Петербург - Алекс Кун

Вот этот путь и описывал, вплоть до посылки образцов документов для оформления солеварен в артели и рекомендаций запастись выписками книг, по которым будет видно, что солеварни издревле за казаками были. Бажениным, в свое время, подобные выписки помогли лесопилку отстоять от притязаний иноземца. Само собой, с этими бумагами к Петру надобно ехать — дело долгое, муторное, но реальное. Петр ныне на бояр зол.

Ну, а коль казаки по-своему делать решат — то их дело. Вот только окромя крови, да разоренных станиц, ничем иным оно не закончится. По крайней мере, моя память утверждает — результативных восстаний в эту эпоху не имелось. Жаль только, Кондратию об этом не скажу.

Отправив письма, вновь окунулся в работу. На корабле монтировали ступени башен, и проверяли новую, пневматическую, систему их поворота. Новинка артачилась, и громко на нас шипела — монтаж плавно переходил в укрощение крупного дикого животного, и тут уже дело не обходилось без царапин, фингалов и добрых напутствий, провожающих сорванный вентиль.

Несколькими уровнями ниже добрым напутствиям вторили механики, устанавливающие двигатели, так как, по неведомому стечению обстоятельств, посадочные места на двигателях и фундаментах не совпали. Веселье начиналось.

Как обычно, в хорошей хохме есть только доля шутки, все остальное — чистая правда. Броненосец чуть не обзавелся своим фамильным приведением, так как внутри кингстонов левой гондолы заварили бригаду отделочников. Достали, конечно. Следующим утром — так как грохот по железу в партитуре стройки был обычным явлением. Пришлось пересмотреть еще раз все графики работ, не пересекаются ли окончательные и доводочные операции отсеками.

По поводу кингстона сразу вспомнилась байка моей юности, когда мы, на аэродроме, расспрашивали техника с высшим-специальным образованием — помогли ли ему знания. Техник, с невозмутимым видом кивал — очень даже помогли! Глянув на наши округлившиеся глаза, он продолжил — «Гайка в топливный танк упала, вот тут вспомнил про интегралы…». Прервал затянувшуюся паузу наш единый выдох — «И что???». Техник ухмыльнулся и закончил — «А ничего! Проволоку интегралом согнул и достал». Поучительная вышла история. Никогда не знаешь, что и когда тебе понадобится.

Кстати, про техников. Была тем летом и еще одна поучительная история. Прилетели к нам на аэродром несколько немецких «Мигов». А перед прилетом истребителей сел транспортник с их техниками. Мы, как обезьяны, собрались вокруг выделенных площадок, и наблюдали, как техник, в белых перчатках, пылесосит бетон стоянки. Вот в этом ступоре мы и дождались, когда по рулежкам скользнули, порыкивая турбинами и покачиваясь при торможениях, самолеты. Сбежавшие по приставным трапам пилоты, обменялись парой слов с техниками, небрежно отдали им ЗШ и, натянув вместо него пилотку, двинулись в сторону «аквариума». Только тут мы и отмерли, переглядываясь и вспоминая, как сами вываливались из кабин, неслись за заправочными шлангами, по пути рассказывая технику, что слева что-то звякает, сзади бумкает, а авиагоризонт вообще стоит колом. Принципиально разные подходы.

Эта байка к тому, что пытался завести на предприятиях первый вариант подхода. Но систематически скатывался ко второму. Есть у меня подозрение, что это уже не излечимо. Менталитет у нас такой. Взлететь с неработающим высотомером? Запросто! Так как у 12ого борта «Сапфир» брахлит, а у 14ого борта лампочки шасси не всегда верно показывают, вгоняя пилота в седину. Так что, лучше вылетать на борту «12а». Почему такой странный номер? Так ведь нет у летунов тринадцатых бортов.

Вот по второму «сценарию» и проистекала у нас доделка броненосца. Слева бумкало, справа булькал пробной продувкой кингстон, сзади пытались понять, почему заклинило рули, спереди закрыли, и не смогли больше открыть ворота правого бокса «Волков». Зато настроение у народа было праздничное. Любят мужчины большие игрушки.

Одним строительством дело не ограничивалось. Про работу с новыми проектами судов уже упоминал. Кроме этого, вызвал строителей с беломорской базы флота и велел начинать строить на острове сухой док под броненосец. Понятное дело, не только, и даже не столько под него, но габариты указал именно броненосные.

Глава 42

Само собой, столь долгое пребывание в Архангельске не могло обойтись без светских мероприятий. В июне жизнь города вновь била ключом, и меня пытали на приемах, будет ли так впредь. Нет, не будет. И никогда раньше так не было. Это нам кажется, что все течет само собой. Коли не биться за свое будущее каждый день — останется только жить своим прошлым, проедая заработанное предками. Новые города, безусловно, заберут на себя товаропоток. Да только есть у Архангельска, свои достоинства — крупный северный порт, с налаженными караванными дорогами.

