Всё о современной рыбалке. Полная энциклопедия - Алексей Горяйнов

Мне-то сазан не нужен был, но я знал, что Слава уже неделю «бомбил» участок реки на нашем любимом месте, и, по его словам, подлещика, плотвы и карася там собралось предостаточно.

И вот рано утром мы оказались на Пахре — над ней еще курился туман. Машина осталась на пригорке, а мы спустились по высокой росной траве к берегу и заняли свои места — друг мой слева от пышного зеленого куста, а я справа. И у него и у меня по паре донок с кормушкой. Прикормку готовил каждый сам себе, и Слава в свою добавил процентов 30 от общего объема пареного гороха. С видом знатока он пояснил, что на клев подлещика это не влияет, а вот поймать сазана шанс увеличивается. Я только скептически улыбался, считая, что этот его сазан случайность.

— Во, классно, — сказал Слава, глядя на стремительно плывущий по воде тополиный пух, — плотинщик открыл заслонки, а то тут как-то дня три полный отстой был, мужики ему даже на бутылку скинулись, чтоб хоть часа на три открыл, ведь когда течение слабое, рыба совсем не берет.

Забрасывать приходилось под тот берег — это было непросто сделать нашими примитивными спиннингами, но только там вдоль полосы кувшинок шла глубокая и достаточно широкая ложбина, на которую выходила жировать рыба, когда открывали плотину.

Первого подлещика я поймал на перловку почти сразу, потом через какое-то время села на крючок плотва граммов на триста, затем снова взял хороший подлещик. Я боялся, что от частых перебрасываний снастей рыба разбежится, но наоборот, чем больше я «бомбил» участок тяжелыми, забитыми кормом груз-кормушками, тем поклевки следовали чаще, особенно тогда, когда начал клевать карась. А караси в Пахре ого какие! Монстры. Бывает, килограмма на полтора ввалится. Дошло до того, что караси стали хватать насадку на лету, в тот момент, когда она падала ко дну, и было такое ощущение, что шлепок кормушки о воду был сигналом для их атаки. Вот ведь как рыбу можно выдрессировать!

У Славы тоже позванивали колокольчики, но мне казалось, не так часто, как у меня. Часам к одиннадцати, когда солнце стало сильно припекать и клев заметно ослабел, я пошел проведать друга. В его садке плавала только пара подлещиков, несколько плотвиц и один карась, правда, очень большой, в то время как мой садок был уже на треть заполнен рыбой. Мы выкурили по сигарете. Слава пожаловался, что уступил мне более клевое место. Я парировал, что он переборщил с горохом. И вдруг колокольчик той донки, что стояла ниже по течению, пару раз качнулся, даже не звякнув, — Слава быстро опустил руку к удилищу и, когда леска стала натягиваться, чуть ли не вытянувшись в струну, сделал резкую подсечку.

— Есть, готовь подсак, он попался!

Слово «он» было произнесено им с уважением и некой таинственностью. А когда леска, чуть ли не звеня, стала разрезать воду и уходить вверх по реке, я понял, что на этот раз взял не карась и не подлещик, и даже не лещ. Я видел, как Слава с трудом сдерживает катушку, которая била по его пальцам. Но вот ему удалось остановить рыбу. И в это время здоровенный сазан, отливая на солнце золотом боков, вырвался из воды. После его падения волны были как на море. Теперь он стремительно пошел в противоположную сторону, вниз по течению. Слава едва успевал подматывать провисшую леску. Потом снова началось укрощение строптивой рыбы. После того как рыболов ее и на этот раз остановил, она опять пошла против течения. И все же совсем понемногу, но сазан стал приближаться к берегу.

Я схватил подсак и, не раздумывая, прыгнул с ним в воду. Слава кричал, чтобы я вылез обратно, что сазан не подойдет, пока человек находится в воде. Но я думал о кувшинках. Сазан стремился в них — это было заметно, и Слава едва сдерживал его порывы, заводя спиннинг высоко над кустом, хотя наши места возле берега были довольно широко расчищены от водорослей. С такой короткой рукоятью подсака взять рыбу за кувшинками было невозможно. Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, сазан оказался так близко от меня, что я понял: сейчас или никогда. Он шел вдоль кувшинок слева направо, и я подумал, что, если промахнусь, он может ломануть под кусты и тогда обрыв неизбежен. Я медленно подвел подсак наперерез, подуставшая рыба вошла в него головой, и я резко подхватил ее. Слава вовремя перехватил у меня подсак, из которого большущий хвост вываливался наружу, и быстро отбежал от воды, потом упал в траву на рыбу, которая сотрясала рыболова мощными ударами. Наконец, когда я выбрался из воды и прибежал на помощь с большим картофельным мешком в руках, Слава запихнул в него сазана и мы смогли расслабиться.

