Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Это невозможно.

— Тогда вам не повезло. Око за око, заем за заем. — Данросс встал. — С какой стати Банк Китая должен выручать «Викторию»?

— Мы — Гонконг, — с глубокой убежденностью произнес Джонджон. — Мы. Мы — Гонконгско-Китайский банк «Виктория»! Мы — старинные друзья Китая. Без нас не будет ничего: рухнет колония, рухнет «Струанз», и, как следствие, рухнет большая часть Азии.

— Это мы ещё посмотрим!

— Без банков, в частности без нас, Китаю плохо придется. Мы — партнеры Китая уже много лет.

— Тогда попроси Типтопа сам.

— Не могу. — Джонджон упрямо выпятил челюсть. — Ты в курсе, что Московский торговый банк снова обратился с просьбой о предоставлении лицензии на право осуществления банковских операций в Гонконге?

Данросс охнул.

— Если их допустят сюда, у нас начнется карусель.

— Нам предлагали, негласно, солидную сумму гонконгских долларов немедленно.

— Совет директоров проголосует против.

— Дело в том, мой дорогой друг, что, если тебя больше не будет в совете директоров, новый состав сможет вытворять все, что ему, черт побери, вздумается, — без обиняков заявил Джонджон. — Если новый совет директоров согласится, убедить губернатора и Министерство по делам колоний будет несложно. Это невысокая цена за спасение нашего доллара. А когда здесь появится советский банк, какую ещё дьявольщину они затеют, а?

— Ты хуже, чем проклятый Хэвегилл!

— Нет, старина, я лучше! — Шутливое выражение исчезло с лица банкира. — Любая серьезная перемена — и Благородным Домом становимся мы, нравится тебе это или нет. Многие из наших директоров хотели бы, чтобы тебя не было, и готовы заплатить за это любую цену. Я прошу тебя оказать услугу Гонконгу и, следовательно, себе самому. Не забывай, Иэн, что «Виктория» не разорится, мы потерпим убытки, но не крах. — Он смахнул каплю пота. — Я не угрожаю, Иэн, я прошу об услуге. В один прекрасный день председателем стану я и этого не забуду.

— Услуга за услугу.

— Конечно, старина, — мило произнес Джонджон и подошел к буфету. — Давай всё-таки одну на посошок? Бренди?

Робин Грей сидел в данроссовском «роллс-ройсе» сзади вместе с Хью Гутри и Джулианом Бродхерстом. Данросс устроился рядом с шофером в униформе. Окна запотели. Грей лениво протер стекло, развалясь на глубоком сиденье, от которого приятно пахло кожей.

«Скоро у меня будет такой же, — думал он. — Мой собственный „роллс-ройс". С шофером. И скоро все эти ублюдки будут передо мной пресмыкаться. В том числе и этот проклятый Иэн Данросс. И Пенн! О да, моя дорогая, исполненная презрения сестренка станет свидетелем того, как будут унижены власть имущие».

— Снова будет дождь? — спросил Бродхерст.

— Да, — отозвался Данросс. — Полагают, что этот шторм перейдет в полновесный тайфун. Во всяком случае, так утверждает метеоцентр. Сегодня вечером я получил сообщение с «Восточного облака» — одного из наших судов, которое идет домой и находится недалеко от Сингапура. С него передают, что даже далеко на юге волнение на море очень сильное.

— Этот тайфун доберется и сюда, тайбань? — спросил либерал Гутри.

— Никогда не знаешь наверняка. Они могут идти на тебя, а в последнюю минуту повернуть. Или наоборот.

— Помню, я читал о «Ванде», о прошлогоднем тайфуне «Ванда». Это было что-то, верно?

— Самый ужасный тайфун на моей памяти. Более двухсот человек погибло, тысячи ранены, десятки тысяч остались без крова. — Положив руку на сиденье, Данросс сидел полуобернувшись. — Сила этих тай фэн, «величайших ветров», при порывах достигала у Королевской обсерватории ста семидесяти миль в час, а в Тейтс-Кейрн — ста девяноста. Мы оказались в его эпицентре во время прилива, и вода кое-где поднялась на двадцать три фута[280] выше обычного.

— Господи!

— Да-да. В Шатине, на Новых Территориях, при этих порывах уровень воды в канале повысился настолько, что снесло штормовые укрытия, рыбацкие суда вынесло на полмили на берег и затопило почти всю деревню. Пропала тысяча рыбацких лодок — и это только по официальным данным, — на берег было выброшено восемь торговых судов, ущерб составил миллионы долларов, и в море смыло почти все деревушки поселенцев. — Данросс пожал плечами. — Джосс! Однако, если учитывать огромную силу шторма, вызванные морем разрушения оказались невероятно малы. — Он тронул пальцами кожу сиденья. Грей обратил внимание на массивный золотой перстень с гелиотропом и гербом Данроссов. — Во время настоящего тайфуна осознаёшь, насколько ты на самом деле незначителен.

