Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Я поторопил людей и снова отправился вместе с Вильегасом под огнем через речной каньон, где след заканчивался, и мы наконец заняли позицию. Я послал Мануэля Эрнандеса и Коко с Марио Гутьерресом взять на себя инициативу, пока я пришпоривал лошадей”.

Во время переправы через реку лошадь Че поскользнулась и упала, но Коко, Марио Гутьеррес и Мануэль Эрнандес мгновенно прикрыли его огнем, чтобы не дать противнику открыть по упавшему массированную стрельбу. Среди солдат раздались крики: “Мы взяли его!”

Двенадцать человек остались, чтобы прикрыть отступление, пока партизаны в течение непростительно долгих часов перебирались от позиции к позиции. Под конец Мартинес Тамайо, Рауль Киспайя, Пачо Фернандес Монтес де Ока, Симон Куба, Хаиме Арана и Анисето Рейнага подверглись ожесточенному обстрелу. Раулю пуля попала в рот, и он мгновенно умер, а Мартинес Тамайо и Пачо получили ранения. Но двое последних в течение двух часов не позволяли армейскому подразделению сдвинуться с места.

“После трудного перехода через горы они добрались до реки и присоединились к нам. Пачо ехал верхом, но Мартинес Тамайо не мог ехать, его пришлось нести в гамаке. Я послал Мануэля Эрнандеса, Франсиско Уанка, Давида Адриасолу, Коко и Анисето на охрану прохода вдоль первого ручья, на правом берегу, а мы тем временем занялись ранеными. Пачо получил поверхностную рану, рассекшую бедро и содравшую кожу с мошонки, а вот Мартинес Тамайо был очень серьезно ранен, а наш последний запас плазмы был потерян вместе с рюкзаком Симона. Мартинес Тамайо умер в 22. 00, и мы похоронили его около реки в хорошо укрытом месте, так что жандармы не найдут его”.

Потери армии в этом столкновении составили три человека убитыми и пять раненых. А партизаны, в свою очередь, лишились поврежденного радиопередатчика и магнитофона, с помощью которого они записывали и расшифровывали передачи из Гаваны. С этих пор им стало очень трудно понимать, что им сообщали из Гаваны, и они оказались в очень значительной степени зависимы от коммерческого радио, по которому узнавали о том, что происходит во внешнем мире. Они также потеряли одиннадцать рюкзаков, лекарства и книги (одну книгу Троцкого, а другую — Дебрэ с рукописными пометками Че).

Партизаны отступили, затирая за собой следы. Запись Че о двоих утраченных товарищах была, как обычно, весьма сухой:

“Что касается наших погибших, то почти невозможно внести в список склонного к самосозерцанию Рауля. Он не был таким уж бойцом или тружеником, но можно сказать, что он всегда интересовался политическими проблемами, хотя никогда не задавал вопросов. Мартинес Тамайо был самым недисциплинированным из кубинцев и наименее расположенным к ежедневным жертвам, но был выдающимся бойцом и старым товарищем по оружию, начиная с первой неудачи Масетти, затем в Конго и теперь здесь. Это очень чувствительная потеря. Нас осталось 22, среди них двое раненых — Пачо и Вильегас — и я, с моей стремительно усиливающейся астмой”.

Ежемесячная сводка новостей, составленная Че в июле, была также выдержана в очень холодном тоне, но он снова упомянул об изоляции как, скорее, о проблеме организации сети Ла-Пас — Гавана, чем о проблеме политической. Как ни странно, именно в это время три наиболее заметных левых группы в Боливии (БКП, прокитайская коммунистическая группа во главе с Саморой и троцкистская ПОР, которой руководил Лора), несмотря на все свои различия, объявили о своей поддержке партизанского движения и согласились на то, что их члены могли в индивидуальном порядке присоединяться к партизанам. Причиной этого явился энтузиазм, возникший после военных успехов партизан и репрессивной ответной реакции хунты.

Истинной реальностью было то, что за пределами страны легенда о партизанах разрослась до общеконтинентальных размеров: “Онганиа закрывает границы[21], а в Перу сохраняется состояние повышенной боевой готовности”. Но снаружи не было видно слабости групп, их потерь, отрыва от арьергарда, нежелания кампесинос присоединяться к партизанам.

Че также дал оценку зрелости боевой группы: “нравственный и боевой опыт партизан совершенствуется с каждым боевым столкновением, Орландо Хименес и Хаиме Арана все еще слабоваты” и неравноценность армейских сил: они “все еще не научились попадать в цель, но есть подразделения, которые кажутся более боеспособными”.

Но теперь перед группой возникла новая важнейшая задача, отодвинувшая на второй план и восстановление контакта с внешним миром, и вербовку новых бойцов: возникла настоятельная необходимость вернуться в пещеры на старую базу, чтобы возобновить запас медикаментов и снаряжения, утраченных во время последней стычки, а также и лекарств от астмы. “Астма плохо сказывается на мне, а я использовал последнюю дозу противоастматической инъекции. У меня остался только запас таблеток на десять дней”.

Раненым становилось лучше. 3 августа Че записал в дневнике: “Мы медленно продвигаемся вперед. Нет никаких новостей. Пачо поправляется хорошо. Мне, с другой стороны, становится все хуже. И день и ночь оказались для меня очень тяжелыми, и я не вижу в ближайшей перспективе никакого выхода из этого состояния. Я попробовал сделать внутривенную инъекцию новокаина — без малейшего эффекта”. Пачо: “Че перестал есть, съел только кучку зерна, как лошадь; он очень плох от болезни, которая усиливается с каждым днем, несмотря на уколы”. Еще через два дня Че написал: “Моя астма совершенно безжалостна. Несмотря на все мое нежелание разделяться, я был вынужден выслать группу вперед. Добровольцами вызвались Дариэль Аларкон и Марио Гутьеррес”.

И в довершение всех бед на следующий день при подъеме на холм Че сбросила лошадь. Он лежал на земле, запутавшись в стремени, и не мог дышать из-за мучительного приступа астмы. Несмотря на опасность, он не мог откладывать решение. 7 августа: “Моя астма все в таком же состоянии, но лекарство кончается. Завтра я приму решение по поводу отправки группы на реку Ньянкауасу. Сегодня исполнилось ровно девять месяцев с момента нашего прибытия и создания партизанской группы. Из первых шести человек двое мертвы Мартинес Тамайо и Коэльо, один потерялся Васкес Вианья к тому времени тоже погиб, но Че не знал об этом и двое раненых Пачо и Вильегас. И еще есть я, с астмой, с которой не могу справиться”. Очевидно, что Че, обычно стоически переносивший любые трудности, был в это время очень плох.

Примерно в это же время президент США Линдон Джонсон получил меморандум ЦРУ, в котором оценивалось положение партизан. В документе утверждалось, что в Боливии действовала группа, состоявшая из примерно ста человек, преимущественно боливийцев, при участии нескольких кубинцев. Эта группа была хорошо обучена и дисциплинированна, имела лучшее руководство и оснащение, чем плохо обученная и организованная боливийская армия. В отношении участия Че в действиях партизан все еще преобладало скептическое отношение, поскольку аналитики ЦРУ рассматривали достоверность единственных источников сведений о его присутствии (Дебрэ и Бустос) как весьма сомнительную, а собственной информацией о присутствии Че в Боливии они не располагали. Руководство ЦРУ продолжало считать, что Че умер на Кубе.