Трава – его изголовье - Лайан Герн

– Господин Фудзивара признался, что считает меня красивой, – обиженно ответила Каэдэ.

– Нужно стремиться к тому, чтобы мужчина находил вас безупречной вроде старинной керамики или картины Сэссю. Тогда он постарается заполучить вас в свою коллекцию.

– Я не хочу быть частью чьей-то коллекции, – воскликнула Каэдэ.

– А чего вы хотите? – отбросив шутки, спросила Шизука.

– Я хочу возродить мои земли и получить то, что принадлежит мне по праву, – таким же тоном произнесла Каэдэ. – Для этого нужно добиться всей полноты власти.

– В одиночку с такой задачей не справиться, – ответила Шизука. – Хорошо бы привлечь в союзники господина Фудзивару, но вам необходимо показать себя с лучшей стороны. Пошлите гонца, пусть передаст, что вам приснился дурной сон, и нынешний день не благоприятствует визитам. Пообещайте приехать послезавтра. Мы выиграем время.

Гонец отправился в дорогу, а Каэдэ отдала себя в распоряжение Шизуки. Первым делом Шизука вымыла девушке волосы, выщипала брови, очистила кожу лица с помощью отрубей, умастила тело благовониями и сполоснула снова. Затем она просмотрела все платья в доме и выбрала из гардероба покойной матери нарядное облачение, хотя и не новое, но пошитое из качественной ткани. Цвета одежды – серый, как на голубином крыле, и розовый, как у клевера, – подчеркивали мрамор кожи Каэдэ и иссиня-черные блики на волосах.

– Вы, конечно, достаточно хороши, чтобы привлечь внимание господина Фудзивары, – отметила Шизука. – Но важно еще и заинтриговать его. Не рассказывайте слишком много. Полагаю, он относится к тому типу мужчин, которые питают слабость к тайнам. Попробуйте поделиться с ним кое-какими секретами, и, уверяю вас, господин Фудзивара будет покорен.

Ударили первые морозы, ночью стало очень холодно, но днем светило яркое солнце. Окружавшие дом горы пестрили кленами и сумахом, алеющими, словно пламя на фоне темно-зеленых кедров и голубого неба. Каэдэ вышла из паланкина в саду резиденции Фудзивары. Беременность обострила восприятие девушки, и ее глубоко тронула царившая вокруг красота. Неуловимому мгновению мирной осени предстояло неминуемо исчезнуть, растаять под сильными ветрами, что, завывая, приносят грозы с гор.

Дом был просторней, чем в имении Ширакава, и лучше обустроен. В саду струилась вода, журча по древним камням и впадая в пруды, где лениво плавали золотые и красные карпы. Казалось, сад тянулся бескрайне, до самых гор; вдалеке, вторя эхом ручью, шумел водопад. В безоблачном небе парили могучие орлы.

На пороге Каэдэ встретил приветливый юноша. Он провел ее через широкую веранду в гостиную, где уже ждал господин Фудзивара. Девушка ступила внутрь и опустилась на колени, коснувшись лбом пола. Циновка была свежей и новой, бледно-зеленого цвета, с едва уловимым запахом.

Шизука осталась ждать на веранде. В комнате стояла тишина. Каэдэ чувствовала, что ее изучают, и ждала, когда заговорит хозяин. Она попыталась запомнить как можно больше деталей обстановки. К великому облегчению, он наконец обратился к ней с вежливым приветствием.

– Я очень доволен, что вы нашли время посетить мой дом, – сказал господин Фудзивара, и они обменялись любезностями.

Хозяин поместья изъяснялся столь витиевато и образно, что девушке иногда приходилось только догадываться о значении слов. Каэдэ отвечала мягким грудным голосом. Она старалась меньше говорить, надеясь, что он найдет ее загадочной, а не скучной.

Вернулся молодой человек с чайными принадлежностями, и господин Фудзивара собственноручно заварил чай, насыпав зеленый порошок в пенящуюся жидкость. Чашки были шершавые, розово-коричневые, приятные глазу и на ощупь. Каэдэ с восхищением вертела в руках свою чашку.

– Посуда из Хаги, – сказал он. – Из родного города господина Отори. Мои любимые из всей чайной утвари. – После паузы Фудзивара спросил: – Вы туда поедете?

Конечно, следует поехать, мелькнуло у Каэдэ. Если он, в самом деле, был моим мужем, и я ношу его ребенка, я должна навестить его дом и семью.

– Я не могу, – просто ответила она, подняв взгляд.

Как всегда при воспоминании о смерти Шигеру и роли, которую она сыграла в отмщении, нахлынули слезы, затуманили взгляд.

– Всегда находятся причины, – уклончиво сказал он. – Взять мою ситуацию. Мой сын и могила жены находятся в столице. Вы, вероятно, не слышали об этом, но меня попросили покинуть двор. Мои писания пришлись не по вкусу императору. После того как меня сослали, город дважды сотрясало землетрясение, разразилось несколько пожаров. Многие решили, что небеса прогневались из-за несправедливого изгнания безобидного ученого. Приносились молитвы, меня слезно просили вернуться, но пока меня устраивает жизнь здесь, и есть причины, чтобы не повиноваться сразу, хотя, конечно, в конце концов, придется прийти к согласию.

– Господина Шигеру почитают как божество, – сказала она. – Сотни людей каждый день приходят помолиться к его усыпальнице в Тераяме.

– Господин Шигеру, увы, мертв, а я все же живой. Мне еще рано превращаться в бога.

Он поведал ей сокровенное о себе, и теперь Каэдэ чувствовала, что должна ответить тем же.

– Родственники Шигеру желали ему смерти, – заявила она. – Поэтому я отказалась от поездки в столицу.

– Я мало знаю о клане Отори, – признался он, – если не считать превосходных керамических изделий, которые производят в Хаги. Члены семейства Отори пользуются репутацией людей замкнутых и скрытных. Думаю, это их право. Говорят, предки клана неким образом связаны с императорской семьей. – Его веселый, даже немного шутливый тон вдруг резко сменился, словно на него нахлынули новые чувства, как бывало уже не раз. – Простите, если проявляю излишнее любопытство, но как погиб господин Шигеру?

Каэдэ почти ни с кем не делилась воспоминаниями о трагических событиях в Инуяме, ей давно хотелось излить душу. Когда Фудзивара напрямую заговорил об этом, Каэдэ вновь ощутила его искреннее желание узнать о том, что ей пришлось пережить.

– Я не могу говорить об этом, – тихо сказала она. Каэдэ решила не торопиться с откровениями – пусть он помучится догадками. – Мне слишком больно.

Фудзивара опустил глаза на чашку в руке. Каэдэ представился момент изучить его: скулы – словно изваяние из камня, чувственный рот, длинные тонкие пальцы. Он поставил чашку на циновку и посмотрел на Каэдэ. Она задержала на секунду взгляд, подождала, пока упадет слеза, и отвела свои очи.

– Возможно, потом… – едва слышно произнесла она.

Они сидели пару минут молча, недвижно.

– Вы заинтриговали меня, – наконец сказал он. – Это удается немногим женщинам. Позвольте показать вам мой скромный дом, небольшую коллекцию.