Пожиратель Пространства - Сергей Вольнов

Номи послала жестокое проклятие, заимствованное у стэпняка Боя, на жёстко—курчавые головы ортодоксальных кисумуан, и постаралась выбросить горькие воспоминания из головы, всецело погружаясь в бурлящий океан новых впечатлений.

Впечатлений уж накопилась неподъёмная масса, и они всё продолжали прибывать! Сценки уличной жизни Танжер—Беты завораживали, отталкивали, манили, претили, вызывали одновременно рвотные позывы и острейшее восхищение…

И смех. Иногда.

К примеру, невозможно было удержаться от улыбки, приметив напылённую на стенке одного из коридоров надпись: «Жертвуйте эквы на Программу психиатрической помощи душевнобольным и одержимым, а не то поубиваю всех!!!».

Или, например, вывеска торгового заведения: «УДАЧА». Нормальное название, в общем—то. Для бара, казино, досугового заведения какого—нибудь. Но под вывеской уточнение: «Натуральное Мясо и Субпродукты». Номи остановилась, задумалась, смеяться или плакать; решила, что скорее уж – смеяться. И отправилась дальше, улыбаясь, но так и не поняв, что за ассоциации проносились в голове у хозяина или хозяйки этой кроваво—убойной «Удачи», когда придумывалось название фирмы.

Номи вспомнила анекдотичный случай, как—то за обеденным столом упомянутый субкарго Боем: на его родной планете один тип назвал свой хутор вот так: «Саван». Когда его спросили, «почему так?!», хозяин ответил: «А мне нравится звучание».

«Они там все, похоже, малость не в себе, эти степняки, – подумала ещё тогда Номи. – Нашёл о чём за столом рассказывать… Впрочем, у всех свои тараканы в голове. У некоторых – „радиоуправляемые“. Так сказать.»

…Конечно же, Номи не забывала посматривать и на то, как одеты человеки—женщины.

Многие челжы носили коротенькие эластичные юбочки, более похожие на широкие пояса для чулок, только без лямочек; совершенно непрозрачные, тёмных расцветок. Поверх юбчонок надевались совершенно прозрачные юбки, цветом в тон, часто узорчатые или сетчатые, с разрезом спереди до самой талии, длинные, почти до пят.

Выше талии у многих женщин присутствовала масса разнообразной пышной бижутерии вроде бус, колье, ожерелий, намист, кулонов, навешанных в несколько слоёв, а из одежды – ничего. У некоторых – под ожерельями просматривалось нечто напоминающее маечки «телесного» оттенка (в зависимости от цвета кожи – цвета менялись, от розового до чёрного)…

Номи с удовлетворением отметила, что не очень отстала от моды. Нечто похожее на коротенькую юбочку в сочетании с прозрачным «чехлом» до пят – присутствовало и на ней. Только вот бюст её немаленький был полностью закрыт от обозрения. Лёгкой, но непрозрачной ригаровой курточкой ненавязчивого «песочного» оттенка. Впрочем, характеристика «закрыт» вряд ли соответствовала истинному положению – куртка плотно обтягивала тугие округлости, скорее подчёркивая и выделяя их, чем пытаясь упрятать…

В толпе мелькали и женщины—человеки в скафах, в различных форменных одеяниях, в мундирах десятков армий и корпораций, в бесформенных хламидах, во всяких других одеждах, и в этой связи Номи подумала с удовлетворением: «Хорошо, что я послушалась совета бывалой Тити, и после прохождения таможни сдала скаф в камеру хранения.»

Общая тенденция сейчас вновь направлена к обнажению женского тела, – уразумела Номи. Так было во времена её детства, так было во времена молодости её мамы, и раньше, наверняка – тоже было.

«Всё новое – хорошо забытое старое, гласит основной закон развития, – постоянно твердит буддист Фан. – Всё кружится, кружится, и возвращается, каждый раз обновлённое, открывающееся с неожиданной стороны. Прежде чем сделать открытие, загляни в справочник. Поскрипывают, поскрипывают, проворачиваясь, молельные барабаны. Эта жизнь не первая и не последняя. В следующей жизни, если Свет позволит, встретимся. Души не умирают, их впитывает в себя Свет и потом вновь выпускает в тела. Ом мани падмэ хум.»

И так далее.

«Ох уж этот милый Фан… эх, не был бы он гомосексуалистом!», – сожалеюще вздохнула Номи и отправилась дальше.

Вперёд.

Сквозь сполохи афиш, непрестанно меняющих изображения и тексты, развешанных на стенах и потолках, сквозь обрывки мелодий и ошметья слов, сквозь блики и картинки, выхватываемые супер—восприятием из эфира, сквозь запахи—воспоминания и запахи—обещания, сквозь ароматы (и вонь) мириадов блюд, приготовленных по экзотичнейшим рецептам кухонь всех рас и цивилизаций.

