Кайорат - Stashe

— Видите ли, милейший Тхатсидттхф, дело запутанное, но цель проста, -

Какой мастер. Я не мог не восхищаться его красноречием. Говорить ни о чем такими словами, это ж надо уметь! Но матахи дураком себя не считал обоснованно. Он фыркнул, и по воде прошла стайка пузырьков. Пилон снова дернул ухом, выставил вперед копыто и продолжил, — втроем мы случайно пересеклись в одном из миров, и обстоятельства сложились так, что вместе прошли через врата. Затем портал захлопнулся и стал фиолетовым. Вы знаете, что означает сей цвет? Мы застряли. А нам обязательно нужно попасть на более активную ветвь. Дела каждого требуют возвращения.

— Вижу, у Кайората на ухе болтается ключ зеленого. Как этот предмет попал к тебе, малыш?

Я открыл рот, чтобы честно рассказать, но Пилон не дал этого сделать:

— Нет уж. Раз общаемся так, то, правда, на правду. Небольшой шаг дружеского понимания не помешает.

— А кому из нас нужна помощь?

— А кому нужны свежие сплетни?

— Значит правда? Прошел слух, что исчезло ожерелье сна. Вы знаете об этом что-нибудь?

— Единственное известное нам украшение, висит на ухе малыша. Мы спасали талисман ваших барбусов, эту чертову свинью.

— Правда? — Оживился матахи. Явно заинтересовавшись, он начал выспрашивать подробности. Но Пилон твердо стоял на своем. Тхатсидттхф сдался и выдал крошки сведений.

— Слух о пропаже малыша давний. Около трех недель назад его очень активно искали. Ко мне зеленые заявились, расспрашивали. Что немного странно лихорадочно как-то искали. А в радуге слухи ходят разные. Я на отшибе живу, кто там вспоминает, но, тем не менее…, - он осекся и продолжил про врата, — с ними давно что-то не так. Говорят, якобы заговор зреет и кто-то хочет перехватить кусок пирога. Готовит мятеж, а одной из целей является сеть радуги. Твой отец, страж белого посоха куратор Даройрат из клана аметист, тоже как-то замешан. Странные дела. Раньше я как-то не задумывался об этом. Про ожерелье ходили слухи, вроде волкодлаки объявили охоту за сокровищем, что было украдено одним икубом. Он славится своей хитростью, но и неудачливостью тоже. Только про коня ничего не слышал.

Думаю, последнее высказывание матахи оскорбило Пилона, потому что он фыркнул и пробурчал:

— Ничего удивительного. Я чисто работаю. Ну, а если вы не знакомы с моими научными работами, то собственно. Так значит, отец малыша хранитель, страж белого посоха? Хм…надо же. Я лично не знаком, но наслышан. Понимаю твои комплексы, малыш. С таким-то папашей. Но мне не нравится, совсем не нравится. Скажи-ка, милейший, а как давно появились слухи по поводу мятежа и что с вратами? Как их разблокировать, или там, на минуточку открыть проход?

— Об этом и говорю, невозможно. По крайней мере, я вряд ли смогу. Отдыхайте.

— Ммм, а вообще существуют ли здесь какие-нибудь врата, кроме тех, что в пустыне в дне пути от Матуса? — поинтересовался Пилон, переминаясь с ноги на ногу.

Матахи резко хлопнул хвостом, и вода в водоеме шумно заплескалась. Я вздрогнул и как можно демонстративнее занялся чисткой шкуры.

— Да, существуют. И представь себе здесь, на этом острове. Но не врата, а один из тех нестабильных проходов, что могут отправить по назначению, а могут зашвырнуть неведомо куда.

— А что с ним стало? — мне показалось, что я улавливаю в голосе Пилона едва скрываемое нетерпенье.

— Я их запечатал. Очень давно.

— Да? — Разочарование для жеребца оказалось сильным, и он надолго замолчал. Осирис сидел, поджав ноги, и задумчиво чесал свою роскошную гриву. Он только недавно расчесал волосы пальцами и теперь меланхолично уничтожал проделанную работу.

