Нас ждет Севастополь - Георгий Соколов

Но улыбка у него получилась похожей на гримасу, а слово «окончен» он словно проглотил и подавился. «Нет, это не моряк душой», — решил Новосельцев, вспоминая своего прежнего помощника, сохранявшего хладнокровие при любых обстоятельствах.

— Запишите в вахтенном журнале о бое с самолетами.

На палубу поднялся Ивлев. По его худому, остроскулому лицу катился пот.

— Моторы в полном порядке, — доложил он командиру, жадно вдыхая воздух.

Во время схватки ему и мотористам пришлось несладко в наглухо задраенном моторном отсеке, насыщенном горячим воздухом.

Боцман доложил об отсутствии повреждений в корпусе корабля.

Когда комендоры и пулеметчики собрали стреляные гильзы, протерли пушки и пулеметы, Новосельцев распорядился:

— А теперь, боцман, подраить надо. Чтобы палуба блестела.

Матросы и старшины понятливо переглянулись, а кое-кто незаметно улыбнулся. Командир оказался верным себе.

Собравшиеся на корме покурить обсуждали прошедший бой. Ивлев с колючей насмешкой в глазах говорил комендорам:

— Умения не хватило, видать, поставить на мертвый якорь хоть один самолет. Разучились, братцы…

Разгоряченный прошедшим боем Пушкарев, размахивая руками, кивнул в сторону Дюжева:

— Чисто цирковой акробат… В секунду по два раза руль перекладывал. Прицелься-ка в таких условиях… Это же пушка…

— Рулевой что надо. Если бы не он, то еще неизвестно, как бы дело обернулось…

— Это — факт, — согласился Пушкарев. — Рулевой классный.

— Мне кажется, что расчет вашей пушки не совсем слаженно работает.

— Сквозь палубу заметил? — неожиданно разозлился Пушкарев. — Задержки в стрельбе не было.

— А говорят, что было…

— Не было, говорю! Заряжающего, правда, немного укачало.

— И к бою изготовились позже расчета кормового орудия.

Пушкарев сердито бросил окурок в море и, не отвечая, пошел к своей пушке.

Ивлев посмотрел ему вслед и покачал головой.

Ветер, как хороший погонщик, разогнал тучи и затих, словно увидел, что ему больше нечего делать в чистом голубом небе. Установилась солнечная погода. Море опять приобрело синевато-зеленую окраску, а в Геленджикской бухте оно казалось голубым.

Катер вошел в бухту, и Новосельцев увидел стоящие у причала знакомые катера. Один охотник на малых оборотах ходил у входа в бухту. На рейде стоял большой транспортный корабль.

Через несколько минут катер ошвартовался. Заметив около здания штаба Корягина, Новосельцев спрыгнул на пирс и пошел к нему с рапортом.

Спокойно выслушав рапорт, Корягин спросил:

— Повреждений, значит, нет?

— Ни единого. Полный порядок.

— Команда сильно утомлена?

— Немного есть, в норме…

— Гм… Отдыхайте. Можешь отлучиться с корабля на квартиру. Через шесть часов зайдешь в штаб. Получишь задание.

Новосельцеву удалось поспать часа три. Проснувшись, он умылся по пояс холодной водой, побрился, подшил подворотничок к кителю и пошел в штаб.

Там он увидел заместителя по политчасти старшего лейтенанта Бородихина, широколицего здоровяка с веселыми светло-карими глазами и буйной растительностью на голове. Вихры его невозможно было зачесать, поэтому он отрастил длинные волосы, но и они не лежали, а топорщились вверх, отчего голова казалась непомерно большой. От избытка энергии руки у него всегда были в движении, а сам он почти никогда не сидел. Когда Бородихин подходил, то Новосельцеву всегда казалось, что он скажет: «А ну, давай поборемся».

Корягин сидел за столом, а Бородихин ходил из угла в угол, размахивая руками, и о чем-то говорил. Увидев вошедшего Новосельцева, замполит замолчал, а Корягин коротко бросил:

— Садись.

Встав против лейтенанта, Бородихин несколько мгновений рассматривал его, а затем сказал с иронией:

— Что скажете в свое оправдание?

— Мне еще не известно, в чем меня обвиняют, товарищ лейтенант, — довольно холодно произнес Новосельцев.

У Корягина был невозмутимо спокойный вид, веки полуопущены, а в зеленоватых глазах скука.

— Скажите, товарищ лейтенант, — спросил он, растягивая слова, — самолеты, с которыми вы вели утром бой, сами напали на вас?

— Нет. У них был другой курс.

— Значит, вы первыми завязали с ними бой?

— Первый.