Подводил намеками городских шишек к мысли, что у старейшего порта Руси есть будущее. Вот только после этого, приглашений на «ассамблеи», введенные Петром, посыпались сплошным потоком.

Что им сказать? Да ничего такого, чего бы они не ведали сами. На восход от нас — семь тысяч километров неосвоенных земель. А по береговой линии, так и все восемь тысяч. Льды мешают? Да! Мешают. И сильно. Только есть несколько нюансов.

Для начала, земля без хозяина — считай и не земля вовсе. А хозяйствовать крепко без налаженных гостевых, караванных, путей — никак нельзя. Один крупный торговый корабль — это полторы тысячи телег груза. Для Сибири, с ее «направлениями» вместо дорог — корабли, это решение многих проблем.

Осваивают, потихоньку, земли Сибирские люди русские. Росписи в бывший Сибирский приказ шлют. Богатствами несметными хвалятся. Да что толку с того? За морем телушка — полушка, да рупь перевоз. Чуете купцы? Рупь перевоз. Коли перевоз по полтине сделаете, то и вам выгода, и земле польза.

Лучшего места, чем Архангельск — для этого дела просто нет. Коли из Петербурга корабль северным маршрутом пойдет — ему 14 тысяч километров преодолеть будет потребно. А ежли он южным маршрутом пойдет, то даже когда канал Суэцкий прокопают — ему аж 23 тысячи километров идти. Да пусть даже корабли из Азова пойдут — все одно им 18 тысяч километров до наших восточных земель добираться. А от Архангельска — восемь. Три месяца ходу. А коли погода позволит, то и два. Таких послаблений более ни один город не имеет. Только Архангельск.

И кому как не поморам, освоившим «мангазейский морской ход» от Северной Двины до устья Оби, идти дальше. Еще две сотни лет назад, шел разговор о Северо-Восточном проходе в Китай. У англичан даже «Общество» для этого создано было. Сотню лет они, вместе с голландцами, штурмовали этот Северный проход. Но экспедиции эти оканчивались обычно или в Северной Двине или у Новой Земли. Вот они то и заявили, что пройти по Северному пути «невозможно». Это что? Повод повторять за ними как попугаи? При этом поморы, на своих кочах, шныряют по «мангазейскому» пути регулярно. На реке Таз даже мангазейский острог стоит, через который в Архангельск и идет основной поток пушнины.

Заложены остроги в устьях Енисея, Лены, Яны, Индигирки, Колымы. Дежнев, пол сотни лет назад доказал, что есть проход на востоке, и заложил Анадырский острог. Это открытие значит не менее чем деяние Колумба! Да только не принято у русских на весь мир кричать о себе.

Кстати, и лжи вокруг исследований земель восточных много понаверченно. Иностранных ученых послушать, так все открытия только иноземцы и делали, а русские, по их словам… Не хочу даже вспоминать эти жаркие дебаты. Сколько случаев было, когда русские артели открывали новые земли или видели необычное — та только не все они писать умели. Многие иностранцы только тем и занимались, что опрашивали возвращающихся купцов, поморов, охотников и прочий люд, а потом книжки издавали про земли дальние. Спасибо им, конечно, что крупицам знаний пропасть не дали — только вот говорить, про приоритеты — таким «походникам» явно не стоило.

Словом, путь на восток через ледовые моря открыт, частично оборудован стоянками, портами и острогами — осталось только открыть по нему постоянный ход караванов.

Да! Есть большая сложность. Те самые льды. Но на летние месяцы этот путь становиться проходим. Особенно, если будут подходящие суда, так как надеяться на одну силу ветра и прочность дерева — уже нельзя.

В моей истории одним из первых ярких примеров путешествия по Северному проходу можно считать экспедицию «Веги». Промысловый, китобойный пароход, с дубовым корпусом и паровой машиной мощностью аж в 60 лошадиных сил, водоизмещением в три сотни тонн и максимальной скоростью хода 12 километров в час — бросил вызов северным льдам. 1 августа «Вега» прошла через Югорский Шар в Карское море и через 5 дней, без препятствий, достигла гавани Диксона в устье Енисея. Оттуда, 10 августа, отправилась дальше к мысу Челюскина, который, вопреки всяким опасениям, был благополучно пройден. 24 августа «Вега» достигла устья Лены, где стали встречаться первые льдины, обходя которые пароход благополучно достиг, 27 сентября, залива Колючина. Борясь со льдами, экспедиция обогнула мыс, ограничивающий с востока этот залив, и была окончательно затерта льдами у Питлекая — мели, находящейся недалеко от Берингова пролива. Зазимовали всего лишь в двухстах километрах от главной цели. Только 18 июля следующего года судно продолжило плавание и, спустя два дня, обогнув мыс Дежнева, «Вега» вошла в Берингов пролив. Отсюда экспедиция направилась в Японию, а потом вокруг Азии и Европы по Тихому и Индийскому океанам, Суэцкому каналу, Средиземному морю и Атлантическому океану в Швецию. Таким образом, плаванием «Веги» был окончательно решен вопрос о проходимости Северо-восточного пути.