Ребенок Рут (ЛП) - Ланкастер В. К.

Отвергать Грона было нелегко. Почти невозможно. Рут даже полагала, что на ней это воздержание скажется хуже, чем на нем, поскольку у него, по крайней мере, была благородная причина не заниматься сексом. Ее причина была куда эгоистичнее. Она не сомневалась, что ему известно о том, что она все еще любит его и все еще хочет. Они по-прежнему держались за руки, целовались и прижимались друг к другу по ночам. Она не стала относиться к нему как-то иначе и всегда давала ему любую возможность сдаться.

Прошло не так много времени, прежде чем он стал проявлять инициативу по ночам, и отказывать ему было пыткой. Он приставал к ней горячий и возбужденный, сексуально неудовлетворенный и твердый, и целовал ее так, как никогда раньше. Он обхватывал ладонями ее груди и играл с сосками, которые теперь были сверхчувствительными, и каждый раз она считала, что вот он — тот самый момент, когда они положат конец их засухе, но она ошибалась. Когда он позволял ей прикасаться к себе, или он прикасался к ней, это лишь усугубляло ситуацию, она думала, что это была прелюдия, но он не предпринимал попыток продолжить начатое, и ей приходилось останавливать процесс, продлевая воздержание. Она пыталась заставить его сдаться первым, но уже начала сомневаться, стоит ли оно того.

Именно в одну из таких ночей, когда они оба обнаженные, прижимались друг к другу в маленьком домике, а крошечная часть ее мозга беспокоилась о том, что один неуместный удар ногой или взмах хвоста может разрушить строение, он, наконец, сдался. Она лежала на боку, повернувшись в другую сторону, но плечами упиралась в пол, так что могла целовать Грона, пока он навалился на неё верхней половиной своего тела. Его рука находилась между ее ног, его пальцы, погруженные в неё, покрывала её влага, а его ладонь, прижатая к ее лобку, терлась о ее клитор с каждым толчком. Его хвост был обвит вокруг ее бедра, удерживая ее ноги раздвинутыми, пока он поглощал её своим языком в страстном поцелуе.

Он всем своим видом демонстрировал, что не хочет останавливаться, что не вынесет отказ. Его член был горячим и увесистым в ее руке, твердым, как железный прут, и он не отстранился, когда она погладила его, а наоборот толкнулся в ее руку, вжавшись в неё своими бедрами. Она попыталась перевернуться на спину, чтобы он оказался сверху и вошел в нее, но он не позволил ей этого сделать.

Она разорвала их поцелуй.

— Грон! — взвыла она от отчаяния, чуть не заплакав.

Он зарычал и снова навис над ней, вероятно, полагая, что сможет убедить ее сдаться. Его рука ускорила движение, пытаясь снова ее отвлечь. Она отвела руку с его члена, и он тихо заворчал, прочитав ее намерение, но все же не остановился. Она не могла заставить себя помешать ему, но перекатилась на живот, пытаясь хотя бы частично его отвлечь, чтобы подумать, но он просто последовал за ней, опустившись на колени и склонившись над ней, покрывая поцелуями ее плечо и шею, громко мурлыча ей в ухо.

— Нет, — простонала она, отведя его руку от развилки между своих ног. Какое-то мгновение они оба просто тяжело дышали, не зная, как продолжить, пытаясь восстановить контроль и закончить на этом. Он что-то тихо прорычал у нее за спиной.

Она не хотела останавливаться. Она протянула руку между ног к его члену, который упирался ей в бедро, и направила его к своему входу. Он застонал, и она протолкнула его через свои складочки, увлажнив и качнув бедрами, потому что ничего не могла с собой поделать.

— Пожалуйста, — простонала она, умоляя. — Грон. — Ей нужно было, чтобы он сдался, потому что если он этого не сделает, то это сделает она.

Из него вырвался рык, когда он накрыл собой ее спину, его руки сначала легли на ее бедра, а затем одной из них он упёрся в пол, чтобы перенести на неё вес своего тела, когда обхватил ее живот другой рукой. Она почувствовала, как он отвел свои бедра назад, и ахнула от неожиданности, не веря в свою победу, когда головка его члена коснулась ее входа. Он прикусил ее за шею, после чего медленно в нее вошёл.

