не впервой…
Черемшов, посидев для приличия с полминуты, встал и подошёл к двери.
— Так поехал я, Михал Владимирович?
Свет фар бело-синим кругом прошёл по стене. Двигатель, сонно, нехотя, заурчал, разогреваясь. И вдруг взревел резкой, отчаянной перегазовкой.
— Это он только сейчас завёлся? — удивлённо сказал Топорков. — Да ещё и с места рвёт! Вот работничек…
— Мы машину у дома поставили, там глина одна, — оправдывая Колю, пояснил Черемшов. — Трогаться трудно…
— Ладно, адвокат…
Топорков потушил окурок о край стола и, не найдя в полутьме пепельницы, бросил его в напольную вазу.
— Ничего, Сергеич… Сильно пока на напортачили… Может, и не так плохо всё… Поезжай. Ищи гебиста этого. В воскресенье все работаем. И ты, и ребята твои. Я завтра в офисе с двенадцати. И жду от тебя звонка.
— 15 —
05 сентября, 1994, понедельник, 15.30, Москва
Белая «Газель»-фургон, тяжело вздохнув, остановилась у дома в тихом московском переулке.
Постояв с минуту, медленно сдала назад, развернулась на узком пятачке, лишь чудом не заставленным забившими переулок машинами, и, качнувшись бортом на бордюре, заехала в узкое пространство, почти щель в разрыве прижавшихся друг к другу домов.
Водитель заглушил двигатель. Отвернув рукав потёртой джинсовой куртки, глянул мельком на часы. Откинул голову на подголовник, закрыл глаза. Уже в полусне (похоже, мешал ему разбавленный облаками осенний свет) нащупал козырёк кепки-бейсболки, надвинул её на лицо. И после этого засопел в короткой, сладкой дремоте.
«Пятый третьему. Чисто».
В глубине фургона полумрак. Только экраны, голубовато-серые, освещают лица сидящих там пассажиров.
На одном экране — переулок (участок перед машиной). На втором — подъезд дома напротив. На третьем — окно в том же доме (второй этаж, третье слева от лестницы).
И ещё — два монитора, сплетением кабелей подсоединённых к компьютерам. Но моноторы тёмные, света от них почти нет.
На них — только цифры и ряды разноцветных, изогнутых, пляшущих в такт сигналам линий.
«Настройка…»
«Третий первому. На месте. Есть подключение».
«Первый третьему. Есть маяк».
«Счетовод» свернул в переулок. Через минуту у вас. Как поняли?»
«Принято. «Счетовода» ведём».
Белый «Сааб» неспешно, вальяжно проплыл мимо притаившегося в стороне от дороги фургона, притормозил возле дома.
Огни стоп-сигналов погасли. Открылась дверь.
Мужчина лет сорока, в дорогом, сером с блёсткой (когда-то тщательно отутюженном, но уже слегка помятом от долгого сидения в машине) костюме, выбрался из салона, схватившись за качнувшуюся от нажатия дверь. Огляделся по сторонам…
«Осторожный стал. Раньше головой не крутил».
…захлопнул дверь.
Пискнула сигнализация; коротким, отрывистым светом блеснули габаритные огни.
«Поставил на сигнализацию».
«Портфель?»
«С собой не взял. В салоне под передним пассажирским сиденьем».
«В квартире чисто. Документы в машине».
Мужчина положил брелок сигнализации в карман брюк.
Подошёл к подъезду. Из кармана пиджака достал сигарету…
«Курить надумал. Нервничает».
«Обстановку изучает».
…закурил.
Сделав пару затяжек, резко отбросил сигарету и быстро, решительно зашёл в подъезд.
«Второй этаж. У двери».
«Машину осмотреть».
Связка ключей зацепилась за подкладку брюк. Он вытащил её рывком, едва при этом не выронив.
«Открывает».
«Как зайдёт — звонок ему с работы».
«Пятый, сколько времени на досмотр?»
«Три минуты».
«Принято. Второму — звонок с работы на три минуты».
«У него радиотелефон. Может к окну подойти».
«Сделай так, чтобы не подошёл».
Ключи он с досадой отбросил на трюмо в прихожей. Посмотрел в зеркало…
— Да, видок у меня. Встрёпанный. Хорошо, Лизавета не видит. Ведь заподозрит, того и гляди…
«Пятый готов».
«Жди сигнала».
«Принято».
Телефонный звонок. Всегда тихий и мелодичный (сам настраивал) — сейчас он показался ему резким и бесцеремонным.