— Ну, как мой горох сработал?! — глухо сказал друг, раскуривая в дрожащих руках сигарету.

Рыбалка на нудистском пляже

Он и она, стройные, красивые и нагие, как герои солнечной Эллады, стояли по колено в море, держа в руках по удочке, и были так увлечены беседой о строении вселенной, что не обращали на нас ни малейшего внимания, несмотря на то что мы уже минут десять находились рядом в ожидании поклевки. Тихую бухту окружали красивые горы.

Вдруг один из поплавков заплясал на изумрудной глади воды. Сдвинув на затылок соломенную шляпу и весь напрягшись, как лев перед броском, мужчина неожиданно сделал резкую подсечку, и огромная зеленуха, затрепыхавшись в воздухе, полетела к нему в руки. Женщина, перехватив удочку в подмышку, радостно захлопала в ладоши, заулыбалась, обнажая красивый ряд белых зубов, на которых заиграли солнечные блики. Мужчина, счастливо оглянувшись, показал нам трофей и со словами «плыви, золотая рыбка» отпустил его в море.

— А больше ничего не берет? — наконец поинтересовался Агеев.

— Здесь нет, а там, у скалы в конце пляжа, вчера вечером мы ловили морских ершей.

— Я тебе говорил, надо было сразу снасти взять, — сказал я.

— Ну, видишь, как получилось, девчонки нас уболтали, мигом и не сообразишь. Зато они нас покормили и вином угостили, а вот теперь самое время сделать ответный жест и накормить их ухой.

Дело в том, что уже на третий день пребывания в Планерском вагончик, который мы снимали с Агеевым, кто-то «почистил». Вещи не украли, а вот все деньги, оставленные по безалаберности в тумбочке, унесли. И вот сердобольные московские девчата взялись нас опекать, да вдобавок еще затащили на нудистский пляж, где по неписаным правилам каждый пришедший обязан быть раздетым.

Вдруг поплавок прекрасной нагой леди исчез под водой, она резко рванула удочкой, и в воздухе, страшно топорща колючки, взвился морской ерш.

— Придется идти домой за снастями, — сказал Агеев. — Смотри, какой клев.

Мы отправились в нашу хибару, взяли привезенные из Москвы удочки, в рюкзак побросали лук, морковь и картофель для ухи. А вот посуду не знали, где брать, — хозяйка никакой кастрюли нам не дала, справедливо сказав, что мы ее закоптим.

Молчаливо шагая вдоль дороги, по которой пробегали машины, мы попутно собирали дрова и думали, что же делать с посудой, если наловим ершей. Их надо же в чем-то готовить. Вдруг Агеев радостно закричал:

— Нашел, — и вытащил с обочины черное, вымазанное каким-то мазутом ведро. — Вот, видно, бензовоз потерял или трактор, — сказал он.

— Годится, — обрадовался я. — Мы его песочком ототрем и на костре обкалим, — вся грязь и уйдет вместе с запахом.

Спустившись в бухту, мы первым делом наловили креветок в водорослях среди камней для наживки. Сделать это было совсем непросто, поскольку никакого сачка у нас не было и оставалось орудовать голыми руками, медленно подводя ладони к зазевавшейся креветке. Но, когда в последний момент ладони захлопывались, ничего, кроме длинных буро-зеленых косм, в руках не оказывалось. Мы не понимали, куда девалась пожива. Однако пяток зеленовато-прозрачных рачков накрыть все же удалось.

Место здесь было хорошо тем, что на воду с высокой скалы падала большая тень, а ерш, как известно, берет в основном тогда, когда солнце скрывается. Но ждать поклевки пришлось долго. Мы опускали насадку на самое дно, чтобы ее не обклевывала мелочь. Несмотря на это, вскоре попалось по зеленухе, и поскольку креветки быстро закончились, пришлось ловить на мясо рыбы, нарезая его на небольшие кусочки филе. Мы бродили под скалою в воде, часто перебрасывая насадку в надежде наткнуться на морского ерша, пока, наконец, Агеев не поймал первого. Потом и я выхватил скорпену. Буровато-пятнистая рыба устрашающе топорщила колючки спинного плавника, в основании которых находятся ядовитые железы. Чтобы не уколоться о них, крючок освобождали так: засовываешь большой палец в огромную пасть, указательным — придерживаешь снаружи и тогда свободной рукой легко орудуешь. За два часа нам удалось поймать десяток этих причудливых рыб.

Когда Агеев до блеска отчистил морским песком ведро и уложил в него улов, мы решили: хватит. Должно быть, девчонки нас заждались на другом конце нудистского пляжа. Пора было кормить их ухой.