Сквозь нескончаемый строй коридорных и заловых торгашей, живых и автоматических, наперебой предлагающих все товары Вселенной. Сквозь строй проституто/в/к всех рас и народов, фокусников, танцоров и танцовщиц, музыкантов, сотен разнообразных прирученных (часто весьма опасных с виду!) животных, дрессированных выделывать на потеху публике различные трюки.

Сквозь бурлящую ЖИЗНЬ, такую непохожую на чёрное болото Кисуму – 5. Вперёд, вперёд, вперёд, фиксируя и занося в память детали и нюансы, богатую информацию о том, какими странными могут быть услуги, предоставляемые одними существами другим существам. Жадно впитывая запахи, напоминающие о чём—то или будоражащие, сулящие нечто головокружительное. Вперёд, вперёд по металлическим лесенкам, что внезапно ныряют сквозь пол на более нижний уровень, или вздымаются сквозь потолок на верхний; вперёд по бесконечным, всё тянущимся и тянущимся вдаль, пронзившим, кажется, миллионы километров каменной толщи, торговым и досуговым кварталам Танжер—Беты…

На глаза, уже притомившиеся смотреть и запечатлевать, вдруг попалось приглашение. Оно вспыхивало над одной из бесчисленных дверей: «Заходите чёрными – выходите белыми!», и, прямо на двери, надпись: «Искусственное изменение параметров пигментационной функции корневых луковиц волосяного и мехового покровов».

Номи споткнулась на ровном месте и остановилась. Острейшее желание детских лет – избавиться от волос, выдающих её за километр! Постричься наголо было нельзя – за это чёрные били нещадно. Бритоголовыми разрешалось ходить только обладателям антрацитовых «черепов». О перекраске не возникало и мысли – увидят с отемнёнными волосами, вообще убьют… Девочка Номи засыпала, свернувшись калачиком, сжавшись в комочек, пряча слёзы и ненавидя свои мягкие пакли «цвета поноса», и просила Боженьку, если Он есть, позволить ей проснуться утром с курчавыми, проволочно—жёсткими, цвета ночи, волосами. Наутро из зеркала на неё вновь смотрела «шоколадная тварь» с волосами цвета спелой пшеницы.

Именно тогда она поняла: Бога нет. Был бы, не придумал бы так, чтобы одни разумные убивали других за то лишь, что у ДРУГИХ «неправильного» цвета кожа, «неправильный» разрез глаз, «неправильный» метаболизм или «неправильное» количество конечностей…

Номи вздохнула и зашагала дальше. Не—ет, теперь она ни за что не изменит цвета волос. «Не дождутся!». Как особое, гордое отличие, сохранит она рыжеватое золото мягких, ниспадающих, широкими полукольцами вьющихся, длинных прядей. «Будьте вы прокляты, чёрные твари с чёрными телами, с чёрными же душами… Родилась я такой, и такой же подохну! Вам назло!».

От скорбных воспоминаний её отвлекла своеобразная то ли акробатка, то ли танцовщица; та исполняла свой номер на углу пересечения двух широких сводчатых коридоров. Невероятно гибкая, по внешнему виду явно водящая родство со змеями, выглядела она довольно непривычно и странновато для человечьих глаз. Женщина из далёкой окраинной, почти запредельной, галактики Утэрна Лижь, тонюсенькая и очень высокая, под три метра, с голубоватой кожей и почти полным отсутствием бёдер и плеч. Она извивалась у стены, сплетая себя в замысловатые узлы, переплетая голову, руки, ноги и тело в фантастические формы.

Номи почему—то понравилось это жутковатое зрелище, и она его довольно долго, завороженно созерцала. Пока её не вывела из транса музыка, зазвучавшая совсем близко, мощными аккордами, оглушающе (для супер—восприятия Номи) повторенными в эфире акустическим усилителем. Музыке слитным хором втОрили несколько голосов. Номи вздрогнула и развернулась.

По одному из коридоров приближалась распевающая во всё горло компания. Поющие и играющие соло, дуэты и группы встречались Номи на базе повсюду. Разные. Они негромко перебирали струны и клавиши, тихо напевали, громко дудели во всяческие трубы и трубки, исполняли песенки под «плюсовую» фонограмму… Девушка проходила мимо, ловила обрывки мелодий и ритмов, и каждый из них на мгновение цеплялся к ней, норовил захватить, пленить, погрузить в свою атмосферу, в виртуальный мир, мистически творящийся из звуков…

Возле одной компании человеков с древними инструментами – гитарами, – она даже задержалась, как сейчас около змееподобной акробатки. Человеки пели на языке, очень похожем на косморусский, удивительно красивую песню. Нечто грустное о том, что «ну где она живёт, вечная любовь, уж я то к ней всегда готов, вечная любовь, чистая мечта, нетронутая тишина, нетронутая тишина»…