Человек из тоннеля - Эдуард Ростовцев

Михаил не нашел что возразить. В словах Матвея Егоровича была доля правды. Но была и ложь, окрашенная под правду настолько ловко и беспардонно, что отличить ее от правды так вот сразу Михаил не мог. А еще он подумал, что не зря боялся своей памяти - от такого не отрешишься ни за день, ни за год. Наивным было и его стремление одним махом рассчитаться с прошлым: он был должен не прошлому - себе нынешнему...

15

В Киев вылетели первым утренним рейсом, Жмурко задремал, едва опустился в кресло, не мудрено - работали всю ночь. А Валентину не хотелось спать - нервы были напряжены, и сбросить это напряжение сейчас, когда дело не просто сдвинулось с мертвой точки, но и стремительно приближалось в развязке, было не просто.

Результат выхода на Липницкого не замедлил сказаться, невзирая на то, что самого Липницкого уже не было в живых. При обыске его квартиры на одном из ковров эксперты обнаружили замытое пятно. Подозрительное капельное пятно отыскали и в багажнике бурыхинской "Лады". Анализами, которые по настоянию Билякевича были произведены незамедлительно, эксперты установили, что оба пятна были оставлены кровью, по составу идентичной крови Михайлова-Нагорного. Одновременно были исследованы соскобы пыли со стены кабинета Липницкого - с того места, где висела картина. Конфигурация нарушенного пылевого слоя и химический анализ соскобов позволили сделать вывод, что за картиной до недавнего времени лежала какая-то сложенная то ли вдвое, то ли вчетверо бумага, скорее всего документ, исполненный на бланке: в соскобах удалось обнаружить элементы как типографской краски, так и краски, которой покрывают ленты пишущих машинок.

И это было не все. Начал проявляться сообщник Липницкого "светлоусый": свидетель Димаров не только опознал по фотороботу мужчину, которого видел несколько раз с Липницким, но и внес коррективы в сам фоторобот. Парикмахер Димаров знал толк в пластике человеческого лица. Уточненный фоторобот Валентину вручили на аэродроме, перед самым вылетом.

Некоторые сведения о "светлоусом" сообщила и "стальная" Нелли, которая после недолгого препирательства начала давать показания. Давала она их торопливой скороговоркой, а умолкала лишь затем, чтобы вытереть слезы, высморкаться и в очередной раз спросить со всхлипом: "А что мне за это будет?"

От нее Валентин и Жмурко узнали немало любопытного о покойном Липницком. "Светлоусого" Нелли знала хуже и даже путала его имя - не то Альберт, не то Эдуард (всех не упомнишь!). Но у Валентина сложилось впечатление, что Нелли по какой-то причине говорит о "светлоусом" не все, что знает. С Бурыхиным было еще труднее: он отрицал все и вся. При этом так врал и путал, что нельзя было верить ни одному его слову, а допустить можно было все...

В Бориспольском аэропорту Валентина и Жмурко встретил капитан Годун из УБХСС республики. Долговязый, в очках, он чем-то напоминал Паганеля из кинофильма "Дети капитана Гранта". Но сходство было лишь внешнее, Годун оказался толковым человеком, вопросы понимал с полуслова, говорил по существу, оттеняя главное и в то же время не опуская деталей, которые в таком деле могли сыграть немалую роль.

Пока добирались до города, успели обменяться взаимной информацией, после чего Валентин уже мог в общих чертах представить ход событий, которые привели Нагорного в Сосновск, столкнул с дельцом Липницким и его "командой". Все кажется простым и понятным, когда располагаешь необходимой информацией...

Сотрудник научно-исследовательского института кандидат экономических наук Михаил Алексеевич Нагорный последние несколько лет занимался разработкой рациональных схем снабжения предприятий республики прокатом черных металлов. Вопрос этот непростой: практика планирования и снабжения металлом промышленных, сельскохозяйственных, строительных, транспортных, торговых предприятий далеко не идеальна. Изучая работу ряда снабженческих учреждений, Нагорный часто бывал в главке, которым до середины прошлого года руководил его тесть - Матвей Егорович Шевчук. В этом же главке работала жена Нагорного - Алина Матвеевна, тоже кандидат наук.

