Чёрный Янгар - Карина Демина

Кто-то заговорил о перемирии, но голос его не был услышан.

Не желал мира Янгхаар Каапо до тех пор, пока не будет исполнена клятва. Да и Ерхо Ину, пусть и потерявший многое, верил, что одолеет он Клинок Ветра.

А кёниг молчал.

Это поле ничем не отличалось от иных полей.

Разве что рожь убрать не успели. И зерно, утратив исконный золотой цвет, гнило на корню. Оно клонилось, касаясь длинною остью земли, источало запах прели, который, впрочем, не отпугнет тех, у кого разум голодом затуманен. В ближайших лесах прятались жители ближайшей деревеньки, гадая, когда же войско, избравшее поле для отдыха, двинется дальше. Тогда-то и выйдут из укрытия люди, будут драть влажные колосья, выковыривать пальцами гнилое зерно, которым уже проще отравиться, нежели насытиться.

И забудут о том, кому служили – не осталось у земли хозяев. А зима была близка.

Но не о них думал Янгхаар Каапо. И не об осенних дождях, размывших дороги. И не о скорой зиме, что уже послала первых вестников: расползались по небу черные облака, теснили крохотное слабое солнце, грозили и вовсе его затянуть. Недолго ждать осталось. Поутру воздух становился холоден, еще день-другой, и прорежутся в лужах ледяные нити, а крылья шатров украсит иней.

Шатер Янгхаара Каапо разбили на самой окраине. Роскошный, с шелковым драгоценным пологом и остовом из прочных буйволиных шкур, выделанных особым образом – не проберется сквозь них ни вода, ни холод. Над шатром поднималось копье, мокли волчьи хвосты, и черные стяги с белыми оскаленными головами ныне походили на тряпки.

Янгхаар сидел у огня и не мог согреться. Он склонился к самой печи, отодвинул бронзовую заслонку и протянул руки над углями, но тепла не ощущал. И запах дыма, который не поднимался вверх, как надлежало, но тянулся к земле, вплетаясь в шерстяные узоры дорогих ковров, не раздражал. Отблески пламени скользили по чешуе доспеха, и Янгар задумчиво касался холодных колец. У ног его, обутых в сафьяновые дорогие сапоги, лежал Олли Ину.

Он был жив, старший сын и наследник грозного Тридуба.

Пока жив.

И почти цел.

Он ерзал, пытаясь разорвать веревки, и закусывал губу, не желая, чтобы враг слышал стоны. И кровь уже не текла из раны на голове. Волосы вот слиплись, спеклись острыми иглами.

Странно, но Янгар не ощущал ни ненависти, ни удовлетворения. Он разглядывал пленника, пытаясь понять, что же делать с ним.

Убить?

Янгхаар ведь поклялся и убил двоих, но в честном бою. А вот чтобы так, раненого… Раньше он убивал раненых, как убивал и женщин, и стариков. Но теперь то прошлое казалось далеким, каким-то ненастоящим. И Янгар искренне пытался вытащить его наружу.

Или хотя бы заставить себя ненавидеть Ину.

Но как ненавидеть того, кто жалок?

Руки Олли скручены за спиной, вывернуты так, что и дышать-то больно. Ноги опутаны кожаными ремнями. И петля опоясывает шею. Каждое движение только туже затягивает ее. Наклонившись, Янгар сунул острие кинжала под петлю и перерезал.

– Я тебя не боюсь, – прохрипел Олли, облизывая распухшие губы.

– Хорошо. – Янгар наполнил кубок вином и поднес врагу: – Пей.

Олли отвернулся.

– Пей, дурак, пока я добрый, – сказал Янгар и, раскрыв упрямцу рот, влил вино. Олли пришлось глотать, чтобы не захлебнуться. Он пил, отфыркивался, и розовые струи текли по подбородку на шею.

А грязный… Надо приказать, чтобы вымыли. И одежду принесли, а то эта пропиталась потом и кровью. Смотреть противно. Попросить Кейсо, чтобы осмотрел ему голову. Олли, конечно, враг, но…

…слабого врага одолеть – мало чести.

Откуда взялись эти странные, несвойственные прежде мысли? Пожалуй, Янгар знал: из снов, из тех, которые солнечно-зеленые и наполнены покоем. Где он лежит на траве, позволяя кому-то очень близкому и родному – а у Янгара никогда не было никого близкого и родного – расчесывать косы. И сам же рассказывает истории о стране Кхемет…

Сны уходят.

Тоска остается, и нет от нее спасения.

Больше не чувствует Янгхаар Каапо радости от того, чем обладает.

Золото? Металл, не более. И драгоценные каменья холодны. Еда теряет вкус, и уже не важно, что подают – перепелов или вчерашнюю конину. Захмелеть и то не получается.

Или вот ненавидеть.

Янгар разрезал путы на руках и ногах.

– Ты… – Олли перевернулся на спину, попытался подняться, но тело, слишком долго лишенное движения, не подчинилось. – Ты думаешь…

– Я ничего не думаю. Садись. Ешь.