Она громко застонала от облегчения и удовольствия, чтобы дать ему понять, что она чувствует, и он взвыл у нее за спиной. Он двигался медленно и остановился, не успев погрузиться в неё до упора. Он сдвинул руку, покоившуюся на её выступающем животе, будто проверяя, нет ли каких-либо проблем, после чего вышел из нее, а затем вошел снова. Рут почувствовала укол боли, словно ее тело забыло о его размерах, но ей было наплевать. Она тотчас же начала подмахивать ему, пытаясь заполучить больше и увеличить темп. Его самообладание поражало и в то же время раздражало, ведь его беспокойство было необоснованным. Она знала, что справится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Первые несколько толчков Грон трахал ее мучительно медленно и неглубоко. Рут застонала и уткнулась лбом в сложенные руки, сдвинув колени в положение с лучшей амплитудой, отчаянно пытаясь превзойти его по физической силе. Когда это не сработало, она выбрала подходящий момент и сдавила его внутренними мышцами, приложив столько усилий, сколько могла. Она услышала, как он судорожно вздохнул. Она повторила свой маневр, и Грон сбился с ритма, начав вбиваться в нее так, как она привыкла, но ему все еще удавалось не входить так глубоко, как он мог. Впрочем, и этого было достаточно. Она почувствовала, как он запульсировал внутри нее, и это подвело ее к кульминации, она жестко кончила, когда он наполнил ее своей спермой.

Грон поцеловал ее в плечо, и она повернула голову, чтобы поцеловать его как следует, поблагодарив за то, что он уступил. Он погладил ее по животу и что-то неуверенно пробормотал, но Рут накрыла его руку своей и шикнула на него.

— Я в порядке, — прошептал она. — Мы оба в порядке.

Он фыркнул, словно не был убежден, но не торопился из неё выходить, будто просто ждал, когда откроется второе дыхание, чтобы приступить ко второму раунду. Рут это вполне устраивало. Она нашарила его хвост рукой и приласкала кончик, пригладила мех и провела кисточкой по своей щеке, затем обернула хвост вокруг запястья и решительно дернула. По телу Грона пробежала дрожь, и она, бросив на него призывной взгляд, снова потянула его за хвост. Грон мурлыкнул и наклонился к ней, чтобы поцеловать, и Рут почувствовала, как его член снова стал твердым.

Глава 16

Однажды Мойра подошла к ней, пряча что-то за спиной. К тому моменту Рут уже была настолько большой, что дискомфорт стал для неё практически постоянной переменной. По ее подсчетам, она была примерно на шестом месяце.

— У меня есть для тебя подарок, — сказала она.

Рут оторвала взгляд от корзины, которую плела. Та была продолговатой и глубокой, Рут планировала положить на дно свое розовое одеяло и прикрепить ручки, чтобы ее можно было переносить. Она смастерила несколько таких колыбелек, не желая обходиться без них, если одна сломается. Ей понадобится безопасное спальное место для малыша, особенно если они вернутся на площадку.

— О, и что же это? — улыбнулась она.

Мойра вытащила плоский зелёный круг.

— Это подушка!

Рут ахнула. В последнее время у неё жутко болела спина, она никак не могла найти способ облегчить боль. Она потянулась за подарком, и Мойра передала подушку ей в руки. Похоже, Мойра нашла способ обвить тростник вокруг какого-то мягкого наполнителя. Рут попыталась взбить ее, но она оказалась немного жестковатой.

— Она потрясающая! А что внутри?

Мойра украдкой пожала плечами.

— Ммм, немного того, немного сего.

— Ну уж нет, ты должна сказать, мне понадобится больше таких вещиц, — настаивала Рут. Она поискала глазами ближайшее дерево и присела к нему, расположив подушку между собой и стволом. Стоило ей правильно разместить её и Рут почувствовала, как напряжение покидает ее позвоночник. — Это невероятно, — простонала она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мойра рассмеялась, усаживаясь напротив Рут.

— Счастливой вечеринки в честь будущей мамочки, — сказала она.

— Вечеринки?

— Ну, я подумала… А почему бы и нет? У меня никогда раньше не было беременной подруги. Ты ведь знаешь, что этот ребенок — племянник или племянница Крану, а значит и моя племянница или племянник. Честно говоря, если ты не предложишь мне стать крестной матерью, я обижусь.