— Никогда не спорил с теми, кто называл меня неудачником, — тихо произнес он и посмотрел на меня, — но они отчасти правы. Мне редко везет. Я оказываюсь не в том месте, не в той компании. Но сейчас, Кайорат, неудачником себя не чувствую, хотя так влип. Знаешь, малыш, у меня давно не возникало чувства, что я не одиночка, не сам по себе. Скажем, нужды особой в этом нет, но… Я давно покинул родной мир, друзей у меня мало. Да и глаза говорят, — он кашлянул.

— А что с глазами?

— Видишь ли, малыш, в моем мире и многих других существует поверье, что люди с разными глазами приносят несчастье окружающим. В моем мире, таких как я стараются пристраивать жить при храмах. Чтобы становились с возрастом жрецами или охранителями. Долго рассказывать. Народ попроще считает, что лучше просто обходить разноглазых стороной, и не пытаться причинять им лишние неудобства. Себе дороже. Потому родные так надеялись на мое будущее в статусе жреца. Хотели себя оградить от беды, вроде как. И потому я расстался с ними и прошлым. Вору плохо иметь любые особенности, это делает его узнаваемым. Потому, видно, и тянется нелепая слава, якобы приношу неудачу любому, кто со мной завяжется надолго.

— Не стоит, Ося, — благодушно влез Пилон, — поверь опыту старика, по сравнению с малышом любой кажется везунчиком. Да и вообще, предрассудки важны тем, кто в них верит. Анушка имеют дурную славу людоедов, убийц и отчаянных пройдох. И что? Кому это мешает? Уж точно не самим анушка. Им подобный хвост добавляет веса и только. У кураторов слава во многих мирах. Миротворцы, дипломаты, мудрецы, сама соль мира, стражи белого посоха. И что? Вспомни про драконов, которые им славу портят, как могут. Тебя малыш убить вон хотели, не из-за них ли? Да, что там далеко ходить, куратор с рыжими полосами! Сами кураторы, несмотря на все достоинства, едва ли не самые суеверные существа в мирах в том, что касается их самих.

Я надулся. В словах Пилона много правды, но на счет рыжих он перебарщивал.

— У бабушки есть рыжие полосы, но ей они не мешали.

— Ага, скажи-ка, не за ней разве закрепилась слава легкомысленной особы? Множество поклонников, вздорный характер, милые странности. Разве не про нее говорили на приемах радуги: "Да, бесподобна. Умна, величественна. Ее род один из древнейших. Но совершенно невозможный характер, ни с чем не хочет считаться, ни с традициями, ни устоями".

Вот интересно, откуда конь знал такое? Придумал? Был свидетелем разговоров? Я почти ничего не знал о радуге, но подозревал, что организация эта обладает массой сведений обо всех и во всех сферах жизни. А раз Пилон в ней состоял, наверняка знал много чего интересного.

— Она совсем не такая. Ну, чуть грубовата иногда. Но и у отца тяжелый характер, — заступился я за бабулю. Кто мое стремление к самостоятельности не расценил как дурь, так это она. Просто прибила при встрече не разбираясь, да и все, — Но, откуда такие сведения о моей семье?!

— Я историк, член радуги, помнишь? Хотя клан аметист достаточно большой, не все в нем принадлежат радуге, состоят на службе. Когда сопоставил факты — твою рыжую шкуру, наивность, манеру попадать в неприятности, то сразу понял, чей отпрыск передо мной. А потом эти оригинальные взгляды на жизнь. Куратор Сийа твоя бабушка. Отец — ее сын. Он прошел испытание и стал вторым подряд стражем из одного и того же клана, больше того — семьи. Подобная преемственность невероятна, так как такое стечение обстоятельств редко случается. Куратор Дайорат стал стражем после своего отца, самого Великого Молчуна. О нем в радуге ходят легенды. Трудно быть достойным таких предков. Знаешь, Ося, малышу действительно тяжело. Я теперь понимаю, как отчаянно он жаждет соответствовать своему семейству и как плохо у него получается.