Котик для сильной и независимой (СИ) - Вада Маричка

— Была бы у меня такая самоуверенность как у тебя, может быть и не тратила, — грустно хмыкнула Клара. — Или как у капитанши… А, вообще, ты дело говоришь! Можно и попробовать. Действительно, ради вас троих я не то, что краситься не хочу, я даже умываться по утрам перестану.

— Не переходи в крайности! — ужаснулся Морган.

— Я пошутила. Бери духи и будь добр, исправь капитаншу, пусть опять нормальной станет. Хотя бы сносной.

— Есть у меня одна задумка… — заговорщицки произнес Морган, но пришло время Клары вертеть головой.

— Не хочу знать подробности ваших извращений. Всё, вали!

Морган ушёл к себе и, лежа на постели, долго внюхивался в горлышко флакона ничем особенно не пахнущей воды. Странные эти человеческие женщины, всё-таки. Для любой катарки уникальный дух — это гордость! Обменяться запахом, благоухать своим партнером, стереть грань различия. Чтобы каждый встречный катар знал, с кем ты «снюхалась». А если запах тебе не подходит, то всё остальное не имеет ни малейшего смысла, хоть маскируй его, хоть мойся каждый час. Где-то Морган ещё вычитал, что это вполне обоснованный ход эволюции. Вот что природой заложено, а не всякие ложные украшательства, о которых твердила Клара! Если генетические коды партнеров не совместимы, то запах первое, что оттолкнет от подобного выбора. Может от этого у людей столько проблем во взаимоотношениях? То убивают, то дерутся, то предают. Никакого постоянства. А всё начинается с того, что пытаются спрятаться друг от друга за поддельные запахи, мысли и чувства.

Как же сложно разобраться в постземлянской социальной культуре, столько всего намешано! Мурсик говорит «нет», Джеймисон воспринимает это как «да». Мурсик применяет силу, Эдмунд воспринимает это как блаженство. Чушь! Морган опять чихнул. Значит, поблизости где-то бродит капитан. Катар принюхался, стараясь вычленить из общего запаха корабля что-то ещё, помимо Мурсика. Да, вот пахнет Джеймисон — грубый неприятный запах человека мужского пола. Вот духи Клары, почти уже рассеялись и не такие отчетливые, как во флаконе — в соседней каюте, рядом с медицинской кушеткой. А вот и Ванно — запах жаренных морских гадов, будто бы их закопали в земле. Нелепое сочетание.

Морган опять чихнул. Если на корабле каждый имеет свой неповторимый запах, отчего тогда он постоянно чувствует только Мурси? Никогда в своей жизни катар ещё не зацикливался до такой степени на одной персоне. Уши настроены на её тембр голоса, нос на её запах, всё внимание на её настроение. Он что, и вправду болен? Наверное, так выглядит первая стадия разжижения мозгов. А если капитан вдруг окажется права, и как только Морган переделает её, так сразу перестанет интересоваться?

Переделает, конечно! Даже для него слишком самонадеянно. Эту женщину никто не в состоянии изменить. Да и хвала Разуму! Может только чуточку спокойней пусть станет, по крайней мере, одно условие ей Морган точно выдвинет — никаких заигрываний с другими! Никогда!

В таких мыслях Морган задремал, и валялся в забытье довольно долго, пока настойчивый свербящий зуд в носу, не заставил его чихнуть и в непонимании сесть в кровати. Катар огляделся, с трудом понимая, откуда это неприятное щекочущее чувство и повторно чихнул. Наконец, остатки сна ушли, Морган вспомнил весь последний день и догадался, что Мурси находится в общей комнате.

Катар умылся, стараясь избавиться от неприятного раздражения на слизистых, и приоткрыв дверь, выглянул наружу. Капитан действительно сидела в кресле и сосредоточенно смотрела вперед себя. Просто в одну точку, в пустующее пространство. На спинку кресла облокотился Джеймисон и бесстыдно водил носом по её голой шее, иногда только мимолетно зависая над татуировкой. Глаза оперативника были подёрнуты какой-то сладостной истомой, казалось, с искривленного блаженной улыбкой рта, вот-вот потечет слюна.

— Божественно, — повторял Джимми, периодически останавливаясь, но тут же впадал в экстаз и вновь льнул к шее Мурси. — Божественно! Вы божественны, капитан. А татуировка для меня?

