Аун Сан - Игорь Можейко

И не удивительно. В Бирме все больше становилось японцев. Это были журналисты, туристы, инженеры, торговцы, представители банков и информационных служб. Англичане не верили в реальность конфликта с Японией, не придавали деятельности японцев большого значения. А японцы встречались с бирманскими политиками, обещали им помощь и произносили сладкие речи о готовности Японии на любые жертвы для того, чтобы помочь братьям.

Адъютанты Ба Mo несколько раз побывали в Японии. После этого кампания восхваления Японии разгорелась с новой силой. И все больше бирманцев начинало верить в разукрашенный портрет «доброго японского дяди». Тем более что деятельность «Блока свободы» не давала тех результатов, на которые надеялись его организаторы.

А Ба Mo кипел. Он выступал на митингах и нападал на англичан даже яростней, чем такины. Но и это был ход. Теперь Ба Mo почувствовал за своей спиной нового хозяина, а раз хозяин был, то еще не все потеряно. Казалось даже, что Ба Mo хочет, чтобы его арестовали англичане, напрашивается на это. Арест тоже входил в планы Ба Mo. Его вполне устраивал ореол мученика. Он метил высоко, и ради такого стоило пойти на жертвы. «Успокаиваться нельзя, пока не достигнем свободы», — начинал он свои речи. А потому переходил к более земным проблемам. Ни одна малая нации не может обойтись без союзов с великими державами. А раз так, то бирманцам надо спешить, чтобы не остаться в изоляции. Но с кем войти в союз? С англичанами или с японцами? С англичанами в союз войти нельзя, потому что они и есть угнетатели Бирмы. «Бирма не должна бояться иностранной агрессии, если она сделает Бирму свободной», — кончал он. Он же и другие его помощники высказывали и мысль о том, что всему народу нет необходимости включаться в борьбу. Достаточно десяти лучших вождей, которые обеспечат нужные договоры, — и свобода будет преподнесена Бирме на блюде.

Многие друзья Аун Сана отдавали все свое время народно-революционной партии, а та уже разрабатывала планы прихода к власти при японцах. Уверенность в том, что война между Англией и Японией скоро наступит, охватила понемногу всю Бирму. Вопрос стоял только о том, когда эта война начнется и на чью сторону встать в ней.

Однако в целом партия «Добама», коммунисты Бирмы и сам Аун Сан еще противостояли прояпонскому потоку. План Аун Сана, который он с некоторой иронией называл впоследствии своим «Великим планом», заключался в том, чтобы в случае войны бороться за независимость собственными силами, «массовыми действиями», как писал он. Когда начнется война, надо организовывать массовые забастовки, вести боевую пропаганду, начать партизанскую войну. Если японские войска приблизятся к Бирме, надо будет воспользоваться развалом колониальной администрации для перехода на сторону народа колониальных войск. Если японские войска вторгнутся в Бирму, можно будет начать с ними переговоры, а в случае несогласия Японии признать независимую Бирму, начать борьбу с Японией и отразить вторжение.

Этот план обсуждался в руководстве такинов, но так как реальных оснований считать, что война вот-вот начнется, еще не было, его пока отложили.

Пока шла война с гитлеровской Германией, с фашизмом, решено было на компромиссы с фашистами не идти, а продолжать борьбу на два фронта.

У Пу — послушный англичанам новый премьер, ежедневно подписывал все новые приказы об аресте такинов, членов партии «Синьета», НРП — в общем всех партий «Блока свободы».

В течение сорокового года большинство коммунистов и лидеров такинов оказались в тюрьмах. Особенно свирепствовала полиция в арестах коммунистов: Арестован был и доктор Ба Mo.

И тут к власти в Бирме неожиданно прорвался фашист У Со. Случилось это так. Во время одной из очередных свар в парламенте колонии правительству У Пу был поставлен на голосование вотум недоверия. Вдруг во время дебатов по этому весьма обычному в политической грызне парламента вопросу один из министров У Пу, уже известный нам У Со, внезапно вышел из правительства и этим нарушил равновесие сил. У Со присоединился к оппозиции, и У Пу пришлось уйти в отставку — вотум недоверия прошел большинством голосов.

Английский губернатор в тот же вечер вызвал У Со к себе и предложил сформировать правительство. Тот согласился, роздал министерские портфели представителям всех парламентских групп — в парламенте не было ни коммунистов, ни такинов, и правительство было готово.

Тут же с У Со, который последнее время подозрительно много часов проводил в обществе японских гостей и печатал в своей газете статьи, восхваляющие «великую» Японию, произошла удивительная метаморфоза. Он стал англоманом. И настолько преданным, что даже видавшие виды англичане удивились.

Теперь уж стали арестовывать не только такинов, но и всех, кто когда-либо позволил себе нажить недруга в лице У Со. Правда, армию свою он распустил за ненадобностью — теперь у него в распоряжении оказалась бирманская полиция.

Дошла очередь и до Аун Сана. В июне он выступал на митинге в деревне Даунджи, и на этом собрании была вынесена резолюция о немедленной свободе для Бирмы. Не первая, конечно, и не последняя резолюция подобного рода, вынесенная по предложению Аун Сана, но так как его все равно надо было арестовать, собрание в Даунджи подходило для выдачи ордера на арест так же хорошо, как и любое другое.

Начальник полиции того района ордер подписал. И больше того, объявил, что за поимку Аун Сана или донос в полицию о его местонахождении полагается награда — пять рупий.

Всех тогда в Бирме удивил и оскорбил этот факт. Нет, не выдача ордера на арест — этого ждали, этому не удивились. Но объявить о пяти рупиях — даже за мелкого карманника награда была не меньше сотни. Начальник полиции, видимо, давно жил в Бирме и знал, как можно оскорбить бирманцев. И добился своего. Нам это может показаться странным, — хотя в общем чувства такинов и сочувствующих им бирманцев понятны, — но возмущение в Бирме было настолько велико, что через несколько дней приказ о пяти рупиях был отменен.

Это совсем не значит, что кто-то хотел воспользоваться этими рупиями. Вряд ли нашелся бы честный бирманец, который бы выдал Аун Сана.

Но тем не менее переход на нелегальное положение осложнил и без того сложную ситуацию. Почти все товарищи Аун Сана были в тюрьмах, явки завалены, денежные поступления нарушены, вокруг шныряли полицейские агенты.

Пришлось уходить в подлолье. Ночевать каждый раз в другом доме, скитаться по случайным знакомым и выходить на улицы только в сумерках — слишком многие из полицейских знали Такин Аун Сана в лицо.

Аун Сан оказался одним из немногих такинов, оставшихся на свободе. Многие были растерянны, не знали, что предпринять. Движение было обезглавлено, и разброд, овладевший такинами, еще в большей степени был характерен для бирманской общественности.