Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

Чтобы хоть немного приободрить нашего защитника, я подошла к нему и провела ладонью по загривку. Гро повернул ко мне голову и даже прижался ухом к руке. Кажется, он ко мне ластится. Почувствовал, что я его жалею, вот и льнёт, надеясь на новую порцию сочувствия. Что ж, я бы с удовольствием его ещё погладила, но нам нужно идти.

Стиан решил, что нам стоит двигаться в ту сторону, куда убежал оленёк. Я согласилась – ему ведь лучше знать, чего ожидать от этого острова.

За полчаса мы выбрались из бурелома и наконец ступили на ровную землю. Вот только радости мне это не принесло. Впереди высилась стена густого тёмного леса. А между двух деревьев с самыми толстыми стволами словно сетка на футбольных воротах была натянута кружевная паутина. Основательная паутина – метра три в диаметре. А если представить размер паука, который всё это сплёл… А если предположить, на кого он такую ловушку соорудил…

– Здесь живут гигантские стрекозы? – спросила я Стиана.

– Не думаю.

– Тогда для кого натянута эта паутина?

– На птиц.

– Паук охотится не на насекомых, а на пернатых? – поразилась я.

– Удивительно, правда? Но крупные попугаи такую сеть запросто порвут. Попадают только мелкие пичуги размером с воробья.

– А есть на этом острова паутины побольше? Чтобы и оленька в них поймать?

Стиан только улыбнулся и сказал:

– Не встречал такие. Но всё может быть.

Да уж… Чувствую, Гамбор преподнесёт мне ещё много сюрпризов. А пока сниму гигантскую паутину, благо солнце ещё светит над буреломом и бросает свои лучи на её тонкие нити, покрытые капельками воды. Макрообъектив как раз подойдёт для съёмки мелких объектов. А на общем плане можно изменить глубину резкости и снять все ниточки кружева на размытом фоне. А если ещё подёргать за край паутины, может, и паук выбежит из укрытия и попозирует мне. Интересно же, какой он, ткач этого необычного полотна.

– Идём, – поторопил меня Стиан, – таких паутин мы ещё найдём немало. Даже с пойманными птицами. А сегодня нам ещё нужно отыскать место для лагеря.

Ладно, если надо спешить, не буду тратить драгоценное время. Тем более, что паук так и не выполз на мой зов.

Обойдя паутину, мы углубились в лес. Всё тот же мрак, исполинские деревья, перепутанные лианы и заросли бамбука встретили нас. И снова Стиан прорубал нам путь вперёд, пока сквозь звон капели мы не расслышали заветное журчание вод. Если бы не звук, мы бы ни за что не обнаружили в этой темноте под развесистыми листами папоротника тоненькую струйку ручейка, что бежала меж поросших мхом камней.

Наконец можно было скинуть рюкзаки и немного отдохнуть, прежде чем приняться за дело. Пока Стиан устанавливал палатку, я бродила неподалёку, собирая выцветшие стебли бамбука для костра, который нам предстоит поддерживать всю ночь.

В этом тёмном лесу царила совсем другая атмосфера, нежели на побережье. Капель стала тише, зато отовсюду доносилось жужжание насекомых и мелодичные трели птиц. Как бы я ни всматривалась, а разглядеть в высоких кронах пернатых певцов так и не сумела. Мрак скрыл их от моих глаз, зато уши отчётливо различали как минимум четыре разных голоса. Один из ни явно принадлежит попугаю. А другой, что тоньше и нежнее, – нектарнице. Так, а это лягушка квакает где-то возле ручья. И сверчок стрекочет.

Все эти звуки невольно погрузили меня в приятные воспоминания о том беззаботном времени, что я жила и работала на Камфуни, как вдруг по лесу пронёсся душераздирающий вопль.

Я вздрогнула. Мурашки побежали по спину, когда прямо надо мной вновь раздался крик, будто младенец заливается отчаянным рёвом. Я инстинктивно задрала голову, но ничего не увидела.

– Стиан, что это? – холодея от ужаса, спросила я.

– Это? – беззаботно переспросил он, перебирая гречку, рассыпанную в миске, – Обезьяны озорничают. Готовятся к ночным игрищам.