— А для кого ещё, милый? — пробормотала Мурси, даже не замечая, насколько состояние Джеймисона пугающе невменяемое.

Да если бы Морган попытался выкинуть что-то такое, наверняка бы капитан тут же устроила ему разнос по всем пунктам. Вот и верь после этого женщинам! Морган толчком открыл окончательно дверь и, выйдя в общую комнату, сердито встал напротив Мурси, желая высказать ей своё негодование. Он сложил руки на груди, расставил ноги на ширине плеч, раскрыл уж рот, из которого рвалось привычное «неприемлемо», но вместо этого опять громко чихнул.

— Капрал? — удивленно спросил Джеймисон, выходя из-под чар капитана. — Что-то случилось?

— Случилось! Апхчи. У меня важный разговор с Мурси, но пока она пахнет так, я не могу сказать ни слова! Апхчи. Аллергия на злостную вонь. Смилуйтесь, пчхи, смойте это безобразие, пчхи, чтобы мы смогли поговорить серьёзно и наедине!

— Да, надо, — кивнула капитан с отсутствующим видом. — Через пару часов совещание, приходите, ваши слова лишними не будут.

Мурси встала и направилась к себе. Джеймисон, как ищейка, проводил её до каюты, ни на миг не отрываясь от невидимого шлейфа, и очнулся только когда перед ним захлопнулась дверь.

— Ладно, вечером продолжим, — прокричал он в стену и, улыбаясь, направился в столовую подкрепиться.

— Не продолжите! — гневно проворчал Морган и громко чихнул.

***

Морган постучался в комнату для совещаний и, не дождавшись ответа, заглянул. На изображении холофона маячил контур ненавистного канцлера Шнобби, который что-то обиженно бурчал. Капитан, удивленно распахнув глаза и подняв плечи, слушала его будто завороженная.

— Моничка, я божусь, лицезрел именно вас! — негодовал Шнобби. — Очень это оскорбительно, что вы не оказали мне нужной любопытности! Вообще, будто вовсе не разобрало вас, что я стою. А оказывается, это я обознался? Такое выходит дело?

— Видимо так, мой дорогой Шнобби. Уж я бы вас ни за что не пропустила. Да как я могла?

— До-о-о! Вот и я так подумал, да как вы могли?

— И где же вы умудрились меня увидеть?

— Процедуру проходил. Одеяние на меня красное водрузили. Оно не очень удобное, призноюсь. Но и ладно, говорят, полезное.

— Так вы теперь официально «инквизитор»? Интересно. Будьте аккуратным, я вас прошу. Мутные это типы, какие-та.

— Для вас я постораюся. Хорошо наладить понимание и истощить наши недорозумения. Рад я, что вы сероокая очаровательница, источаете ко мне только милости и пряности. Не дозволяю себе больше докучать вам.

— Чао, Шнобби. Надеюсь, до скорого свидания! Держите меня в курсе.

— Непременно. Чао!

Морган с трудом дождался, когда капитан отключит связь. Ему хотелось влезть в разговор и показать канцлеру такую «очаровательницу», чтобы навсегда забыл и ID Мурси, и как она выглядит.

— Вот! Вот про это я вам и не перестаю твердить! — зашипел в бешенстве катар. — Вы со всеми заигрываете! А потом невинно глазками своими хлопаете и лепечете: «Я не хотела, он не так меня понял!»

— Наша песня хороша, начинай сначала, — фыркнула Мурси, усаживаясь на диван. — Я вообще не пойму, вам какое дело?

— Большое! Во-первых, до добра это точно не доведет, во-вторых, вы… — Морган остановился, чтобы обдумать следующие слова, но они уже бесконтрольно полезли самостоятельно в дискуссионную битву. — Вы для меня сделали татуировку, а не для Джимми! И Шнобби тоже об этом врали! Вы всё время всем врёте, а потом жалуетесь, что не можете отделаться от настойчивых кавалеров!

— Так, может, я и не жалуюсь вовсе, а хвастаюсь? А может быть, вы меня своим намеками, да лапаньем раздразнили, шо теперь мне треба мужик? Вот я и ищу среди тех…

— Если я раздразнил, тогда уж я и должен логически завершать всё! — выкрикнул Морган, и вдруг испугавшись собственных слов, попятился и едва слышно добавил: — Если вы, конечно, не против.

— Да у вас в зобу дыхание спирает от одной мысли об этом! Вы же в осадок выпадает от моего запаха!