Газета Завтра 235 (74 1998) - Газета Завтра

— Кон-ча-а-ак!

И все! Солнце опять затуманилось, упало. Задремавшая было, убаюканная ярость проснулась, и ничто уже не могло удержать Калистрата. Он взметнулся на Карну, подхватил на лету возле плетня новенькое, только вчера заостренное копье и помчался, держа его в высоко поднятой руке, туда, в Хоробичи, не видя перед собой ни развевающейся на ветру гривы Карны, ни проторенной дороги по жнивью и золотым стиглым полям пшеницы, ни бегущих впереди и замертво падающих ратников. Перед взором его стоял лишь молодой русоволосый князь-победитель да его породистый жеребец, весь в начищенной сбруе… Калистрат был совершенно уверен, что они сейчас там, во дворе и в доме Роднеги, пируют за широким столом, празднуют победу над Калистратом и Карной.

Только рано они празднуют, Калистрат и Карна — смотрите и пугайтесь — уже несутся над шаткой изгородью, уже пронеслись, и теперь им осталось лишь увидеть князя и его пугливого жеребца…

Но ни того, ни другого во дворе не было, зато Роднега выскочила на крыльцо, что-то крича Калистрату, о чем-то предупреждая его. Истошного ее крика, а, может быть, и плача Калистрат не услышал, не захотел услышать — темная неудержимая ярость захлестнула его до отказа, затмила ему взгляд, отняла слух. Справиться с ней Калистрат не смог и в припадке, не помня себя, изо всей обновленной, ломающей ему плечо и руку силы метнул копье в Роднегу, метя ей точно в грудь, туда, где у нее всегда висел нательный золотой крест. Роднега и должна была принять удар грудью, крестом, но в последнее, предсмертное свое мгновение, уже, должно быть, видя неотвратимо несущееся к ней копье, она высоко приподнялась на кончиках пальцев, — и удар пришелся ей прямо в живот, чуть ближе к левому бедру. Безропотно приняв удар, Роднега обняла живот руками и начала медленно сползать вдоль стены на пол. Глаза ее были широко открыты, но не безумные, не страшные, а, наоборот, смотрящие на Калистрата нежно и ласково. Он не смог выдержать этого взгляда, на секунду ушел от него, а когда вернулся назад, то увидел в глазах Роднеги и страдание, и боль, и тихое женское удивление, и еще что-то такое, чему нет, наверное, пока названия. Из уголков ее рта потекла ярко-розовая, словно родниковая кровь. Роднега с трудом разжала губы, и Калистрат услышал ее прощальные, уже почти нездешние слова:

— Что же ты наделал, Кончак?!

— Что?! — еще нашел в себе силы спросить ее Калистрат.

— Там же было дитя, — не столько сказала, сколько выдохнула она. — Твое дитя, половецкое…

Глаза ее после этого закрылись, перестали пугать Калистрата, голова склонилась вначале на плечо, а потом упала на грудь, придавив холодеющим подбородком выбившийся из-под платья нательный крест.

— А-а-а-а!.. — раздалось где-то глубоко внутри у Калистрата, и уже не было остановки этому крику, не было предела. Левой рукой Калистрат сорвал с груди серебряный, окропленный святой водой в кораблевской церкви крест, а правой выхватил из-за голенища кривой половецкий нож и что было силы полоснул им себя по горлу. Густая, темная кровь хлынула из глубокой раны ему на грудь и плечи, Калистрат покачнулся, в последний раз взглянул на Роднегу и упал под ноги вставшей на дыбы Карны.

Здрави князи и дружина,

побарая за христьяны

на поганые пълки!

Княземъ слава а дружинъ!

Аминь.

7-28.03.97

г. Воронеж

Владимир БОНДАРЕНКО, специальный корреспондент “ЗАВТРА”

Это была наша крепость на Днепре. Крепость славянского духа. Крепость православия. Крепость великой культуры. Седьмой международный кинофорум славянских и православных народов “Золотой Витязь”. Крепость русского подвижника Николая Бурляева.

