Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

15 сентября радио принесло Че новые ужасные новости. Игнасия Лойола Гусман, казначей ФНО и одна из ключевых фигур в городской сети, благодаря фотографиям, найденным в пещерах партизанского лагеря, была узнана. Ее арестовали в Ла-Пасе, и она попыталась покончить с собой, выбросившись из окна Правительственного дворца. За ее арестом последовали студенческие демонстрации, протесты преподавателей и возмущенные обращения интеллигенции. Тогда же были арестованы или по крайней мере серьезно потревожены полицией родственники нескольких партизан. За всеми этими событиями стоял чиновник Министерства внутренних дел Антонио Аргуэдас, действовавший по рекомендациям ЦРУ. Городская сеть оказалась практически парализованной, в ней фактически остался один лишь координатор Родольфо Салданья. Он встретился с кубинским агентом, носившим конспиративную кличку Наташа, но не смог после этого вступить в контакт с партизанами.

19 сентября Че записал в дневнике: “Знамение времени: мои чернила закончились”. Спустя еще два дня, забравшись в результате перехода, занявшего всю ночь, на вершину горы, Че увидел, что указатель его высотомера ушел за пределы шкалы в 6730 футов. “Люди очень испуганы и пытаются скрыться из глаз при нашем появлении. Мы потеряли много времени из-за ограниченной подвижности”. Последние семь миль перехода того дня заняли у них четыре с половиной часа. На следующий день, 21 сентября, они достигли города Альто-Секо, приблизительно в двадцати милях к югу от Валье-Гранде. Их там приветствовали неистово лающие собаки, которые, впрочем, быстро успокоились, поняв, что партизаны не обращали на них никакого внимания. Альто-Секо это “город с одной лошадью и 50 домами, расположенный на высоте приблизительно 1900 метров. Горожане приветствовали нас, проявив примерно в равных частях опасение и любопытство”.

Инти Передо и Че провели в здании школы беседу с группой кампесинос, которые слушали их в молчании. Спустя годы один из них вспоминал, как Че сказал: “Завтра придут военные и узнают о вашем существовании и о том, как вы живете. Они построят школу и медицинскую клинику, они починят дорогу к Валье-Гранде, проведут телефон, найдут для вас воду”. Че говорил правду. Они построили школу и больницу и установили телефон. Но теперь все стало хуже. Телефон не работает, в больнице нет ни доктора, ни лекарств, а дорога превратилась в руины.

На допросе в полиции крестьяне показывали, что в партизанской группе имелось двое чернокожих, говоривших по-португальски, и что сам Че выглядел больным и истощенным.

24 сентября партизаны пришли на ранчо под названием Лома-Ларга. У Че “болела печень, его рвало, а люди измучены бесконечными переходами”. Завидев их, кампесинос разбежались, так как появлению партизан предшествовали пугающие слухи, но все же удалось узнать, что в этом районе армии не было. Еще через два дня они добрались до города Абра-де-Пичако, в котором проходила ярмарка. Кампесино позднее вспоминали: “Дон Че ехал на муле, а за ним следовали другие животные, навьюченные продовольствием. Он провел с нами три часа, пил чичу[22], но танцевать не захотел, сказав, что очень устал. Когда он уезжал, мы не велели ему ехать в Ла-Игуэру, а направиться через горы, но он, казалось, не поверил нам и отправился вниз по ущелью Юро”.

“Когда мы прибыли в Ла-Игуэру, все шло по-другому. Все мужчины исчезли, и было только несколько женщин. Коко отправился в дом телеграфиста, где имелся телефон, и вернулся с бюллетенем, направленным от заместителя губернатора Валье-Гранде местному шерифу, где говорилось, что он имел известия о том, что в области находились партизаны и что любые новости необходимо сообщить в Валье-Гранде, где за них заплатят. Мужчина сбежал”.

Нинфа Артеага, жена телеграфиста, рассказывала: “Они пришли очень голодные и слабые. Они много ели и сказали мне, что никогда не забудут нас... Доктор был из области Бени. Он так ласково говорил с нами о том, как будет в том случае, если партизаны победят. Он сказал, что у нас будут доктора и лекарства. Но, что важнее, я знаю людей. Всегда знаешь, хорошие они или плохие”.

Когда они выходили из города, авангард угодил в засаду, устроенную армейским батальоном Галиндо. Дариэль Аларкон, шедший первым, нагнулся, чтобы вытряхнуть камешек из обуви, и таким образом уцелел при первом залпе, сбившем с ног Мануэля Эрнандеса, Марио Гутьерреса Ардайю и Коко Передо. Аларкон попытался спасти Коко, взвалил его на плечо, но в тело Коко сразу же попала еще одна пуля, которая, пройдя навылет, ранила Дариэля.

Че сразу же расположил в городе линию обороны. “Спустя несколько мгновений появился раненый Дариэль Аларкон, затем Анисето и Франсиско Уанка с сильно поврежденной ногой”. Двое боливийских бойцов, Антонио Домингес и Орландо Камба Хименес, исчезли во время столкновения.

“Тыловое охранение двинулось по дороге; я следовал за ними... держа двух мулов. Задние были обстреляны с очень близкого расстояния. Они отстали, контакт с Инти был утрачен. Прождав его полчаса маленькой группой, которая подвергалась непрерывному массированному обстрелу с холма, мы решили оставить его, но он вскоре сам догнал нас.

В этот момент Инти узнал, что его брат погиб. “Я не видел его мертвым. И не обронил слезы; я обнаружил, что в том состоянии, в котором я нахожусь, плакать трудно”. На сей раз наши потери были большими. Самая большая потеря это Коко, но и Мануэль Эрнандес, и Марио Гутьеррес были великолепными бойцами, и человеческая ценность этих троих была неизмерима. Антонио Домингес хорошо рисовал”.

Сбежавший Домингес знал путь, которым партизаны намеревались следовать, так что Че был вынужден изменить свои планы, но армейские отряды, окружающие их, заблокировали все дороги. Ночью, после перестрелки, Че собрал оставшихся в живых и предложил боливийцам покинуть отряд, но ни один из них не принял предложения. Аларкон вспоминал, что Че сказал кубинцам: “Мы представляем достоинство Кубинской революции, и мы будем защищать это достоинство до последнего человека и последней пули”.

Можно ли утверждать, что он полагал поражение неизбежным и готовился смириться со всеми вытекающими из него последствиями? Ему уже не в первый раз приходилось попадать в положение, при котором, казалось бы, о победе не могло идти никакой речи, и, несомненно, он был не из тех людей, которые с готовностью признают бедственность ситуации, но за последние два месяца он лишился дюжины своих друзей, он был полностью отрезан, лишен возможности укрыться среди почти полностью разгромленных городских сетей и совершенно оторван от своей удаленной тыловой базы в Гаване. Он даже не мог рассчитывать хотя бы на один пункт, где его ждала бы твердая поддержка среди кампесинос. Но если дела говорят за человека, то Че не говорил о поражении: он сказал, что не готов ни для того, чтобы сдаться, ни даже для того, чтобы отступить.