Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

“— Надеюсь, что вы дадите подходящие показания?

— Что значит “подходящие”? — спросил я. — Я скажу правду: я не видел Дебрэ в бою.

— Посетите президента Баррьентоса. Президент схватился за голову:

— Из-за вас вооруженные силы будут выглядеть очень плохо.

— Я единственный, кто может спасти честь вооруженных сил, — ответил я Баррьентосу, — потому что этот суд — пародия, в которой все офицеры лгут, а я собираюсь говорить правду”.

Че так прокомментировал публичные заявление Дебрэ и Бустоса, сделанные в ходе процесса: “Они неудачны; прежде всего они признались в межконтинентальных целях партизан, чего не должны были делать”.

Партизаны тем временем скитались по необитаемой области, в которой даже не проводили предварительной разведки. Че был серьезно болен. Перед отрядом стояла вполне реальная угроза того, что те немногие кампесинос, с которыми они встречались, в погоне за обещанной наградой “50 миллионов песо тому, кто поймает партизана Эрнесто Че Гевару, мертвого или живого, предпочтительно живого”, могли донести о них армии.

Распространяемые листовки с подобными объявлениями и утверждения Баррьентоса о том, что предводителем партизан является Че, стали причиной разногласий, возникших между боливийским президентом и послом США Хендерсоном. Последний настаивал на том, что свидетельства присутствия Че были дезинформацией и что Че, даже если он и побывал в Боливии, то к настоящему времени уже покинул ее пределы. Баррьентос публично возражал послу, делая в прессе заявления о том, что партизанская проблема останется актуальной еще на некоторое время.

На боливийского президента также оказывали давление и мелкие партии, образующие правительственную коалицию. 14 июля Че записал по этому поводу: “ПРП Подлинная революционная партия и НРД Националистическое революционное движение отказались от своей оппозиции к революции, и кампесинос предупреждают Баррьентоса против союза с Фалангой. Правительство быстро разваливается. Просто позор не иметь в такой момент еще 100 человек”.

И в таких обстоятельствах правительство объявило о начале “Операции Синтия” (так звали дочь Баррьентоса), намереваясь покончить с партизанами в течение нескольких часов. Согласно плану операции, дивизия № 4, в зоне действий которой находилась территория между районом Ньянкауасу и Рио-Гранде, должна была окружить партизан. Правда, из этого ничего не вышло. В кольце оказался только воздух; армия гонялась за тенями, натыкаясь на ложные лагеря.

Правительственный кризис усиливался:

“Политические новости сообщают о глубоком кризисе, окончания которого не предвидится. На сегодня союзы сельскохозяйственных рабочих в Кочабамбе сформировали политическую партию “христианского духа”, поддерживающую Баррьентоса, а последний просил, чтобы они “позволили ему управлять в течение четырех лет”. Он почти умолял. Силес Салинас угрожал оппозиции, говорил, что наш приход к власти будет стоить им всем головы, призывал к национальному единству и заявлял, что страна находится на военном положении. С одной стороны, это похоже на уговоры, и на демагогию — с другой; возможно, они готовят замены”.

Че оказался прав. 17 июля Баррьентос, поддерживаемый двумя небольшими партиями, ПРП и НРД, объявил о роспуске кабинета. Казалось, что он хотел принять меры для создания более широкой коалиции.

27 июля партизаны возвратились в тот район, где они похоронили Карлоса Коэльо. Несколько встретившихся по дороге кампесинос предупредили их о том, что неделю назад здесь прошла армия. Одна из последних фотографий Че была сделана в деревне под названием Техерия. Как это часто бывало, рядом с ним находилось животное. Че сфотографирован с мулом; он держит уздечку и курит огромную сигару, глядя в камеру из-под козырька фуражки, почти что прикрывающего его глаза. У мула, запечатленного в профиль, очень серьезный вид. Че улыбается, хотя ему вовсе не хорошо: в то время он не мог есть. “Астма очень сильно угнетает меня, а жалкие запасы транквилизаторов подходят к концу”. Настроение у него немного улучшилось после передачи “Радио Гаваны”, в которой “Рауль отвечал на чехословацкую критику по поводу статьи о Вьетнаме. Эти друзья называют меня современным Бакуниным и оплакивают кровь, которая уже была пролита и которая может пролиться, если возникнут еще три или четыре Вьетнама”.

В другом сообщении его ставили в известность о том, что Куба все же должна была послать в Ла-Пас еще одного агента, хотя замена для Ренана уже была подготовлена — “кубинец, сражавшийся в Сьерре, с хорошим послужным списком”. Родольфо Салданья в Ла-Пасе по предложению кубинцев прекратил работы по созданию второго очага партизанского движения; предполагалось, что он сосредоточился на организации связи с Че. Тем временем в Гаване группа боливийцев, проходивших военную подготовку, насчитывала уже двадцать три человека, представлявших несколько боливийских левых групп, включая коммунистическую партию.

26 июля, в годовщину штурма казармы Монкада, Че, все так же страдавший от астмы, провел с группой небольшую беседу о значении Кубинской революции: “восстание против олигархии и против революционной догмы”. Он не знал, что его маршрут на юг был уже прослежен армией, которая перебросила по воздуху в эту зону группу Тринидада. Несколько часов спустя в засаду, устроенную Че, попалось несколько солдат: “Это произошло примерно так: на гребне появились восемь солдат, направлявшихся на юг; они прошли немного по старому следу, а потом повернули обратно, постреливая из реактивного миномета и размахивая тряпкой. Вскоре они возвратились, и все восемь попались в засаду; четверо были убиты. Мы отступили, не подобрав их оружия и снаряжения, так как уцелеть было непросто. Мы ушли вниз по реке. Была еще одна засада, сразу же после того, как мы пересекли небольшой каньон, лошади прошли настолько далеко, насколько вел след”.

Еще через три дня в 4.30 утра — Че из-за астмы провел эту ночь без сна — солдаты из полка Тринидада снова столкнулись с партизанами. “Когда де ла Педраха готовил кофе, то вдруг сказал, что заметил свет фонаря за рекой. Мануэль Эрнандес, который не спал и готовился заступить в караул, отправился вместе с де ла Педрахой, чтобы остановить гуляющих. “Стой, кто идет?” Это оказался патруль Тринидада.

“Началась перестрелка. Мануэль Эрнандес сразу же забрал “М-1” и пояс с патронами у раненого, а также сообщил новости о том, что 21 человек находился в пути к Абапо, а еще 150 — в Мороко. В армейских частях были еще потери, которые не слишком аккуратно подсчитывали среди царившего хаоса. Потребовалось много времени, чтобы навьючить лошадей, а Реституто с топором и минометом, который захватил у врага, потерялся. Уже было почти 6 часов, и даже больше; много времени было потрачено впустую, так как часть вьюков свалилась на землю. Конечным результатом оказалось то, что в самых последних столкновениях мы попадали под огонь мальчишек-солдат, которые становились все смелее.