Следствие по всем правилам - Римма Кошурникова

«И больно, и трудно, и некому руку подать в минуту душевной тревоги»…

Из дневника Андрея Лаптева:

«Мне трудно описывать свое душевное состояние. Я не поэт и даже не прозаик, а в школе выражать словами переживания не учат, только требуют оценки того или другого произведения.

Я шел и мечтал, чтобы споткнуться обо что-то и сломать ногу или еще что-нибудь случилось бы в том же духе… Тогда я бы хоть заплакал! Все-таки нам ужасно тяжело жить! Если что, даже нельзя дать волю чувствам, сразу стыдят: „Ты же мужчина!“. Будто мужчина — не человек и не имеет права снять стрессовое состояние слезами.

Я пытался разобраться, что произошло, мысли перескакивали с одного на другое, и получалась такая чехарда, все запутывалось еще больше…

Ведь Марина про голубенькую знала с самого начала. Она пришла на собрание и стала возражать — не хотела, чтобы мы искали ель. Потом попросила на память ветку, потом я потребовал ее назад, и Марина ее принесла… И вдруг решила принять участие в поисках, очень просила, чтобы рейд по квартирам поручили ей… А теперь оказывается, она нас разыгрывала! Всех! Игоря, понятно: он ее оскорбил, стал подозревать, а меня за что?..

Мне не дает покоя одна мысль. Но она такая противная, подлая, что я даже не могу написать о ней здесь, в своем дневнике. Мне стыдно, что она возникла в моей голове! Нет, не хочу об этом думать!..

И посоветоваться не с кем. Игорь злится на меня из-за Марины, избегает. Считает, что она меня погубит или уже погубила. А может, он прав?..»

Рассказывает Игорь Тулупчиков:

«Дюха мне встретился возле нашего дома. Я выходил, а он — входил. Я по привычке двинул как следует дверь, а он в это время протянул руку, чтобы открыть, ну и по пальцам немного попало. А Дюха… расплакался! Ну, вообще!..

То ли успокаивать его, то ли извиняться — стою, не знаю, что делать.

Он, правда, быстро перестал.

— Новости есть? — спрашивает, а смотрит в сторону.

— Сегодня вечером решили устроить рейд по роще. Колька студентов своих приведет. Пойдем?

— Зачем — рейд?.. Караулить, не выбросят ли голубенькую на помойку?

— Ну да, — отвечаю, а сам внимательно наблюдаю. Что-то стряслось у Профессора, и отбитые пальцы тут ни при чем!

— А ты уверен, что ель в Тереме?

Бац! Я просто обалдел от такого вопроса! Даже милиция этой гипотезы не исключает… Правда, Андрюха не знает еще про „шубу“, которая на чердаке лежит-полеживает…

— А ты не уверен? — спрашиваю.

Дюха усмехнулся гримасой Мефистофеля:

— Просто знаю, что ее там нет! И никогда не было.

Заболел Профессор — точно!

— А улики?.. — говорю, как с больным, тихо, терпеливо. — Ты ведь сам лапу нашел в подъезде.

— Я еще одну нашел. В соседнем, — и подает мне еще голубую метелку, третью теперь, значит, по счету.

Когда он мне рассказал все, я немного успокоился.

— Врет она, не расстраивайся. Точно тебе говорю.

— Я проверил: в левой группе у Веселки „шуба“ порвана, и следы кругом… Баркиной. Четкие….

Вот тебе и „хау ду ю ду, я ваша тетя“! Приехали.

— Так вы с ней по квартирам не ходили?

— Не вижу смысла.

— Она специально тебе насочиняла, чтобы ты не ходил по квартирам. Понимаешь?

— Зачем ей это надо?

— Она кого-то выгораживает! Может, и себя!

Я не успел уклониться, как мне прилетела „штука“ по уху! Но у меня реакция — будь здоров — отработанная!.. Машинально махнул, смотрю: кулак красный. До меня еще не дошло, что у Дюхи потек нос, как он мне по другому уху — для симметрии припечатал. Скажи, способный! Ведь всего два раза показывал ему приемы.

