Герои эпохи Петра - Владимир Шигин

– Совсем Федька очумел, словно не тайга у него, а окиян в губернаторстве!

Но бумаги подписывали и просимое высылали. Понимали: не для себя радеет Соймонов, для дела.

На семидесятипятилетие старика наградили орденом Александра Невского. Указ о награждении под писала уже взошедшая на престол Екатерина Вторая.

– Что-то зажился я на свете белом, – качал седой головой сибирский правитель. – Потому как счет царям да царицам давно потерял!

В те дни занимался Соймонов делом для Сибири необычным – образовывал свое собственное войско, которое велел именовать не иначе как братским. Одновременно решил торговать бобрами с Китаем, и вскоре иркутские да тобольские щеголихи уже прогуливались в тончайших шанхайских шелках. Но годы уже брали свое, и, посылал сына Михаила в 1762 году в столицу с планами пограничных укрепленных линий, он велел просить государыню об отставке. Ни у императрицы, ни у Сената возражений не было.

Однако по причине дальних расстояний отставку получил Соймонов лишь на следующий год. А перед самым его отъездом прикатил в Тобольск представитель Парижской академии аббат Шап д’Отероси:

– Я прибыл смотреть прохождение Венеры пред диском Солнца?

– заявил он губернатору и вручил рекомендательное письмо от старого соймоновского знакомца академика Миллера.

– Сие интересно безмерно? – покачал головой Соймонов и отъезд свой из Сибири… отменил!

– Да когда я, наконец, маковки-то московские увижу, сколько ж можно по чащобам таскаться? – плакала жена, развязывая с дочками узлы приготовленные.

Губернатор меж тем вел научные споры с французом. Для начала показал свой квадрант с телескопом, чем вверг аббата в беспредельное удивление.

– Вообще-то я сторонник гелиоцентрической теории Коперникуса! – объявил он затем, в конец изумленному Шапу д’Отероси. – А в кого веруете в науке вы?

– О, я сам в душе антиклерикал и ваш единомышленник! – закивал головой аббат.

Обсерваторию Соймонов воздвиг в версте от Тобольска на высокой горе. Самолично настроил свой телескоп, и пригласил на зрелище всех желающих. Пришли многие, даже митрополит Павел с огромной свитой служителей. Во время прохождения Венеры самолично объяснял Федор Иванович собравшимся все тонкости науки астрономической. Слушатели понимали немного, но слушали с вниманием, как же сам губернатор о чудесах небесных рассказывает!

Ну, вот и все, пора в дорогу! Толпу тобольских обывателей поразило, что вещей, за время губернаторства нажито было у Соймонова ровно столько, сколько десять лет назад, когда он сюда приехал. Кто мог из них знать, что увозил из Сибири Федор Иванович нечто большее, чем мягкую рухлядь. Он увозил свои научные труды, и средь них главнейший «Древняя пословица – Сибирь золотое дно. О настоящем и будущем великого края».

Еще более удивительно, что многое из того, что было сделано Соймоновым в Сибири, смогли оценить лишь в наше время. Федор Иванович научно разработал (первым в мире!) теорию экономически самостоятельного региона и, что еще более поразительно, удачно воплотил ее в жизнь! Таких регионов он создал в Сибири шесть, и в каждом были свои промыслы, заводы и даже стекольные ломоносовские фабрики. И это в середине века восемнадцатого!

Осень патриарха

В марте 1763 года бывший сибирский губернатор наконец-то прибыл в первопрестольную. Бывшая в это время в Москве на коронации Екатерина II незамедлительно пригласила его к себе. Рассказав о своих делах, Соймонов поинтересовался, кто будет назначен на его место.

– Чичерин! Человек он добрый и честный, только дел тамошних не знает, потому, как всю жизнь в гвардии служил – отвечала императрица. – Не оставь ты Чичерина, подучи!

Будучи человеком обстоятельным, Федор Иванович взялся за учебу нового губернатора столь ревностно, что вскоре Чичерина стали звать при дворе не иначе как соймоновский сынок. В остальное время Соймонов разбирал дела сибирских заводчиков да ямщиков, инструктировал ясачных сборщиков. Фаворит Григорий Орлов, за плечи обнимая, Соймонова уговаривал:

– Давай, Иваныч, в чины сенатские!

– Стар я и здоровьем слаб, долго в заседаниях не вы сижу!

Но Орлов не отступал:

– С матушкой я уже посоветовался. Сенатство тебе облегчим. Заниматься будешь делами сибирскими, а сидеть в Москве в конторе особой. К тому ж и сына Мишку при тебе оставим. Соглашайся, Иваныч!

И Соймонов согласился. Сибирь уже держала его навсегда! Не всем новое назначение пришлось по вкусу. Чиновники, делами сибирскими ведавшие, приуныли:

– Послал господь на нашу голову напасть! Все прознаёт аспид, не обманешь!

Дел у Соймонова и вправду хватало. Вместе с Михайлой Ломоносовым он составлял прожекты Северного морского пути, правил каспийские карты, много писал. Весной 1766 года Федор Иванович тяжело заболел.

– Одряхлел я уже совсем и болезни множатся! – жаловался он доктору Моуту.

Указ о вечном увольнении Екатерина Вторая подписала без проволочек. В апреле с жалованием в тайные советники Соймонов был уволен.

И снова деревня, густые дубравы, прозрачные речки – край детства и старости. Ковыляя на костылях (отказали ноги), Федор Иванович каждое утро взбирался на косогор подле усадьбы. Оттуда открывался вид на поля окрестные. Старик жадно ловил порывы ветра, смотрел, как проносятся над головой облака. Все у него было уже в прошлом. Теряя остатки зрения, дрожащей рукой Соймонов писал о самом дорогом, о Петре. Между строк он рисовал корабли с парусами, полными ветра. Все для него было уже в прошлом…

11 июля 1780 года старого моряка не стало. В последний путь провожали Федора Ивановича дочери Лиза да Мария. Погребли его на кладбище, что при Высоцком монастыре близ Серпухова. Было тогда Соймонову 88 лет, и знала его вся Россия.