Любовь как закладная жизни - Ольга Горовая

Вячеслава так и подмывало напомнить другу, как скептично он был изначально настроен к Бусинке и их отношениям. Сколько третировал и малышку, и его самого. Уж больно смешно было наблюдать за таким преображением Федота. Но он сдержался, решив пару часов потерпеть.

Зря, как выяснилось позднее. Надо было Федота сразу осадить, потому как потом на него никакие намеки и даже открытые наезды уже не действовали. Андрюха так основательно вжился в роль «отца Бусины», что его из этой роли и под дулом пистолета не удавалось заставить выйти. Он пилил Вячеслава, что тот плохо заботится о девочке, поддаваясь на ее уговоры и позволяя есть или делать то, что совсем не подходит беременным. Вечно притаскивал овощи и фрукты, всевозможные витамины и какие-то добавки. Уговаривал ее записаться на подготовительные курсы и гимнастику для беременных.

Однако Агния относилась к этому со смехом, и даже стала подкалывать друга, называя его не иначе, как «папочка». Федот хмурился, но Вячеслав видел, что другу это даже нравится. Честно сказать, он просто угорал, наблюдая за ним. И даже был в чем-то благодарен Федоту, потому что этот заскок друга давал ему самому прекрасный повод отвлечься от страхов и опасений, накинувшихся на Вячеслава с новой силой, как только он узнал о беременности своей малышки.

И по фигу, что он рассчитался со своими врагами. Не со всеми же покончил, в конце концов. И вообще, мало ли, чего случиться может, он давно перестал доверять случаю и жизни в том, что касалось его девочки. Потому, намекнув Федоту, что если тот будет перегибать палку в своей опеке и оспаривать поступки и решения самого Вячеслава, то он скажет охране его и на порог не пускать, Вячеслав плотно занялся вопросом организацией полной безопасности своей малышки от всего на свете.

А Агния, кажется, искренне забавлялась, следя за их «старческими» заскоками и наслаждалась каждым днем своей беременности. Тем более что через пару недель она ощутила первый слабый толчок ребенка и убедилась, что все протекает нормально.

Вячеслав же, напротив, с каждым днем все больше напрягался. По ночам, обнимая свою Бусинку и ощущая ладонями, как безобразничает внутри нее их дочь, он обливался холодным потом, беспокоясь о том, выдержит ли его хрупкая малышка возросшую на ее организм нагрузку и такое испытание, как роды. Не больно ли ей терпеть все эти ворочания и толкания растущего ребенка? Но Бусинка, казалось, вообще ничего не замечала и спокойно спала, тогда, как он изводил себя этими вопросами. И чем больше становился срок беременности, тем меньше уверенности оставалось у Вячеслава в том, что все пройдет хорошо, несмотря на попытки Бусинки и врачей успокоить его и заверить, что «миллионы женщин по всему миру ежедневно рожают». Его малышка не была из этих миллионов. Она была уязвимой и хрупкой. Да, сильной волей и такой упертой, что хрен сдвинешь, если она что-то решила, но ведь такой уязвимой физически…

Дошло до того, что после очередной консультации у врачей, на которую Вячеслав привез жену месяце на шестом, он вывел малышку из кабинета, усадил в машину и, попросив подождать, вернулся, чтобы популярно объяснить, как врачам важно сделать все, чтобы с его Бусинкой ничего не приключилось. Они прониклись.

И, быть может, не в последнюю очередь благодаря этому «объяснению», решили, что для Агнии (и для них самих) более безопасно будет кесарево сечение, чем естественное ведение родов. Тут принялась спорить сама Бусинка — она отчаянно хотела рожать самостоятельно. Но чем ближе оказывался день родов, тем больше врачи убеждали ее, что ребенок слишком крупный для этого. И тут не во влиянии Боруцкого было дело — на восьмом месяце беременности вес их дочки врачи определяли в три килограмма двести грамм, что было чересчур для таза Агнии. Вячеслав винил себя и в этом, убежденный, что ребенок вымахал в него таким крупным, а Бусинке еще и приходится его каждый день таскать. Тем более что и Федот не отказывал себе в удовольствии по сто раз на день бухтеть о том, как это малышку угораздило выбрать себе в мужья такого «бугая». Несколько раз Вячеслав был серьезно близок к тому, чтобы расслабиться, хорошенько врезав другу по морде. Но Бусинка со смехом вовремя спасала их дружбу и психику самого Вячеслава, убеждая, что никакого другого мужа ей не надо и никогда не было нужно.

В общем, к дню, на который Бусинке назначили операцию — дом напоминал пороховую бочку с подпаленным фитилем. И, пожалуй, они все вздохнули с облегчением (хоть и по разным причинам), когда выехали из двора в направлении клиники.

Имя для их дочери выбирала Агния. Вячеслав в этот раз даже не порывался что-то сказать, заявив, что примет любой вариант, который Бусинка озвучит, ему без разницы, только бы с ними обеими все хорошо было. Малышка думала месяца три, отвергая варианты один за одним. Дошло до того, что однажды ночью она ему с печалью призналась — что ей вообще ни одно женское имя не нравится, и она не может определиться. Вячеслав, честно не зная, чем тут помочь, предложил назвать дочь в честь матери Бусинки. Но малышка покачала головой, сознавшись, что уже думала об этом, но боится называть дочь в честь трагически погибшей бабушки. Она вообще стала несколько суеверной, хоть и старалась от этого избавиться и даже несколько раз исповедовалась в этом грехе отцу Игорю. Но у них в доме все равно еще не было ничего, что напоминало бы о скором появлении ребенка — Бусинка не позволяла купить даже пеленку. В общем, этот вариант с именем Агния отвергла. И тут, когда Вячеслав уже почти уснул, спустя минут сорок, жена начала буквально трясти его плечо:

— Вячек, а давай назовем ее Алиной? Как Алину Дмитриевну, помнишь, мою соседку? Она столько мне помогала, почти, как бабушка была.

Поскольку Вячеслав обещал не спорить и чересчур хотел спать в полчетвертого утра, он охотно согласился, все равно не имея других вариантов. На этом и остановились.

Когда началась операция, Вячеслав сосредоточился только на том, чтоб не двинуться умом от страха за свою жену. И искренне радовался, что она была в сознании, благодаря эпидуральной анестезии. Если бы Бусинка с ним не разговаривала, он не знал, как бы вынес то знание, что в семидесяти сантиметрах от него ее режут. Правда, когда ему в руки всучили заоравший теплый комок, уже в шапочки и пеленке, Вячеслав забыл обо всем на свете. Не потому, что в момент осознал, что это его дочь. А потому что тут же поднес дочку к лицу Бусинки — и счастье в ее глазах, на ее лице — было для него самым желанным зрелищем в мире.

В уход за новым членом семьи все погрузились с головой. Причем, Вячеслав даже со смехом замечал Бусинке, что няня им не нужна — Федот моментально и закономерно перестроился из роли «отца» Агнии в роль заботливого «дедушки» Алины Вячеславовны, не чающего души в своей «внучке». И так самозабвенно предавался этому, что Агния решила — другого крестного для дочки им и искать глупо. А вот с ролью крестной они долго не могли определиться — не было у Агнии подруг. И в итоге, наверное, даже исходя больше из тактических соображений, сам Федот предложил Боруцким пригласить на эту роль Карину Соболеву. Общие дела — хорошо, но кумовство посильнее будет, и Алине дополнительная поддержка в виде семьи Соболевых не помешает. Вячеслав как-то сомневался, но в конце концов признал разумность такого выбора.