Да? А я чуть было не подумала, что гигантский ящер, который откладывает семилитровые яйца, похитил из туземной деревни ребёнка и теперь несёт его в своё гнездо на прокорм вылупившемся ящерятам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И снова с высоких веток послышался каскад обезьяньих воплей, но теперь они больше меня не пугали. Скорее, вызывали раздражение при мысли, что этот гомон не даст нам спать всю ночь.

– Их ведь никак не утихомирить, да? – почти отчаявшись спросила я Стиана через десять минут.

– Отчего же? – удивил он меня, – сейчас всё сделаю.

С этими словами он подозвал к себе Гро и снял с него намордник. И тут раздался могучий и грубый лай. Пёс голосил так, будто хотел выговориться за весь день вынужденного молчания. Обезьяны взвизгивали в ответ, и, судя по шороху ветвей, спешили убраться подальше от нашей стоянки.

Гро ещё минут пять демонстрировал обитателем леса своё доминантное положение на этой поляне, а потом, видимо, решил перевести дух и похлебать воду из ручья. Наступила тишина – даже сверчки не стрекотали и птицы больше не пели. Кажется, этой ночью нас здесь никто не побеспокоит. И это хорошо.

Вскоре лесные сумерки сменились кромешной тьмой подступившей ночи, а мы уже сидели у разведённого костра и кипятили воду в котелке, куда Стиан загодя бросил таблетку для хлорирования. Теперь, когда дым отгонял назойливых насекомых, мы могли освободиться от шляп пасечников и заняться каждый своим делом. Я – протирала объективы, покрытые каплями воды после съёмки, Стиан – варил нам ужин, Гро – лежал в ногах у хозяина и смиренно ждал, когда ему выдадут порцию каши с тушёнкой.

После трапезы Стиан отправился к ручью мыть посуду, а я спряталась в палатке, чтобы сменить в камере плёнку с обычной на светочувствительную. Вдруг этой ночью, когда Гро будет крепко спать, к нашему костру всё же приблизится кто-то смелый и любопытный? Ну а если никакой зверь не наведается на огонёк, хотя бы поснимаю голубых мотыльков, что кружат над костром.

Когда я выбралась из палатки, Стиан сидел в стороне и мастерил из срубленного бамбука и прихваченного из Флесмера жгута циновку для нашего спального места.

– Вот так всегда, – не удержалась я от комментария, – ты на хозяйстве, а я снова бездельничаю. Даже совестно смотреть как ты трудишься.

– Хочешь помочь и сплести вторую циновку? – тут же спросил он.

Я посмотрела, как ловко его пальцы оплетают подрезанные бамбуковые стебли и нехотя призналась:

– А я не умею.

На губах Стиана заиграла улыбка и он сказал:

– Я так понимаю, ты ко всему прочему ещё и не прирождённый кулинар.

– Это так, – снова пришлось повиниться мне, на что Стиан заметил:

– Но омлет у тебя получается отменный.

– Ты про тот, что пригорел в котелке, когда мы странствовали в горах? Ну спасибо, утешил.

Тут Стиан не выдержал и тихо рассмеялся, а после сказал:

– Не бери в голову. Считай, что в нашей экспедиции я отвечаю за материально-продовольственную базу, пока ты работаешь с камерой. Ты – снимаешь, я – занимаюсь хозяйственными вопросами, чтобы ты не отвлекалась на мелочи и быстрее делала свою работу. Только так мы сэкономим время и наши скудные ресурсы. Надеюсь, за неделю-две ты отснимешь всё, что пригодится для книги, а потом мы окончательно вернёмся на судно и отчалим домой. А там уже настанет моя очередь работать над книгой, пока ты будешь проявлять плёнки и печатать фотографии. Вот видишь, мы оба при деле, никто бездельничать не будет ни сейчас, ни потом.

Его слова немного успокоили меня. Кроме срока в неделю, который он нам отвёл. Этого мало. Не для съёмок, а для осуществления моего плана по завоеванию сердца Стиана. Вот он сейчас сидит напротив меня, уставился на своё рукомесло и даже не смотрит в мою сторону. Между нами будто стена из напряжения и отчуждённости. Я для него всё ещё чужая невеста, недоступная и запретная. Как же ему сказать, что это не так? Что сделать, какие слова найти, чтобы переубедить его и не спугнуть? Никогда я не робела перед симпатичными мне мужчинами, а тут мною овладела небывалая растерянность, что все уловки по соблазнению тут же вылетели из головы…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})