Бородихин остановился и спросил в свою очередь:

— Вы считаете, что так и должно быть?

Новосельцев несколько удивленно посмотрел на него и ответил с некоторым раздражением:

— Я считаю, что инициатива должна быть в моих руках. Так учили нас в военно-морском училище. При встрече с противником я должен первым напасть, хотя бы противник был сильнее меня. Внезапность нападения уравнивает силы. В данном случае я расстроил боевой порядок вражеских самолетов, два отвлек от намеченного объекта и заставил сбросить бомбы в море.

— Они летели бомбить нашу базу, — заметил Корягин.

— Ну вот, видите! — с торжествующими нотками в голосе воскликнул Новосельцев: — Половину бомб не довезли! Жаль, что не удалось подбить!

— Но ведь вы рисковали кораблем, — сказал Бородихин, — жизнью людей. Об этом вы думали?

Новосельцев встал со стула и растерянно проговорил:

— Я не понимаю, товарищ капитан-лейтенант, обвиняют меня, что ли? Вы сами требовали быть активным в море…

Бородихин замахал на него руками, вскинув вверх густые брови.

— Ой, горячий какой! Садись. Не люблю, когда люди стоят. Поговорим спокойно. Командиру дивизиона было доложено, что в бой вы ввязались опрометчиво, без оснований, что во время боя у вас повреждена дымовая аппаратура, часть шкиперского имущества, находившегося на палубе, смыта в море.

Говоря это, он не сводил глаз с лица лейтенанта, а правом рукой постукивал по спинке стула в такт своим словам'.

— Все это — чепуховина, — неожиданно произнес Корягин и встал из-за стола.

— Может быть, и чепуха, — усмехнулся Бородихин. — Но нам надо установить, случайными были действия Новосельцева или заранее обдуманы. Что скажете на это, товарищ лейтенант?

— Я заранее обдумал все.

— И готовы отстаивать ваши убеждения перед кем угодно?

— Буду отстаивать. Партия учит нас быть принципиальными.

— Ну, хорошо, — нетерпеливо сказал Корягин. — Хватит об этом. Действовал правильно. Так и впредь действуйте. Где бы врага ни встретил — бей его смертным огнем.

У Новосельцева отлегло от сердца, но теперь его заинтересовало, кто мог состряпать на него кляузу.

Корягин ответил уклончиво:

— Есть у нас на флоте такие теоретики. Дескать, рисковать не следует, главное, мол, сберечь корабль, а ради этого следует избегать морских боев. Сверхосторожность.

В его зеленоватых глазах появилось злое выражение.

— Как в песне поется: нас не трогай, мы не тронем, — рассмеялся Бородихин. — Кое-кто из береговых стратегов считает, что адмирал Макаров с его взглядами на войну на море безнадежно устарел.

— Разговор на эту тему исчерпан, — заявил Корягин. — Получайте, Новосельцев, задание. Смотрите на карту. Вечером пойдете к крымскому берегу. Вот здесь надо высадить группу разведчиков. Здесь нет подводных камней, но уже дважды тут разбивались шлюпки с разведчиками. Какая-то загадка. Проверишь. К утру вернетесь. Затем, в какое время скажем, пойдешь вот сюда. Там разведчики будут ожидать. Возьмешь их на борт. Вопросы будут?

— Все ясно.

— Лейтенант Букреев не пойдет с вами.

— Почему? — удивился Новосельцев.

— Отзывают в штаб флота.

— За какие заслуги?

— Он сын адмирала, — криво усмехнулся Корягин.

Новосельцеву хотелось рассказать о букреевской тетради с мыслями «по поводу и без повода», а также о поведении Букреева во время воздушного боя. Но, подумав, решил, что сейчас не стоит говорить об этом, когда-нибудь потом.

— Привет Крыму, — улыбнулся Бородихин.

— Разрешите идти?

— Идите готовьтесь. Разведчики сами заявятся на корабль. Фамилия их командира Глушецкий.

— Николай? — не удержался от радостного восклицания Новосельцев.

— Знакомы?

— В госпитале вместе лежали.

Радостно возбужденный побежал Новосельцев на свой корабль.

Рядом ошвартовался катер Школьникова, два часа назад вернувшийся с моря. На его палубе было пусто, все спали, за исключением стоявшего у рубки вахтенного матроса.

На причале ему встретился Букреев с чемоданом в руке.

Козырнув, Букреев сказал:

— Прощаюсь с вами.

— Счастливого пути, — сухо отозвался Новосельцев.

Несколько мгновений Букреев молчал, потом, краснея, спросил:

— Вам докладывали, что я во время бомбежки перекрестился?

— Доложили…

— А вы командиру дивизиона?

— Я ему об этом не докладывал.