Путь к Софии - Стефан Дичев

Подскакивая по мостовой, их быстро нагонял фаэтон с жандармом на козлах. За жандармом виднелись два цилиндра, и, когда фаэтон приблизился, оказалось, что в нем Сен-Клер и доктор Грин, последний — с кожаной сумкой на коленях. Напротив них сидел капитан Амир.

Климент мгновенно надел преобразившую его маску почтительности и учтиво им поклонился. Из фаэтона ему ответили сдержанным кивком. Только Сен-Клер по своему обыкновению улыбнулся и, скользнув взглядом по Клименту, задержал его на Андреа, который с трудом скрывал свое волнение.

— Интересно, куда они сейчас направились?

— Ты не в меру подозрителен, — усмехнулся Климент. — Вероятно, везут Грина оперировать какого-нибудь пашу... Да, знаешь, я обнаружил в нашем лазарете тиф.

— Чтоб они все околели! — процедил сквозь зубы Андреа.

Слово «паша» напомнило ему о сегодняшней встрече, и он оживился.

— А ты знаешь, кого я видел только что?

И Андреа рассказал о том, что произошло у ворот Чауш-паши, в чем он и сейчас видел перст судьбы, хотя стыдился это признать.

— М-да, раз этот был генерал Шакир, правая рука Мехмеда Али, значит, Андреа, тот маленький — сам маршал. Командующий всей западной армией. Немец!

— Он немец?

— А ты разве не знаешь? Герр Карл Дитрих из Магдебурга. Бывший главнокомандующий, злейший враг нынешнего главнокомандующего Сулеймана-паши.

— Не хватает только, чтобы Сулейман оказался французом!

— Нет, он еврей.

— Полный набор! — воскликнул Андреа. — Я узнал, что прибыл еще и какой-то англичанин... Бейтер, нет, Бейкер-паша.

— Я его видел вчера, — сказал Климент.

— Из-за этого англичанина Джани-бей послал в Горубляны жандармов, — сказал он.

— Зачем он послал жандармов?

— Ты что, не слышал про пожар?

— Какой пожар?

Они подходили к Язаджийской мечети. Улица здесь расширялась, образуя небольшую площадь, кое-где затененную акациями, с которых осень уже сорвала покров. Вокруг площади беспорядочно теснились харчевни, лавчонки, где торговали бузой, кофейни, переполненные в этот обеденный час базарным людом, турецкими солдатами и болгарскими крестьянами, мобилизованными вместе со своими телегами на перевозку грузов.

Пока Андреа тихонько рассказывал брату, что узнал от Позитано и от шопов у бай Анани, Климент с волнением слушал, не выпуская, однако, из поля зрения сновавших по площади людей. Среди них было немало его знакомых и старых друзей, и надо было отвечать на приветствия.

— Смотри кто едет! — сказал Климент Андреа.

На площади показался фаэтон французского консула. Андреа лучше брата знал, кто в нем сидит. Из-за спины кучера он видел только огромную шляпу с перьями и блестящий цилиндр. Но о том, что Неда все еще находится в обществе французов, он догадался по тому, с каким интересом глазели на фаэтон мужчины из кофеен.

— Катается по городу с будущей свекровью, — сказал он. И вдруг почувствовал, что неприязнь к Неде, которая его мучила с утра, обратилась против зевак, бесцеремонно разглядывавших девушку.

— Что ж такого — она симпатичная старая дама. Немножко смешная, по нашим понятиям...

— Ты откуда ее знаешь?

— Наш лазарет ведь напротив консульства. Я видел ее вчера вечером, когда она приехала с генералом Бейкером.

Клименту захотелось добавить, что именно тогда он увидел впервые и миссис Джексон, но он сдержался, и то, что ему пришлось сделать над собой усилие, его рассердило.

— А с ними и мадемуазель Сесиль! — радостно воскликнул он, когда фаэтон подъехал ближе. Он любил дочку Леге, которую спас прошлой зимой от дифтерита.

В самом деле, между мадам Леге в огромной вычурной шляпе и бледной, несмотря на прогулку, Недой Задгорской примостилась двенадцатилетняя дочка консула. Она с любопытством рассматривала своими карими глазками людную площадь. Увидев Климента, который кланялся ей и улыбался, Сесиль вся вспыхнула, привстала и, помахав рукой, крикнула:

— Добрый день!.. Добрый день, господин доктор!

— Как вам понравилась прогулка, мадемуазель Сесиль? Добрый день, господин консул! Добрый день...

Последнее приветствие относилось к дамам, и те молча кивнули. Консул приказал кучеру остановиться. Климент подошел поближе к фаэтону, и Андреа ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Позвольте представить вас моей матери, господа! — сказал любезно Леге и назвал их имена.