На практическую работу Алина Матвеевна перешла сравнительно недавно года полтора назад, а до этого была таким же научным сотрудником, как Нагорный. Впрочем, не совсем таким. Занимаясь в институте теоретическими вопросами, Алина Матвеевна плохо представляла организационно-техническую работу снабженческого главка. Тем не менее она согласилась возглавить один из самых сложных отделов - отдел материалов, в состав которого входила группа металлов. Очевидно полагала, что ученая степень дает ей на это право. Ее неопытностью воспользовался руководитель группы металлов Редченко, еще до назначения Алины Матвеевны не раз нарушавший планово-снабженческую дисциплину. С приходом в отдел Алины, Редченко и вовсе распоясался: в целом ряде случаев дефицитные сортименты металлов занаряживались тем предприятиям, которым они не планировались, а предприятия, которые должны были получать эти металлы в плановом порядке, недополучали их. Первое время это списывалось на неопытность нового начальника отдела, потом на ошибки, которые могут быть в любом деле, а потом в контрольные органы стали поступать сигналы о том, что распределение проката целиком и полностью дано на откуп Редченко, который вершит этим распределением далеко небескорыстно. Схватить его, что называется за руку, было нелегко. Но в начале июня его все-таки поймали на горячем - наряд на внеплановый металл под "липовую" заявку был такой уликой, от которой Редченко, казалось бы, не отвертеться.

И вот что любопытно: фиктивность заявки была установлена не кем иным, как Нагорным, которого руководители главка попросили помочь разобраться в той путанице с распределением проката, что за последнее время воцарилась в отделе материалов. Однако при этом не было учтено, что за беспорядки в группе металлов наряду с Редченко несет ответственность и Алина Матвеевна. Очевидно, руководители главка не подумали об этом, а возможно, - и это скорее всего, - не ожидали такого финала: в задачу Нагорного не входила ревизия. Тем не менее, обнаружив фикцию, Нагорный не счел возможным скрыть это. Больше того - обратил внимание и на то, что в контрольном экземпляре наряда, который остался в главке, отсутствует подпись руководителей последнего. А это уже наводило подозрение и на Алину Матвеевну.

Понимал ли Нагорный, что, разоблачая подлог, он тем самым ставит под удар свою жену? Несомненно. Но Алина Матвеевна могла отделаться легким испугом, если бы удалось перехватить уже выданный наряд и заставить молчать инициаторов этой махинации. И Нагорный принимает такое компромиссное решение - сейчас это уже ясно: на следующий день после обнаружения фикции подает заявление об увольнении и, не дожидаясь приказа, выезжает из Киева в неизвестном направлении. Собственно, теперь уже известно, куда и зачем он ехал. Надо думать, что к такому решению он пришел не без внутренней борьбы. И хотя его поступок оправдать нельзя, но понять можно: что ни говорите - жена...

Последующие события развивались так: против Редченко было возбуждено уголовное дело. Но поскольку наряд не был предъявлен к исполнению, Алина Матвеевна утверждала, что первые его экземпляры начальник главка подписал в ее присутствии, сам начальник не мог сказать ни "да", ни "нет" - за день он подписывает сотни нарядов. Редченко категорически отрицал соучастие в подлоге ("Проглядел, но не умышленно!"), а Липницкий вообще не пожелал говорить на эту тему ("Не понимаю, о чем вы? Эту заявку вижу впервые!"), дело пришлось прекратить. Редченко отделался дисциплинарным взысканием, Алина Матвеевна получила выговор.

Небезынтересно отметить, что в ходе следствия Редченко, Вартанов и даже Алина Матвеевна все непорядки в работе группы металлов ставили в вину... Нагорному, чьи схемы якобы внесли путаницу в распределение строго фондируемых сортиментов металлов...

- Все понимаю, за исключением одного, - как бы подводя итог, сказал Валентин: - Почему Липницкий пошел на крайнюю меру? Оставим в стороне моральные соображения - у такого Липницкого их не могло быть. Но как делец он должен был все рассчитать. Допустим, что Нагорному удалось изъять у него наряд. Ну и что?

- Липницкий терял крупный куш, - сказал Жмурко. - Представляешь, сколько бы он получил, пусти налево сто двадцать тонн кровельного железа? Кто из застройщиков, владельцев дач не помышляет о железной крыше? У тебя нет дачи? - Счастливый человек!

- Это не повод для убийства. Смерть Нагорного ничего не меняла: подлог был уже обнаружен, и предъявить наряд к исполнению Липницкий не мог.

- Видимо, он опасался разоблачения.

- Не в интересах Нагорного было изобличать его, Липницкий мог указать на Алину Матвеевну как на соучастницу преступной махинации...

Они спорили до тех пор, пока Валентин из кабинета Годуна не позвонил в Сосновск Билякевичу. Были новости. Переговорив с шефом, Валентин сообщил Жмурко и Годуну, что Бурыхин стал более откровенен. Не всему из того, что он говорит, следует верить и сейчас, но в одном его показания совпадают с показаниями "стальной" Нелли - незадолго до покушения в квартире Липницкого появился "светлоусый". Ни имени, ни фамилии его Бурыхин не знает, так как видел его лишь однажды - вечером четвертого июня, да и то недолго. Тем не менее Бурыхин утверждает, что "светлоусый" вошел в квартиру Липницкого, когда там уже находился Нагорный. И вошел не просто, а таясь от Нагорного - сразу прошмыгнул в ванную комнату, притаился там, чему способствовал хозяин и отчасти Нелли.