— В таком разе очень жаль, что тайфуны не случаются у нас каждый день, — брякнул Грей, не успев остановить себя. — Мы могли бы дважды в сутки ставить на место власть имущих в Уайтхолле.

— Ну вы и зануда, Робин, — вздохнул Гутри. — Неужели обязательно каждый раз говорить какие-нибудь гадости?

Грей опять погрузился в свои раздумья и уже не прислушивался к беседе. «Ну их всех к черту!»

Вскоре «роллс-ройс» остановился у отеля «Мандарин». Данросс вышел.

— Машина доставит вас в «Ви энд Эй». До встречи в субботу, если не увидимся раньше. До свидания.

«Роллс-ройс» отъехал. Обогнув громаду отеля, он направился к автомобильному парому, расположенному чуть восточнее терминала «Голден ферриз», если двигаться по Коннот-роуд. У терминала неожиданно выстроилась целая очередь из легковых машин и грузовиков. Грей вышел.

— Пойду-ка я прогуляюсь, доберусь пешком до «Голден ферриз» и перееду на ту сторону на пароме, — с деланным добродушием объяснил он. — Надо подразмяться. До свидания.

Он быстро зашагал по набережной вдоль Коннот-роуд, довольный тем, что так легко удалось избавиться от спутников. «Олухи чертовы, — с растущим возбуждением думал он. — Ничего, пройдет немного времени, и все они получат свое. В частности, Бродхерст».

Убедившись, что за ним никто не следит, он остановился под уличным фонарем. В плотном потоке пешеходов вокруг него тут же возникло завихрение. Грей остановил такси.

— Вот, — он передал водителю адрес, отпечатанный на листке бумаги. Таксист взял листок, уставился на него и с мрачным видом почесал в затылке.

— Там есть на китайском. Там есть на китайском на обратной стороне, — подсказал Грей.

Не обращая на него внимания, водитель продолжал тупо смотреть на адрес, написанный по-английски. Грей протянул руку и перевернул листок иероглифами вверх.

— Вот!

Китаец с наглым видом тут же перевернул бумагу обратно и снова принялся разглядывать написанное по-английски. Потом рыгнул, рывком выжал сцепление, и такси влилось в поток сигналящих машин.

«Болван невоспитанный», — выругался про себя внезапно рассвирепевший Грей.

Под беспрестанный скрежет переключаемой коробки передач машина двигалась по городу, сворачивая на улицы с односторонним движением и в узкие переулки, чтобы снова выехать на Коннот-роуд.

В конце концов она остановилась на грязной улочке у замызганного многоквартирного дома. На разбитой и узкой проезжей части было полно луж, и остальные автомобили раздраженно сигналили притормозившему такси. Номеров на домах не обнаруживалось. Грей вылез из машины, попросив водителя подождать, и прошел чуть назад: там было что-то похожее на вход. Под голой лампочкой на расшатанном стуле сидел старик с сигаретой и читал газету, изучая результаты скачек.

— Это дом шестьдесят восемь по Кванъик-стрит в Кеннеди-таун?[281] — вежливо спросил Грей.

Старик уставился на него словно на монстра из иных миров, а потом с раздражением изрыгнул поток слов на кантонском.

— Дом шестьдесят восемь по Кванъик-стрит, — помедленнее и громче повторил Грей. — Кен-не-ди-таун?

Последовал ещё один всплеск гортанной кантонской речи и небрежный жест в сторону маленькой двери. Старик отхаркнулся, сплюнул и, зевнув, снова обратился к своей газете.

— Ублюдок поганый, — пробормотал Грей, все больше закипая.

Он отворил дверь. За ней скрывался крошечный грязный вестибюль, с облупившейся краской на стенах и печальным рядом почтовых ящиков, на которых были указаны фамилии. С превеликим облегчением Грей обнаружил среди них ту, что искал.

Вернувшись к такси и вынув бумажник, он дважды внимательно посмотрел на счетчик и лишь потом расплатился.

Крошечный, вызывающий приступ клаустрофобии, грязный лифт полз вверх, скрипя и повизгивая. На четвертом этаже Грей вышел и позвонил в сорок четвертую квартиру. Дверь открылась.

— Мистер Грей, сэр, какая честь! Молли, его милость приехали! — расплылся перед ним в улыбке Сэм Финн. Высокий здоровенный йоркширец, краснощекий, с бледно-голубыми глазами, бывший шахтер и руководитель профсоюзной ячейки, имеющий влиятельных друзей в лейбористской партии и Совете тред-юнионов. Все лицо у него было в глубоких морщинах и отметинах, в поры навеки въелась угольная пыль. — Вот уж, ей-богу, приятно!