Десятый круг ада - Юрий Виноградов

Дождь не переставал. Мелкий, колючий, он безжалостно сек лицо и расплывался огромными лужами на перенасыщенной водой земле. По хмурому небу, чуть не задевая крыши домов, неслись пропитанные ночной темнотой облака. Ветер упрямо раскачивал деревья и рьяно полоскал в дожде их извивающиеся ветви, будто желая сорвать с них готовые вот-вот распуститься взбухшие почки. Под ногами сочно хлюпала податливая грязь. Видно было, ненастье продлится весь день.

В конторе Циммермана ждал чем-то взволнованный Хушто. Он провел его в кабинет, усадил на стул. «Видимо, будет просить достать в районе что-то особенное», — решил Генрих.

— Нашей конторе выпала большая честь, — заговорил Хушто. — Комендант поручил нам выполнить спецзаказ рейха — отобрать три сотни квалифицированных рабочих для стройки. Каменщики, штукатуры, маляры, плотники, жестянщики… Понимаете?

— Да, мой директор! — отозвался Генрих, чувствуя, как учащенно забилось его сердце. Может быть, это та самая группа рабочих, с которой потребуется ехать и ему?

— Время самое ограниченное…

— Трудно будет завербовать даже тридцать человек.

— Хотя бы с десяток! В целях пропаганды… Остальных отправим в обычном порядке, через комендатуру. — Хушто подался вперед, к внимательно слушавшему его Циммерману, и своим тучным корпусом сдвинул стол. — Герр Циммерман, я надеюсь на ваше рвение. Настал час показать свою преданность рейху!

— Яволь! — встал польщенный доверием Генрих. — Сделаю все, что в моих силах. Постараюсь оправдать вашу личную благосклонность ко мне и заслужить доверие коменданта.

— Я с самого начала поверил в вас! — чуть было не прослезился растроганный Хушто. В душе он благодарил судьбу, ниспославшую ему такого расторопного, инициативного, дисциплинированного работника.

Циммерман прищелкнул каблуками:

— Благодарю, мой директор! Никто в этом городе не знает так этих славян, как я! — хвастливо заявил он. — Кроме вас, конечно.

Довольный Хушто прикрыл веки, прикидывая возможный барыш от выполнения спецзадания рейха.

— Вот если бы этих скотов направили в Дрезден, — произнес Циммерман, преданно глядя в глаза шефу.

Хушто, услышав свой родной город, насторожился.

— Почему именно в Дрезден?!

— Можно было бы попутным транспортом отправить вашей семье кое-что покрупнее. Я тут поприметил…

— Спасибо, дорогой Генрих, — дружески улыбнулся Хушто. — К несчастью, их отправляют под Берлин, в какой-то Оберфельд, — вздохнул он.

«Оберфельд — название имения баронессы Тирфельдштейн!» — ликовал в душе Генрих. Попросив разрешения срочно заняться вербовкой, он покинул кабинет. Дождь все еще лил, но для Циммермана непогода уже ничего не значила. Скорее бы сообщить радостную весть Насте…

На другой день пришел ответ от Ефимчука. Да, это тот самый эшелон. О нем известно и в бригаде. Партизаны помогут в «вербовке» рабочих. Генрих в обязательном порядке должен ехать с эшелоном. Под видом завербованных в Оберфельд отправится и его диверсионная группа из числа надежных, проверенных партизан.

Циммерман развернул кипучую деятельность. С утра до ночи он бегал по предприятиям, выезжал в район, вертелся возле капитана Кригера, который в комендатуре был ответственным за набор и отправку спецгруппы рабочих.

— Старайтесь, старайтесь, герр Циммерман, — покровительственно сказал Кригер. — Этим вы докажете свою преданность рейху.

— Яволь! — прищелкнул каблуками Циммерман. — Хочу услужить лично вам, герр капитан!

Вербовка шла быстро, рабочие съезжались в отведенные им бараки, откуда намечалась их отправка. Директор конторы Хушто потирал от удовольствия руки, не нарадуясь на своего вездесущего сотрудника.

— Мой директор, в Берлине должны знать о блестящем выполнении вами правительственного задания, — заявил Циммерман.

— Это было бы совершенно справедливо, — согласился Хушто. Ему льстили слова Циммермана, обращавшегося к нему, как к генералу. Генрих даже стоит перед ним всегда навытяжку. Так может поступать лишь истинный ариец.

— Но, между нами, — перешел на шепот Циммерман, — комендатура припишет ваши заслуги только себе.

— Да, да! Они так и сделают. Я знаю их, — всполошился Хушто. Он растерянно уставился на Циммермана в надежде, что тот подскажет выход. Но Циммерман молчал. — Что же теперь делать, дорогой Генрих?

— Мой директор, если вы доверите мне сопровождать рабочих до места назначения, я смогу там доложить кое-кому о ваших личных заслугах.

— Конечно, конечно! — словно ребенок, обрадовался Хушто. — Как я раньше не догадался об этом. Сейчас же пойду к коменданту…

— Напомните господину коменданту, что часть завербованных может по дороге сбежать. Вы же сами понимаете, как отреагируют там, в верхах, когда получат недокомплект, — подсказал Циммерман. — А у меня ни одного побега не будет. Я их собачьи повадки знаю…

Через два часа счастливый Хушто вернулся от коменданта. Полковник внял его мудрому совету и разрешил Циммерману сопровождать эшелон до Оберфельда.

— Вы будете мной довольны, мой директор! — заверил Генрих.

Точно на крыльях летел он на рынок. Спасибо этому размазне Хушто, тщеславному, недалекому человеку.

Пани Елена, увидев кавалера своей помощницы, подменила Настю, и та, смеющаяся, радостная, вышла ему навстречу.

— Все уладил. Назначен комендантом сопровождать эшелон, — целуя девушке руку, сообщил возбужденный случившимся Генрих. — Помог мой шеф…

Настя оглянулась — на них никто не обращал внимания. Шепотом произнесла:

— Сейчас я вас познакомлю с будущими помощниками, людьми Большого. Они подойдут к пани Елене…

Настя и Генрих стояли в двадцати метрах от ларька, у соседнего павильона по продаже овощей и фруктов. Со стороны казалось, что они увлечены только друг другом, совершенно забыли об окружающих, точно тех и не существовало вовсе. Видимо, таковы все влюбленные.

— Лукашонок, — прошептала Настя фамилию человека, подошедшего к пани Елене. Генрих скосил глаза, внимательно изучая лицо чубатого парня, примеряющего картуз. — Сорвиголова! Пойдет на любое дело. Слишком горяч…

Лукашонок, между тем купил картуз и скрылся в толпе. К ларьку подошел степенный мужчина лет сорока с набитым рюкзаком в руках. Неторопливо он выложил содержимое на прилавок.

— Пальчевский, — произнесла Настя. — Лучший подрывник. И радист. Связным себе возьмете Фимку.

— Этого шута-пьянчужку?! — удивился Циммерман, не раз встречавший на рынке разбитного, полупьяного, некрасивого парня.