Игра Бродяг - Литтмегалина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Едва не скатываясь кубарем, они помчались по склону, увидели пламенеющие в закате стены замка и, достигнув его в последнем рывке, упали у крепостных ворот почти бездыханные.
***
Подвешенная цепью к потолку, клетка была приподнята над полом примерно на половину человеческого роста. Она была чистой, но для двоих очень тесной — не более пяти шагов в длину и три в ширину. Сверху клетку прикрывал кусок алой материи.
Вогт не стал оказывать сопротивление и, широко улыбаясь, проследовал в клетку как в родную. Нуждаясь в отдыхе после пробежки, он не имел ничего против такого расклада. Наёмница показала себя беспокойным зверем. Она вцепилась в прутья металлической двери и орала, не позволяя закрыть дверь и впихнуть себя в клетку. Клетка отчаянно раскачивалась.
— Разожми пальцы, — уговаривал Вогт, подбадривающе улыбаясь. — Ничего страшного.
Но пальцы по собственной воле она так и не разжала: ее оторвали от прутьев и швырнули в клетку. Она могла бы как следует ушибиться, но, к счастью, налетела на Вогта, вбив его в решетчатую стенку.
— Поймал, — моргнув, сказал добрый Вогт и обнял ее большими мягкими лапами. Наёмница извернулась, ударила его локтем, села на пол и часто задышала.
— Ты заметила?
— Что?
— В саду.
— Я спрашиваю, что, а не где.
— Значит, ты не заметила.
— Хватит! — закричала Наёмница. — Хватит! Хватит! Все ужасно и без твоих глупостей!
— Зато мы увидим пир, — попытался успокоить ее Вогт.
— Из клетки, как звери, как какое-то поганое зверье! А они все будут пялиться на нас сквозь решетку, вопить, протягивать руки, пытаться схватить!
— Ой, — сказал Вогт. — Тогда это просто здорово, что мы в клетке — так им будет сложнее нас схватить. Как звери… Это ты отлично придумала. Словно животные. Теперь у меня есть план.
— Какое унижение, — прошипела Наёмница, зеленея от злости.
— Ты просто относишься ко всему чересчур серьезно.
— У тебя нет гордости, тупица.
«А еще у тебя нет представления, что с нами может сделать толпа изобретательных, любопытных, начисто лишенных сострадания людей», — подумала она, но вслух этого произносить не стала. Картины возможных истязаний, развернувшись пред внутренним взором, заставили все волоски на ее теле встать дыбом.
— Ты очень странная. Стоило приравнять тебя к животному, как ты смертельно обиделась. С тех пор, как я вынужден был покинуть стены монастыря, я не раз видел, как люди поступают так низко и подло, как никогда ни одно животное, поэтому, я думаю, едва ли здесь есть причина для обиды.
— Ладно, — неохотно пробормотала Наёмница. — Тогда что нам делать? Скажи мне, если ты такой умный!
— В данный момент — ничего, — невозмутимо заявил Вогт. Он сел и прикрыл глаза. — Просто расслабься и отдыхай, пока есть такая возможность. А потом постараемся повеселиться.
— Расслабиться? — поразилась Наёмница. Она потрогала языком свое сухое, шершавое, как кора, нёбо, провела ладонью по впалому животу. Рассчитывать хотя бы на кусочек хлеба и глоток воды не приходилось. Кинжал у нее, разумеется, отобрали. Зеленый плащ — и тот не отдали. Вот же уроды. — Мы в полной заднице, придурок, ты до сих пор не заметил?
— Незачем быть такой грубой, — надул губу Вогт. — К тому же это неправда. Это даже чисто физически невозможно!
— Я тебя сейчас стукну, — пообещала Наёмница, но не стукнула.
Она ухватилась за холодные прутья и тоскливо оглядела зал. Он был огромным, с великолепными арочными окнами и громадным камином, мертвым до осени. Тщательно вычищенное от золы, жерло топки темнело, как вход в пещеру. Пространство над камином занимал портрет увешанной драгоценностями хозяйки замка. Шванн была изображена в полный рост и натуральную величину, создавая иллюзию ее постоянного присутствия в зале — дополнительная причина для Наёмницы чувствовать себя отвратно. Художник удивительно точно передал и манящие изгибы тела Шванн, и несравненную красоту ее лица, и змеиную подлость ее взгляда. Менее крупные портреты Шванн, а также несколько зеркал в массивных золоченых рамах украшали другие стены. Стояли длинные столы и лавки возле них.
Пришла служанка с кипой скатертей и застелила столы. Наёмницу и Вогта, сидящих в клетке, она как будто не замечала. Лицо у нее было бледное и злое, а передник грязный. Когда служанка прошла мимо клетки, Наёмница уловила запах крови и птичьих перьев.
— Эй, неряха! — окликнула она служанку, чтобы немного повеселить себя. — Что у нас на ужин? Гусятина? Утятина? Пара-другая таких клуш, как ты?
Служанка смерила Наёмницу презрительным взглядом и молча отвернулась.
— Могла бы и сказать что-нибудь, уродина! — закричала Наёмница удаляющейся спине служанки. — Постирай свой передник!
Вскоре явились другие слуги. Они принесли разноцветные свечи и яркие гобелены с вышитыми на них цветами. Пока слуги украшали зал, Наёмнице представилась очередная возможность поупражняться в язвительности. Она выдала еще несколько столь же неудачных реплик, но никто даже не посмотрел в ее сторону.
— Выродки, — громко, чтоб все слышали, охарактеризовала она присутствующих и после этого наконец заткнулась.
Усевшись в углу клетки, Наёмница стиснула челюсти, и теперь ее растущая злоба, не находя выхода, копилась внутри. Небо за арочными окнами начало розоветь — закат. Вогт открыл глаза, принюхался и, вскочив, приник к прутьям.
— Пахнет вкусной едой.
— Эта еда не для нас, — напомнила Наёмница. Она стиснула виски ладонями, пытаясь раздавить гнусные воспоминания, заполонившие голову. Разумеется, это не помогло.
Слуги начали разжигать свечи.
— Запомни — мы зверики. И все будет в порядке, — Вогт взглянул в ее страдальческое лицо. — Эй, ты должна довериться мне. Иначе кому вообще ты будешь доверять?
— Если до тебя еще не дошло, кретин, я предпочитаю не доверять никому, — Наёмница вот только ядом не плевалась. — Зверики, будь ты проклят! Я даже придумала название для тебя — тупырь!
— Тупырь? Мне нравится, — обрадовался Вогт. — Тупырь, — повторил он. — Тупырь, тупырь, тупырь…
— Заткнись! — проорала Наёмница.
Она закрыла глаза, открыла и увидела не тысячу горящих свечей, а все
