Вооружен и очень удачлив - Людмила Горбенко

— Надеюсь, он сгорит в аду!

— Возьми себя в руки, брат, — мягко сказала Лерия, ритмично покачивая гроб, словно хлопотливая толстуха-нянюшка, и с неодобрением глядя на беснующегося некроманта. — Пусть не восемь, а только семь — это тоже неплохой результат! Мы и так сделали почти невозможное, теперь самое время позаботиться о «сосудах» знания. Тихо-тихо-тихо! А кто у нас плачет? Не надо плакать! Спи, маленький!

Киорус оглянулся на неподвижные тела, аккуратно сложенные у стены в строгом порядке, и кивнул Эве.

Служанка-зомби тут же засуетилась.

В четыре руки склеп был вычищен, лоб каждого «сосуда» украсился свежими царапинами, обозначающими цифры, а мертвый архимаг с теперь уже новыми реинкарнированными мозгами уложен в гроб и прикрыт крышкой. Собрав в подол ритуальные свечи, смыв кровь, соскребя с потолка копоть и уничтожив малейшие следы пребывания в склепе посторонних, Эва закончила работу положенным книксеном и застыла в углу, словно огромная нелепая кукла в человеческий рост.

— Мои деньги! — Едва крышка гроба захлопнулась, Кныш немедленно воспрянул духом и отклеился от стены. — Деньги за работу!

— Вот, держи.

— А за молчание? — Ладонь требовательно вытянулась вперед, острые птичьи глазенки не мигая уставились на Киоруса.

— Адам! — приказал некромант, шевельнув бровью.

Нельзя сказать, что ковыляка был умелым бойцом, но удар камнем по затылку удался ему, как всегда, превосходно. Вынеся Кныша прочь и бросив его на соседнюю могилу, Адам придал телу домушника коленопреклоненную позу скорби, забрал у него деньги и вернулся к хозяину.

Через полчаса от ворот кладбища отъехали две кареты.

Трясясь на жестком сиденье в компании слуг, вялый от пережитых волнений, энергетических затрат и потери крови некромант прикрыл глаза, но задремать так и не смог. Перед мысленным взором упорно стояло лицо мертвеца, а в ушах звенели его последние слова. Никаких угрызений совести Киорус не испытывал: профессиональная некромантия категорически не сочеталась с такими понятиями, как жалость, доброта или раскаяние. Но если к проклятиям в свой адрес ему было не привыкать, то задуманная цель была слишком серьезна, чтобы подвергать ее дополнительному риску.

— Адам? — задумчиво вопросил Киорус.

Прислоненный к стенке кареты слуга подобострастно оскалился:

— Мугу?

— Возьмешь шесть паундов, что я обещал Кнышу, поутру сходишь в церковь, купишь лучших свечей и поставишь около каждой иконы.

— Мугу.

— Еще паунд мелочью раздашь попрошайкам.

— Мугу.

Прибегнув этому наивному самообману, некромант сразу почувствовал себя значительно лучше. Наверное, он бы даже задремал, но тут карета свернула с укатанной дороги на вихлястую тропу, и вопрос отдыха отпал сам собой.

База филиала преисподней. Общежитие полевых работников. Комната Пятого

Сосредоточенно пыхтя, я рылся в куче собственных носков с целью рассортировать их по парам.

Безуспешно. Двадцать две штуки, и все разные.

Оставалось только развести руками и признать существование некоего хитрого физического закона: носки, как и одноименные заряды, обладают тенденцией отталкиваться друг от друга. Причем носки, в отличие от одноименных зарядов, не просто отталкиваются друг от друга, но еще и прячутся. В самых непредсказуемых местах.

Бережно отложив в сторону пару если не близнецов, то, по крайней мере, родных единоцветных братьев, я грустно почесал рог, и тут из помывочного отсека донесся тонкий вибрирующий сигнал — дали долгожданную холодную воду. Ура!

Галопом доскакав до кабинки, я до отказа открутил кран и блаженно зажмурился под прозрачной освежающей струей, но приятное расслабленное состояние было злодейски нарушено хриплым голоском домашнего водяного, в просторечии именуемого душевым.

— А жрать? — сварливо рявкнули над ухом.

— Вчера только оставлял! — возмутился я, приоткрывая один глаз.

— Вот и приходил бы вчера! — отрезал душевой с самоуверенностью монополиста. — Эксплуататор проклятый!

Я хмыкнул от такой наглости и тут же получил полные уши воды — душевой насмешек не терпел.

— Жрать! — категорично повторил он. — А то холодный кран заткну!

— Погоди! Дай хоть домыться! — возмутился я.

— Ногой заткну! — пригрозил душевой. — Нет, даже обеими ногами!

Я, как был, наполовину намыленный, полез из кабины прочь. Искать какую-нибудь еду. Одну ногу в кране я бы еще вынес, но обе — это уже чересчур.

Те, кто не встречался с душевыми лично, ошибочно представляют их себе как миловидных существ с влажными блестящими кудряшками и розовой, скрипучей от постоянного мытья кожей. Следуя той же логике, самое чистое существо на свете — это слесарь-сантехник.

На деле типичный душевой представляет из себя мелкого сморчка в резиновых сапожищах до колена, мотком проволоки под мышкой, вечной колючей щетиной, ржавчиной под ногтями, нечесаной гривой цвета пакли и хронически нудным характером. Пахнет это прекрасное создание стоячими водами. И хотя некоторые эстеты деликатно именуют данный запашок «речной свежестью», сквозь тинные тона отчетливо пробиваются нотки тривиального канализационного засора.

Грустно, но приходится признать: моя собственная, можно сказать, родная домашняя нечисть относится ко мне совершенно наплевательски.

Наверное, я слишком мягкий по характеру. Вот у моей напарницы Второй совершенно иная ситуация: ее нахлебники ходят по струнке, лишний раз боятся кашлянуть и по утрам приносят строгой хозяйке кофе в постель. Что же касается лучшего друга, то Третий и вовсе проживает в гордом одиночестве, ибо не родилась еще на свете зверушка, способная выжить в нелегкой борьбе с этим прожорливым хозяином за кусок еды.

Тихо бурча под нос и придумывая страшную кару для распоясавшейся домашней нечисти, я побрел на кухню, оставляя за собой мокрую дорожку следов. Зоркий взгляд, брошенный на скудное холостяцкое хозяйство, выделил среди хаоса несколько предметов, идентифицированных мною как потенциально пригодные для еды.

К сожалению, более внимательный осмотр сократил их количество до одного.

Остатки психоделически синей колбасы отпали сразу— за это угощение душевой не то что ногами, задом трубу заткнет. Два одиноких огурца, стыдливо скорчившиеся в углу подоконника на тарелке и мастерски задрапированные пучком укропа, выглядели как прошлогодние покойники и пахли примерно так же. А вот вчерашний бутербродик, забытый на столе, оказался вполне ничего, даже не покоробился, держится молодцом. Винишко и вовсе свеженькое, практически только что открытое — еще головная боль от вечерней дегустации не прошла. Придется оторвать от сердца и добавить к бутерброду.