Заря коммунизма (СИ) - Маргарита Вольная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тепло попрощавшись, учительница и ученица покинули избу. Небо заплывало синей ночной тьмой, и во многих домах загорелись жёлтым окна. Просёлочная дорога, вся в больших и малых выбоинах, уводила в глубину деревни. Где-то протяжно завыла собака, и спустя немного времени разлетелся яростный ответный лай.
— Валентина Михайловна… — прошептала Маша, и женщина вздрогнула. — Мы ведь не оставим всё, как есть?
— Не знаю, что сказать…
— Но вы же сами всё слышали. И видели…
— Если всё это правда, в любом случае неясно, как лучше поступить.
— Нужно сделать осиновые колы, приманить её и… — девочка замолчала. Она так долго считала злом Галину Александровну, что едва не забыла о рассказе Матрёны Петровны. — Она же стратилат?
— Не знаю, Маша. Я уже ничего не знаю!
— В Аничкино завелась нечисть. Каждый месяц она будет убивать по одному человеку, а мы ничего не предпримем?
— Надо предпринять, — согласилась учительница, — но что?
— Давайте проследим за Галиной Александровной?
— Как? — совершенно потерянно ответила женщина. Ей удалось со многим справиться в жизни, но это потрясение не хотело уживаться в голове.
— Я всё расскажу Лиде, и мы установим дежурство. Да, ещё надо проверить Варю. Если Варя не стала пиявицей, значит, Галина Александровна — не стратилат…
— А всего лишь его жертва…
Они приближались к интернату, у которого было подозрительно тихо. Обычно перед сном тот гудел и жужжал, но сегодня смолк в гуще колхозного сада. Не успели Валентина Михайловна и Маша подняться по ступеням, как на крыльце появилась Новосёлова. Она внимательно всмотрелась в их тревожные лица и отрапортовала:
— Я объявила отбой немного раньше. Сегодня все устали и с этим не было хлопот.
— Хорошо, Люда, спасибо, — с некоторой небрежностью проговорила учительница и направилась в свою комнату.
— Где вы были? — не удержалась комсорг.
— Там нас больше нет.
— Я всё равно узнаю.
— Зачем тебе это?
— Я должна знать, чем занимается отрицательный элемент нашего дружного коллектива!
Маша покачала головой и не ответила. Спорить с Людой не хватало сил — все они уходили на трудные размышления о том, как изобличить стратилата и самой не оказаться по ту сторону жизни.
Глава 10
19 июня 1979, вторник
Люда Новосёлова старалась не смотреть, с какой радостью школьники убегают с поля на ужин. Каждый день она наблюдала кислые мины, что тащились ранним утром сперва в столовую, а затем на свёклу. Нет, правды ради, среди них были и спокойные лица — те, кто понимал, какое важное и достойное делается дело. Но девушка всё равно ощущала недовольство. Слишком мало трудолюбивых и ответственных ребят. Всем лишь бы мяч погонять, сходить на рыбалку, на свидание, на танцы, развести костёр вечерком, а как коснись чего важного — так все и разбежались. Как будто никому нет дела, в каком будущем они собираются жить! О каком социалистическом обществе идёт разговор, если такие, как Маша Иванова, подстрекают остальных бунтовать?! Да и против чего бунтовать? Против собственного счастья! Они-то, глупцы, не понимают, в чём оно заключается, а слушать никого не хотят!
Глаза Люды заволокло туманом слёз. Она оторвалась от монотонной работы, которая снилась ей по ночам, и оглядела широкое поле. Приличная часть его, но далеко не вся, уже была прополота, и на грядках зеленели весёлые кустики свёклы. Темнота опустилась незаметно, и девочка удивлённо села в междурядье. Сейчас она остро ощущало одиночество, и это глодало её вместе с несбыточными мечтами об идеальной жизни.
— Здравствуй, дорогая работница! — прозвучал радостный голос позади, и от неожиданности Люда вскочила. Прямо за её спиной стоял Константин Петрович в светлой рубашке, серых брюках и перекинутом через плечо пиджаке. — Не пора ли тебе отдыхать?
— Здравствуйте, — затрепетала та, совершенно не задумываясь, что делает председатель в такое время на колхозном поле. — Я организовала соревнование, но в моей бригаде всего четыре человека, мы не можем тягаться с шестерыми за то же время…
— Слышал о твоих идеях, молодец! Справляешься!
— Спасибо.
— Что за сырость? — сбавил весёлость мужчина.
— Не поняла…
— Слёзы откуда? — добродушно пояснил он.
— Да, это так, соринка попала…
— Нравишься ты мне, Людмила! Хорошая девчонка! Мне такие очень нужны!
Школьница зарделась. Не только от похвалы, но и от того, кто её произнёс.
— Останешься на будущий год комсоргом?
— Не знаю, как изберут…
— Ну-у, это обеспечим, — раскатисто рассмеялся Константин Петрович и подошёл ближе. — Наш колхоз передовой, а ты будешь помогать удерживать это достижение!
— Я бы с радостью, но не особенно получается… Видите, никто не захотел ударно поработать, все разбежались!
— А для этого у нас есть особое воспитание, — он приобнял её за плечи и повёл туда, где виднелся край колхозного поля. Подальше от любопытных глаз. — Ведь ты согласна — чтобы изменить мир, сперва надо изменить людей? А как их изменить, кроме как не воспитанием?
— Не знаю… — честно призналась та, с лёгкостью позволяя уводить себя от деревни.
— Кнутом, оно ведь редко когда работает, согласна?
— Наверное…
— Пряником-то вернее будет!
Люда расстроилась и опустила голову, что не осталось незамеченным.
— Ты чего, труженица? Выше нос! Я тебе сейчас тайну открою, как лучше всего народ вдохновить!
— Тайну? — загорелись глаза девушки.
— Да, в общем, ничего особенного, но действует наверняка! Нам, руководству, нужно держаться вместе, согласна?
— Наверное… — Люда робко подняла на мужчину глаза, и тот неожиданно ей улыбнулся. Девичье сердечко ёкнуло и счастливо забилось в груди.
— Только ты мне честно скажи — очень хочешь узнать?
— Очень!
— А дальше у нас останешься, в Аничкино? Или тоже в город подашься?
— Нет, я буду здесь! Своих не бросаю!
— Молодец, Люда! Ты — настоящий комсорг! Нам такие и нужны!
Он одобрительно потрепал её по плечу и осмотрел горизонт. Там, где заканчивалось поле свёклы, начиналась полоса деревьев и небольшая лужайка, где остался прошлогодний стог сена. Новосёлова слушала воодушевляющие рассказы Константина Петровича о сильном государстве, где каждый друг другу брат, о будущем, где есть непрекращающееся счастье и честный труд, о том, что люди по сути эгоисты и готовы выкладываться только тогда, когда им за это что-то светит…
Новосёлова остановилась у стога. Она внимательно слушала и совершенно не переживала о двусмысленности ситуации. Что здесь такого? Она, комсорг, и он, председатель, ведут взрослую беседу о будущем Советского Союза. Константин Петрович делится с ней опытом, понимает, а, главное, разделяет её стремления, так какая разница, что уже темно, что они на краю деревни и рядом с ними ни души…
— Садись, в ногах правды нет! — захохотал мужчина и похлопал рукой по сену. Сам он уже давно