— Какого хрена? Я же предупредил, что заболел… голова болит… может, у меня грипп?
«Пятый пошёл! Прикрытие — на точку!»
«Принято!»
— Виктор Петрович?
— Лена?!
Он устало опустился в кресло. Нервы никудышные. Никуда не годятся. Трубка подрагивает в судорожно сжавшейся ладони.
Она перешла на шёпот.
— Витя, это срочно!
— Лен, я же просил домой не звонить! Нам что, неприятности нужны? Жена сегодня приезжает, я же предупреждал!..
— Витя, потому и звоню. Я вспомнила… Только сейчас вспомнила…
У «Сааба» остановилась вишнёвая «четвёрка» с надписью «Автосервис» на борту.
Беззаботно поигрывая ключами, к машине подошёл механик в синем комбинезоне. Поднеся брелок вплотную в ветровому стеклу, нажал на кнопку…
— Срочно посмотри в спальне.
— Что?!
Мужчина вскочил. На ходу распахивая двери, бросился в спальню.
— Ты что там натворила?!
— Ничего. Ну чего ты кричишь? Просто вспомнила. Ты постель убрал уже?
— Убрал, конечно…
…сигнализация отключилась беззвучно. Только чуть слышно щёлкнули замки на дверях. И не приветствовали чужака миганием габаритные огни.
«Пятый на месте. Время пошло».
— По-моему, я у тебя брошь забыла. С утра ищу… Отлетела, наверное…
— Да не находил я твою чёртову брошь! Что ты вообще…
Мужчина в синем комбинезон забрался в салон. Достал из-под пассажирского сиденья портфель. Вынул из портфеля растрёпанную (в спешке собирал) пачку бумаг.
— Лена, разве так можно?
— Проверь, пожалуйста. На полу посмотри. У тебя Лиза чистюля такая. Пылесосить начнёт…
Лист за листом. Над каждым он проводил прикреплённой к запястью маленьком чёрной коробочкой. Потом, тщательно, точно выверенными движениями, собрал бумаги в том же порядке, что и лежали они в портфеле. Проверил собранные бумаги, аккуратно поправил выбившиеся в сторону уголки. Очень трудно восстанавливать беспорядок в том виде, в каком он и был прежде.
«Вот ведь гад! Закинул бумаги как попало… Нет, чтобы листочек к листочку…»
Положил в портфель.
— Да ищу я, ищу!
Мужчина на корточках прополз вдоль кровати, вглядываясь в пыльный полумрак.
— Ни черта тут не видно. Я сам пылесос возьму…
— Витя, не дай бог она обнаружит!
— Как хоть эта брошь выглядит?
Механик покачал руль. Посмотрел на капот. Глянув в зеркало заднего вида, подмигнул сам себе.
Вышел из машины. Захлопнул дверь.
Поставил «Сааб» на сигнализацию.
«Документы скопированы. Пятый отработал».
Сел в машину «Автосервиса». Машина проехала до конца переулка и свернула к выезду на Тверскую.
«Пятый отошёл».
— Витя, посмотри. Жалко же! Золотая такая. Там ещё камешек такой красный посередине… Ты что, не помнишь? Сам же подарил.
— Лен, ради бога! Я всю комнату пропылесосю! Все щели проверю! Только не занимай сейчас линию…
— Да я не из приёмной…
— Не занимай! Я жду звонка. Понимаешь? Очень важный звонок.
Мужчина поднялся с пола. Отряхнул пыль с помявшихся брюк.
— Найду — перезвоню.
Отключился и с досадой бросил трубку на кровать.
— Этого ещё не хватало!
Посмотрел на брюки.
— Ну и вид… Не хватало…
«Бормочет что-то. Звук неясный. Проверьте настройку!».
— 16 —
05 сентября, 1994, понедельник, 12.20, Таллинн
— Да, я прочитал отчёт.
Старик отложил папку на край стола.
— И не только я.
Старик кивнул на человека, сидевшего в самом дальнем от стола углу комнаты.
Незнакомец откашлялся и прошептал что-то, словно хотел добавить что-то к словам Старика, но так, чтобы слышал это только он. Он один.
Невидимый гость.
И никто другой.
Тень от наглухо закрытых штор падала на его лицо, словно тёмное покрывало, темнотой отсекая верхнюю часть его тела, и оттого на мгновение (на мгновение, когда волна холодного воздуха прошла по комнате) Вильяру показалось, что в том месте, на стуле — обезглавленное тело.
