Покорители вечных бурь (Иллюстрации В. Щербакова) - Виктор Сытин

Подбодренный принятым решением, он вернулся в гондолу. Теперь здесь было светлее, чем раньше. Поднявшаяся луна заглядывала в ее окна. Панюшкин лежал неподвижно, раскинув руки. Но глаза его были открыты, и он шевелил губами.

— Как дела, дружище? — крикнул Александров наклонясь.

Панюшкин не взглянул на него и не ответил. Александров повторил вопрос и опять не получил ответа. Первый пилот был явно в забытьи. Александров увеличил приток кислорода в его скафандр. Но и это не привело его в сознание. Он лишь громко застонал, когда Александров стал доставать голубой баллон, чтобы «занять» еще немного газа для себя, и чуть приподнял Панюшкина.

Тяжелое состояние первого пилота поколебало решение Александрова.

«Нет, парень не выдержит удара при раскрытии парашюта после затяжного прыжка. Что же делать?»

И все же воздухоплаватель не впал в отчаяние. Он упрямо, настойчиво стал опять искать способ, как спасти Панюшкина и себя.

«А что, если попробовать достать петлю с помощью какого-нибудь крюка, а себя привязать предварительно к стропе, как это делают монтеры, влезая на телеграфные столбы?»

Александров окинул взглядом гондолу в поисках подходящего предмета, которым можно было бы «забагрить» петлю клапанной веревки. На глаза ему попался металлический прутик, служивший багетом для одной из оконных занавесок. Сорвав прутик, он согнул его крючком и получил небольшой, но довольно прочный багор. Затем он взял шнур от телефонной трубки рации, опоясался им и снова вылез на крышу гондолы.

Бросив, по привычке каждого воздухоплавателя, взгляд прежде всего на баллон СЭС, Александров с радостью убедился, что оболочка несколько изменила свою форму — стала не такой туго надутой. Это показывало, что газ из нее вытекает довольно интенсивно и, следовательно, система снижается сравнительно быстро.

«Ну, наконец-то нам, кажется, начинает везти! Надо поскорее поймать клапанную веревку — тогда мы быстро спустимся в приземные слои воздуха и будем спасены!»

Гондола теперь раскачивалась сильнее, но Александров более уверенно и скорее добрался до ее носа, уцепился за крайние стропы, встал и привязал себя к одной из них шнуром. И тут Александров убедился, что петля веревки находится дальше от гондолы, чем раньше. Сначала он не понял, почему она маячит теперь на добрых полметра выше. Затем ему стала ясна причина: система быстрее шла вниз, и довольно сильный ток воздуха, идущий вверх, приподнимал шелковый шнур.

Достать до петли багром, держа его правой рукой, когда она обвивала стропу, оказалось невозможным. Тогда Александров решил рискнуть и ловить петлю вытянутой рукой, не придерживаясь за стропу. Поставив ноги так, чтобы они не соскользнули, он оперся спиной на одну из строп и быстро поднял руку с багром. В этот момент гондолу легонько качнуло, и воздухоплаватель почувствовал, что спина его теряет опору. Одно мгновение тело его держал в вертикальном положении лишь шнур от телефонной трубки. Непроизвольно вскрикнув, Александров схватился за стропу обеими руками и чуть было не выронил багор.

— Спокойно, спокойно! — прохрипел он.

И, не отнимая поврежденной руки от стропы, огромным усилием воли превозмогая боль, стал снова ловить петлю. На этот раз упорство и выдержка советского человека победили. Через полминуты красная шелковая змейка была в руках Александрова.

Сначала воздухоплавателю захотелось сразу же вскрыть клапан, но сил на это у него не хватило. Он сел и несколько минут отдыхал, испытывая необычайное блаженство. Даже картина одиноко несущейся в потоке ледяного стратосферного ветра СЭС показалась ему не такой уж мрачной.

«Какие яркие звезды здесь! Вот было бы раздолье работать на такой высоте астрономам! — подумал он. — Ведь можно построить и такую мощную систему, которая служила бы базой не только ветрогенераторам, но и астрономической обсерватории».

Отдохнув немного,. Александров распутал также вожжу разрывного приспособления и, крепко ухватив петлю рукой, пополз к люку гондолы. Только нащупав ногой трап, он резко рванул клапанную веревку.

Вначале, казалось, ничего не произошло. Затем воздухоплаватель услышал характерное шипенье вытекающего из оболочки газа, и пол гондолы стал уходить из-под его ног, создавая ощущение быстрого спуска на скоростном лифте.

Взглянув вверх, он увидел, как передняя часть аэростата СЭС съежилась и он потерял форму гигантской, головастой рыбы. Уже через несколько минут система вошла в тот переходный слой от стратосферы к тропосфере, где произошла авария. Снова вихревой поток подхватил и бросил гондолу в сторону, положил ее набок. Но Александров ждал этих неприятностей и сразу же потянул за клапанную веревку. И тогда, снова потеряв сразу большое количество несущего газа, система стала опускаться так стремительно, что в течение всего нескольких секунд миновала опасную зону.

После этого СЭС, почти не раскачиваясь, спокойно и быстро пошла вниз.

Тогда Александров лег на пол гондолы, расслабил все мускулы, чтобы сэкономить силы, и стал подсчитывать, скоро ли СЭС опустится на такую высоту, когда можно будет впустить в скафандр атмосферный воздух и дышать, дышать по-настоящему, полной грудью.

Из всех приборов после аварии в гондоле сохранились лишь обычный термометр и часы. Термометр показывал, что потепление воздуха идет стремительно. После выхода из зоны вечных бурь, то-есть на высоте, несколько меньшей 10 тысяч метров, температура воздуха была минус 45 градусов, а через пять минут минус тридцать! Следя за повышением температуры атмосферного воздуха, Александров примерно подсчитал скорость снижения. Он воспользовался известной закономерностью изменения температуры воздуха в тропосфере с высотой — на 0,6 градуса через каждые 100 метров.

Учитывая поправку на постепенное торможение спуска, Александров определил, что за пять минут СЭС приблизилась к земле по крайней мере на 1,5 километра и, следовательно, еще минут через десять он сможет открыть доступ в скафандр атмосферному воздуху.

Косвенным признаком того, что это скоро можно будет сделать, служило постепенное падение тургора высотной одежды: оболочка ее уже не походила на стальные латы. Теперь она была мягкой и морщилась, как ссыхающаяся кожа.

«А потом надо будет разглядеть на земле хотя бы какие-нибудь ориентиры и постараться определить, где мы находимся, решил Александров. — Вероятно, нас загнало далеко к востоку, в зауральские степи. Ну, да везде есть жилье и, следовательно, телефон или радио. За нами сразу же пришлют самолет с врачами. Вот только не было бы у поверхности сильного ветра… Тогда оболочка будет сильно парусить и поволочет по земле гондолу, даже если я во-время вскрою разрывное приспособление и выпущу весь газ. Если это случится, бедняге Панюшкину придется плохо — побьется. Ведь держаться он сам не сможет… Чем бы ему помочь? Разве привязать его покрепче в кресле?»