Мы — русские — не любим поддерживать свои собственные начинания. Мы завидуем другим — “Оскарам”, “Кинотаврам”, Берлинам и Каннам, а когда из нашей же среды вырастает крупнейшее явление в мире кино, мы ворчим — бутафория. Эта бутафория продолжается уже седьмой год. В ее орбиту входит все большее количество стран, среди ее участников все больше крупнейших мировых мастеров кино. Вот и нынешний лауреат Каннского кинофестиваля православный грек Тео Ангелопулус — давний друг “Золотого Витязя”. Его ценят в Болгарии и Румынии, в Сербии и Грузии. Фигурка “Золотого Витязя” становится культовой для многих стран православного и славянского мира. Пора и нам по-настоящему оценить этот фестиваль. Почему, скажем, из Польши прислали свои новые фильмы всемирно известные кинорежиссеры Анджей Вайда и Кшиштоф Занусси? Кшиштоф Занусси сказал Бурляеву: “Смысл творчества — в попытке добавить в этот мир красоту и добро, которые существуют независимо от художника. Он лишь проводник, через который проявляются эти духовные основы…”. И вот “Душа поет” в этом новом фильме Занусси из цикла “Воскресных рассказов”, который польский режиссер предоставил фестивалю “Золотой Витязь”… И вот Анджей Вайда, несмотря на все предостережения, предоставил нашему славянскому фестивалю свой новый фильм “Ничтожество”… И вот на фестивале одним из его активных участников была самая популярная звезда Польши и России Барбара Брыльска. Я спросил у Барбары, зачем она приехала на “Золотой Витязь”? Известная актриса сказала, что она не интересуется политикой, но именно поэтому, когда все политики раскалывают наши народы, она приехала на общий славянский фестиваль, где не раскалывают, а соединяют славян…

Само проведение седьмого международного кинофестиваля “Золотой Витязь” в Киеве, после Москвы, Приднестровья, Минска, Сербии, — является актом славянского единства. Поэтому нашего фестиваля чурались как чумного иные высокие украинские чиновники. Борьба за фестиваль шла до последнего дня. Иные хотели предоставить теплоход “Маршал Кошевой” по коммерческим ценам для проведения кинофестиваля “Золотой Витязь”, запереть всех участников на теплоходе и провести через всю Украину как большевистский пломбированный вагон через Германию… Не получилось.

Уже в Киеве на открытии кинофестиваля в театре имени Ивана Франко лишний билетик спрашивали далеко на подходе. Киевлянам хотелось послушать Николая Бурляева и Алексея Петренко, Никиту Михалкова и Владимира Гостюхина, Барбару Брыльску и Георгия Жженова… От имени Украины нас приветствовал знаменитый поэт Борис Олейник. Сказал свои теплые приветственные слова Митрополит Киевский и всея Украины Владимир.

Конечно, не было на фестивале ни Кучмы, ни его высоких чиновников, да и не нужны они были. Встречались славянские таланты. Душа в душу. Артист из Белоруссии Владимир Гостюхин пел свою юбилейную песнь в честь своего друга Алексея Петренко. Никита Михалков показывал отрывки из своего “Сибирского цирюльника”, Сергей Бабурин пробовал поздравлять артистов на украинской мове. Даже почетный гость фестиваля Марк Рудинштейн вынужден был встать вместе со всеми во имя славянства, во имя Православия. И это прекрасно… Я согласен с Никитой Михалковым: самая лучшая борьба — это реальное дело. Реальные фильмы, реальные книги, реальные газеты, реальные кинофильмы. Пусть приезжают почетные гости и смотрят, что же мы сотворили…

На фестивале, как никогда, много было поляков, сербов, грузин… Меня поразили “Три летних дня” Мирьяны Вукоманович, острая психологическая драма, я порадовался рождению нового грузинского кино, на “Золотом Витязе” его ярким представителем был молодой тбилисский режиссер Нико Цуладзе. Его “Лестница милосердия” посвящена судьбе сильных духом людей. Документалист пришел в историческое кино. Его Схалтский монастырь — это символ веры для нас всех. Это цитадель борьбы. Болгарское “Терпение камня”, сербский “Приговор”, белорусский “Маленький боец”, русские “Князь Юрий Долгорукий” и “Царевич Алексей”, “Претерпевшие до конца” и “Острова в материке”, украинская “Принцесса на бобах” — более сотни фильмов из двадцати восьми стран мира посмотрели строгие рецензенты, дабы определить победителя. Но главная победа была в самом просмотре по крупнейшим городам Украины…

После торжественного открытия в Киеве, матери городов русских, мы поплыли по Днепру. Естественно, первым после Киева пунктом на днепровском берегу для всех нас стала Тарасова гора, могила великого славянского поэта Тараса Григорьевича Шевченко. Сразу вспомнились его прочувствованные слова: “ Сердце болить, а розказувать треба: нехай бачать синиi внуки, що батька iх помилялись… не розмежованною останеться навiкi од моря i до моря — слованьска земля”… Почаще бы нам всем вспоминать эти строчки из шевченковских “Гайдамаков”… А мы их повторяли хором у могилы великого поэта, решив нашей небольшой русской компанией — Татьяна Петрова, Антон Васильев, главный редактор “Руси Державной” Андрей Печерский, Екатерина Васильева и я — помянуть Шевченко украинской горилкой… И пусть надолго останется у нас в памяти это поминание…