После мучительной прогулки, во время которой мадам Леге убедилась, что, как она и ожидала, все в этом городе — сплошная отсталость и дикость (хотя Неда ее поразила, в чем она не хотела признаться даже самой себе), ее дальновидный сын был рад представить ей и других говорящих по-французски болгар, образованных и с положением. Таких болгар он знал несколько. Но к доктору Будинову консул испытывал живейшую симпатию и благодарность. О брате доктора ему было известно, что тот путешествовал в далеких краях и говорил на довольно дурном французском языке.

— Док гор Будинов — наш домашний врач, мама! — пояснил он старой даме, которая, не раскрывая рта, потому что у нее не хватало передних чубов, растянула в улыбке густо напомаженные губы и закивала с неожиданным интересом.

— Доктор Будинов меня вылечил, бабушка! Помните, я вам писала о нем? — горячо заговорила девочка. — Это самый замечательный доктор во всей Турции!

— О! О!.. Вы просто мне льстите, мадемуазель Сесиль!

Андреа слушал, не вникая в смысл разговора. Когда наконец и он научится вести светскую беседу? И научится ли? Станет ли таким, как Климент? Нет, не станет!.. «Да мне это и не надобно, — подумал он и перевел взгляд со старой дамы на консула и Неду. — Этот господин Леге годится ей в отцы! Сколько он еще продержится? А ей самое большее двадцать». Андреа встретился с Недой глазами, но она быстро отвернулась. Обижена? Или расстроена? Неожиданно в хоре голосов он услышал голосок Сесиль.

— Я буду очень рада, если придет и ваш брат, господин доктор... Будет очень весело. Папа, я прошу тебя, пригласи и другого господина Будинова.

— Прошу и вас пожаловать к нам, — любезно сказал консул, обращаясь к Андреа. Тот, застигнутый врасплох, понял только, что говорят о нем. Но куда пожаловать? Где будет весело?

— Благодарю, — ответил он, не подавая вида, что не слышал разговора.

Обменявшись еще несколькими фразами, они попрощались. Но прежде, чем фаэтон отъехал, Андреа поймал еще один взгляд прекрасных золотистых глаз. Что-то было в этом сразу скользнувшем в сторону взгляде. Гордость? Пренебрежение или ненависть? Нет, нет... Он не мог определить, что именно, но, пока они выбирались из толпы, продолжал размышлять над смыслом этого «что-то».

— Собственно, по какому поводу нас приглашают и куда? — спросил Андреа брата.

— Это неважно. Тебя пригласили из приличия. Потому что девочка настояла.

— Но куда нас приглашают, я так и не понял!

— В четверг день рождения Сесиль, и по этому случаю консул устраивает небольшой прием.

— Прием? В честь этой малявки?

— Ты заблуждаешься. День рождения — только предлог. Вероятно, он хочет, воспользовавшись случаем, собрать кое-кого из важных персон. Может быть, приедет и какой-нибудь паша, комендант, например.

— Ты пойдешь?

— Я не могу не пойти. Я их домашний врач.

Какое-то время братья шли молча. И вдруг Андреа заявил:

— Я пойду тоже.

Климент встревожился, как бы брат чего не натворил на этом приеме.

— У тебя нет подходящего костюма, — сказал он наконец.

— Я надену твой петербургский фрак.

— А я?

— А ты пойдешь в своем новом мундире. Ты ведь говорил, что он тебе к лицу!

— Не иронизируй, Андреа! Я тоже могу тебя поддеть — вечно нападаешь на иностранцев, а как только представилась возможность попасть в их общество...

— Ты забыл про Дяко?

Климент поколебался.

— Ты прав, — сказал он наконец. — Мы пойдем туда оба. 

Глава 13

А Дяко в это время лежал ничком на холодных плитах Черной мечети, превращенной с начала войны в темницу. Как он сюда попал, как дался им в руки, он себя уже не спрашивал и не терзался этим. Только изредка в его сознании вставали короткие отрывки событий прошедшей ночи: мелькали свирепые лица, мешались в одно собачий лай, крики и стрельба, а затем следовал тот страшный, оглушивший его удар по голове и провал в памяти.

Теперь он лежит в этой глухой полуосвещенной келье. Давно ли? День сейчас или ночь? Он жестоко избит, весь в крови, лицо распухло, израненное тело горит. А над ним орут не переставая:

— Говори, кто тебя послал?

— Говори, у кого ты был?

— Назови имена! Имена назови!

Сначала он все надеялся, что как-нибудь вывернется и выйдет отсюда живым. Но потом явился молодой офицер с бритой головой и прочитал записи в его блокноте. С этой минуты все пошло кувырком.