Пленники темной воды - Александр Уваров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошептал: «Пора бы…»
Третий снял с предохранителя автомат, передёрнул затвор («раньше, на ходу перезаряжать надо было» прошептал тот, кто лежал в овраге, и погрозил третьему кулаком). И тоже разметил мысленно свой участок на дороге так, чтобы при стрельбе не задеть своих спутников, залёгших на другой стороне.
Прошло минут десять.
В лесу было по-прежнему тихо. Даже птицы, будто почувствовав неладное, улетели куда-то прочь и ни один звук не мог уже встревожить эту волчью, мертвящую тишину.
Ещё пять минут ожидания.
Человек в овраге посмотрел на часы. Вздохнул и медленно перекатился на другой бок, разгоняя застывшую от долгого лежания кровь.
«Опаздывает, гад…»
Он провёл по стволу рукой, сбрасывая налипшие песчинки.
«С утра не курил. Хорошо, дыхание не собьётся. И хреново — курить то хочется».
Пискнула рация.
«Тайга», приём!»
«Тайга» — «Базе». Группа на позиции. Полная готовность».
Человек в овраге пальцем плотнее прижал наушник и положил ладонь на приклад так, чтобы указательный палец был ближе к курку.
«База» — «Тайге». Машина без сопровождения. Чёрный «Джип Чероки». Объект на заднем сиденье за водителем. В машине два телохранителя. Оба по правой стороне. Машина идёт с высокой скоростью, не прозевайте. Через три минуты будет у вас».
Человек в овраге приподнялся, вытянул вверх руку со сжатым кулаком. И потом — три пальца вверх.
Время. Готовность.
И снова замер в последнем, самом тяжёлом ожидании.
Секундная стрелка ещё два раза пробежала по кругу. И на исходе третьего круга прошло время тишины.
Взревев от нагрузки, джип взлетел на подъём в облаке взбаламученной пыли и понёсся прямо на нацеленные на него стволы.
После подъёма водитель не успел набрать скорость.
И участок дороги в этом месте был ровный, без резких поворотов.
Они всё правильно рассчитали.
Первым по машине ударил пулемёт. Точно по двигателю.
Куски металла полетели в стороны от разбитого пулями капота. Пули рикошетом выбили полыхнувшие оранжевым искры. Чёрный дым окутал машину, языки пламени лизнули изгрызенный пулями капот и кислый пороховой запах смешался с едкой, удушающей вонью вспыхнувшего бензина и чадящего масла.
Заднее стекло брызнуло блеснувшей на солнце стеклянной пылью и покрылось трещинами от пробившей его пули.
Снайпер перевёл ствол винтовки и вторую пулю послал в водителя, лишь в долю секунды ухватив взглядом его силуэт, метнувшийся за тёмным боковым стеклом.
Пуля попала водителю в шею, перебив сонную артерию, и кровь фонтаном хлестнула на дверь через разбитый, осыпающийся триплексной крошкой проём, и потекла вниз едва различимыми на тёмной поверхности разводами.
В агонии водитель вскочил, развернувшись, схватился за край двери, подался вперёд, словно пытаясь вырваться из расстрелянной машины, высунулся до половины — и третьей пулей снайпер пробил ему грудь.
Водитель обмяк, повис на открывшейся двери; болтающимися в такт рывкам машины, мертвеющими руками загребая холодный, липнущий к крови песок.
Машина продолжала по инерции катиться вперёд, вынося оставшихся в живых прямо под пули третьего стрелка.
Телохранитель, что сидел на переднем кресле, попытался выпрыгнуть на ходу, но успел лишь едва приоткрыть дверь — и длинная очередь, выпущенная в упор, отбросила его назад.
Второй телохранитель выстрелил через стекло, наугад, и, поджав ноги, скатился с сиденья на пол.
Автоматчик подполз ближе к машине и разрядил обойму в последнего оставшегося в живых пассажира.
Потом, перезарядив в долю секунды автомат, дал очередь по колёсам.
Перекатившись, подобрался ближе к остановившемуся джипу — и бросил гранату в салон.
И едва успел отползти к скату у края дороги…
Джип подлетел в воздух. Слепящий огненный столб взвился к самым верхушкам сосен. Взрывная волна гулким ударом смяла воздух, с размаху налетела на деревья, раскачивая скрипящие стволы, и унеслась прочь, затихая в бесконечном лабиринте леса.
«Смотрящий» — «Стрельцу». Проверка клиентов».
Снайпер вскочил, выбежал из своего укрытия и бросился к машине.
Глянув мельком на развернувшиеся к небу лепестки пробитой взрывной волной крыши, и левой рукой в перчатке (не обжечься бы! да и следов меньше будет…) с силой рванул на себя согнувшуюся, оплавленную огнём левую заднюю дверь.
Держа наготове винтовку (палец — прочно, плотно и неподвижно на спусковом крючке), заглянул в салон.