На столике из красного дерева остывал жареный фазан, украшенный собственными перьями. И пироги с начинкой из певчих птиц были хороши… кажется.

Олли поднялся. И отвернулся от стола. Гордый. Глупый.

– Тебе пригодятся силы, – сказал Янгар, подвигая второй стул. – Садись. Будем есть.

– А потом? – уточнил сын Ерхо Ину.

– Будем драться.

– Сегодня?

– Завтра. Или послезавтра. Когда мне скажут, что рана твоя не опасна.

Янгар разделил пирог пополам.

– Ешь, – повторил он, протягивая кусок врагу. – Если хочешь победить меня, ешь. И пей. И не думай о том, что случится.

Олли облизал грязные пальцы.

– Если нужно умыться, то вода в кувшине.

А кувшин и серебряная чеканная миска, украшенная негранеными агатами, – на сундуке. Дубовый. Тяжелый. С посеребренными завесами и резьбой. Роскошный, как и все вещи в этом шатре.

Когда-то это казалось важным.

– Ты не боишься? – Олли мыл руки долго и лицо тер.

– Чего?

– Того, что я…

– Убьешь меня? – усмехнулся Янгар. – Попробуй.

Сын Ерхо Ину лишь фыркнул. Он разумен, он не станет совершать глупостей. Сейчас он слаб и безоружен, если, конечно, не считать золоченого ножа, который Олли спрятал в рукаве. И тут же вынул, сказав:

– Извини. Благодарю за гостеприимство. Ты не шутил, когда говорил, что дашь мне поединок?

Многие гадали, какую участь уготовил Янгар наследнику врага.

Прикажет ли конями разорвать?

Велит ли посадить на кол?

Закопает ли живьем по обычаю побережников?

Или повесит, передавив горло, заперев душу в теле. И будет та маяться, пока звери да птицы не растащат тело по косточкам, только тогда, несчастная, отлетит.

И ведь думал Янгар, подбирал казнь, достойную лютого врага. Да так и не сумел выбрать.

– Дам, – сказал он, отщипывая край пирога.

С краю вкусней. Тесто румяное, сухое, хрустит на зубах, сухари напоминает – те, что выдавали рабам.

– Я хочу, чтобы все было по чести.

Пусть и считают, будто бы чести у Янгхаара Каапо вовсе нет.

– Ты сам выберешь себе оружие. Захочешь – вернут твое. Нет – проси любое.

Не попросит. И не Янгару ли знать, сколь быстро привыкает рука к своему клинку. Оттого и вспыхнули глаза Олли, предвкушает он встречу.

И схватку.

– Выйдем на круг. И сражаться станем до смерти.

…А мясо певчих птиц горчит.

Янгар впервые мясо попробовал, лишь попав к Хазмату. Сначала хлыст, цепь и столб, а потом и мясо. Должно быть, оттого и горчит оно, не важно какое.

– Если я победу одержу, то… – Янгар отложил пирог и вытер пальцы о кожаные штаны, которые были куда удобней атласных шальвар. – Я обещаю, что похороню тебя с честью. И не пожалею коня, вина и хлеба, чтобы путь твоей души был легок.

– Благодарю. – Олли поклонился.

– Если же случится так, что удача будет за тобой, то… я прикажу воинам тебя отпустить.

Но исполнят ли приказ?

Кейсо проследит.

Его слово для аккаев не так много значит.

– Твоя смерть сама по себе наградой будет, – ответил Олли, наполняя кубки вином. – За достойным врагом на тот свет и дорога легка.

Что ж, Олли Ину не станет молить о пощаде. И пожалуй, поединок – верное решение, только так Янгхаар сумеет сдержать клятву.

– Позволь обратиться с просьбой. – Олли склонил голову в знак уважения. И Янгар поклонился в ответ, как равный равному.

– Если вдруг тебе случится победить…

…а так оно и будет, поскольку хоть и силен сын Ину, но не доводилось ему встречать тех учителей, которые ковали Клинок Ветра.

– …отправь мое тело отцу. Напиши, что умер я достойно.

– Хорошо. – Янгар указал на мягкие атласные подушки, что лежали поверх меховых одеял. – Даю тебе слово, что эту просьбу выполню.

Олли опустился на меха и, подперев подбородок рукой, сказал:

– Мне жаль, что придется скрестить с тобой клинки. Теперь я думаю, что лучше было бы назвать тебя другом, но…

Поздно.

Произнесена клятва. И боги слышали ее. Да не только боги, гонцы разнесли слова Янгхаара Каапо по всему Северу, и не осталось человека, который не знает о кровной мести.

– И мне жаль, – ответил Янгхаар, передавая врагу белый платок.

Схватка состоится. И Олли Ину, молодой и стройный, как тополь, ловкий, словно рысь, умрет. Но это будет позже. А пока… Янгхаар вновь ощущал вкус еды. И, наполнив фарфоровые чашки чаем, попросил:

– Расскажи мне о своей сестре.

– Отец не отдаст тебе Пиркко.

– Не о ней. – Янгхаар прикрыл глаза, вспоминая запах женщины, единственной, которая прикасалась к нему так, что внутри становилось тепло. – О второй сестре.