От резкого толчка труп водителя выпал из машины. Он всё-таки выбрался, пусть и после смерти. Только поздно…
Трое в салоне, три дымящихся тела, три угольных трупа. И один, водитель (сгоревший лишь наполовину) — на дороге.
Снайпер ткнул прикладом в тело ближнего к нему мертвеца. И увидел, как струйки из вытекших глаз ползут по черной, взбугрившейся коже, подбираясь к уголкам раскрытого в предсмертном крике рта.
Снайпер отошёл в сторону.
«Стрелец» — «Смотрящему». Клиенты в порядке. Больше танцевать не будут».
Автоматчик, что присел на корточки у края дороги, глянул вопросительно на снайпера. Снайпер кивнул ему и поставил винтовку на предохранитель.
— Вот дела, — сказал автоматчик. — Больше всех водиле повезло. Только жопа подгорела. Почти целого хоронить будут…
Снайпер, не ответив ему, быстро пошёл назад, к смотрящему, что всё это время так и оставался на своей позиции.
«Тайга» — «Базе». Клиенты упакованы. Потерь нет. Отходим».
«База» — «Тайге». Молодцы ребята! В шесть минут уложились».
Они ушли. Уходили быстро, цепочкой. В самую чащу, в глушь. Дальше от просек, троп, открытых пространств.
В лес вновь вернулась тишина.
Только уже не было птиц. И, заглушая запах сосен, тяжёлый дым расползался в стороны от песчаной лесной дороги, смешиваясь с подступающим с запада серым дождевым туманом…
— 17 —
06 сентября, 1994, вторник, 16.25, Клоогаранна
— Ну, кого ты там нашёл на грядке? А? Андрюша, ты чего там в кулаке прячешь? Ну-ка, покажи бабушке!
Мальчик упрямо мотнул головой, крепче сжал кулачок и с досадой отвернулся от надоевшей ему бабушки Зины.
Зинаида Васильевна, обойдя внука с другой стороны, схватила его за руку и решительно затрясла её.
— Выбрось! Кому говорю!
— Баба! — в крайнем возмущении от такого бесцеремонного обращения закричал внук. — Баба Зина! Не тряси меня! Я маме скажу!
И, отчего-то перейдя на шёпот, добавил:
— Я жучка у тебя поймал…
— Это какого такого жучка?! — возмущённо воскликнула Зинаида Васильевна. — Это какого жучка ты тут нашёл? Все жучки спят давно, осень уже. Или на юг улетели…
— Баба Зина, ты чего? — искренне удивился Андрюша. — Жучки на юг не летают. Это птицы летают. А жучки не летают!
— Покажи немедленно! Укусит ещё!
— Зин! — Сергей Петрович решил, что настала пора пресечь воспитательные порывы супруги. — Ты моего внука не трогай. Родители ребёнка в покое никак не оставят, всё педагогикой своей пичкают. Сами недавно на горшок ходили, а всё туда же — воспитатели… Дай человеку отдохнуть!
— Ты, Петрович, вот тоже молодец! — не осталась в долгу Зинаида Васильевна. — За здоровьем внука не следишь. Я как вас одних оставлю — так он и не накормлен и не умыт. И шатается один где попало. А ты вон в гамаке развалишься — и дела тебе нет. Вот и весь твой присмотр…
— Много ты понимаешь, — ворчливо заметил Сергей Петрович. — Человеку свобода нужна. Ребёнку особенно. Вот чтоб с природой общался…
— С собаками уличными, — язвительно добавила Зинаида Васильевна. — Со шпаной местной.
— Нет здесь шпаны. Район дачный, спокойный.
— Молчи, дед, не мешай! Да разожми же ты…
Андрюша, решив, что от надоедливой бабы Зины никак не отвертеться, тяжело вздохнул и разжал кулак.
И обречённо протянул бабушке ладонь.
Божья коровка, мгновенье помешкав, поползла по ладони, словно приходя в себя после внезапной и краткой неволи — и взлетела в остывающий предвечерний воздух.
— Божия коровка, улети на небо… — запел Андрюша.
— Чего там? — переспросил Корнуков. — Коровка? Ты, Андрюш, их не лови. Они полезные. Тлей жрут… Вот ведь живучая! Холода уже по утрам, а эта, видишь, согрелась…
— Он ведь гадюку когда-нибудь поймает! — воскликнула Зинаида Васильевна. — Так, пошли руки мыть!
И повела внука в дом.
— Нет здесь гадюк, — заявил Сергей Петрович и встал со ступеньки веранды, на которой он любил посидеть в сладкий послеобеденный час, любуясь на ухоженный свой, засыпающий к осени сад (так любил посидеть, что протёр ту заветную, крашеную когда-то ступеньку до самой древесной желтизны).
И услышал звук — гул и шуршание шин.
Машина, не успев сбавить скорость, тормознула резко у самого края дороги, ткнув бампером в дрогнувшую можжевеловую изгородь.