— Ты сдурел? — завернул ему руку за спину и платком нос зажал: еще изойдет кровью!

— Убирайся! — шипит. — Ненавижу!

— Псих, — говорю. — Мы же истину выясняли, а ты — махаться! — и чтобы он опять что-нибудь не выкинул, раскрыл свою тактику: рассказал про находку на чердаке, про то, что Циркуль не отдал ключ Кольке и тэ дэ.

А Дюха как взбесился:

— Маринка не виновата! Не виновата!

— Да ладно, ладно — не виновата! Тихо!

Мы вышли на улицу, я ему кровь снегом смыл, и тут меня словно черт за язык дернул:

— А у Баркиных в квартире ты был?

Дюха просто озверел! Думал, снова полезет драться.

— Был! — кричит. — Нет у них голубенькой! Пихта с базара стоит! Пахнет на весь дом!.. — и побежал от меня, как сумасшедший.

До чего любовь может довести: облик потерял человеческий! И это — Дюха, наш Профессор?!.»

«Часовая стрелка приближалась к семи — времени, когда приезжала „мусорка“. Напряжение у всех достигло самого последнего предела».

До приезда «мусорки» оставалось полчаса, а Игорь не появлялся…

Тетки с ведрами, свертками, пакетами начали заполнять пространство между Теремом и сквером. Возможно, и преступник с тайным свертком, в котором спрятана «шуба» или остатки голубой ели, бродит сейчас здесь. Надо было срочно принимать какое-то решение…

И Петр Лаптев принял.

— Ягодкин, Бельчиков и Дар дежурят на улице. Рассейтесь в толпе и приглядывайтесь, принюхивайтесь, особенно Дар!.. Карасева… — он задумался и вздохнул: — Тебе придется выполнить самое опасное поручение.

Тень скользнула по лицу Лили, но она беспечно улыбнулась:

— Пожалуйста! Какое?

— Сядешь в засаду возле чердака. Там ящик с песком стоит — за него.

— Он же низкий!.. Голова будет торчать!

— Замаскируешь! Придумай что-нибудь.

— А что там Лилька будет делать? — с беспокойством спросил Бельчиков. — Лучше мне поручи!

Лаптев-младший поморщился.

— Бельчиков, за операцию отвечаю я. Раз уж меня выбрали общим голосованием. И кроме того, Карасева только подаст сигнал, если на чердак кто-нибудь зайдет. Мы сразу — туда и… — Петька выразительно сжал кулак, — берем преступника с поличным!

— Пока я буду сигналить, он сбежит, — без энтузиазма сказала Лиля.

— Ага, — поддержал Ягодкин, — Там дли-инная лестница.

— Нужен связной, — уверенно сказал Саша.

— Сам знаю! — огрызнулся командир группы.

— Причем который не бросается в глаза, — уточнил свое предложение Бельчиков.

— Н-нинка может! — радостно воскликнул Миша, показывая в сторону подъезда.

Нина Шептунова только что вышла и стояла, видимо, соображая, к которой из двух старушек подойти в первую очередь: одна почти каждый раз выносила порванные книжки с картинками, а вторая — поломанные игрушки. По всему видно, что их внуки были очень способными детьми и старушки без дела не сидели.

Обычно Нина критически осматривала содержимое узлов и забирала в пользу детского сада то, что еще могло послужить людям, остальное разрешала сгрузить в машину.

Лаптев-младший оценил гениальность Мишкиной идеи: маленькая девчонка не вызовет никаких подозрений! Даже у самого опытного и осторожного преступника.

— Как у нашей Ниночки новые ботиночки, — пропел Петька, бочком подскакивая к Шептуновой… — Идет коза…

Нинка отодвинулась и предупредила:

— Я с тобой не играю.

— Почему?

— Потому, что кончается на «у»!

— Обиделась?

Шептунова молчала. План рассыпался на глазах. Петька лихорадочно соображал… Дар! Вот кто их выручит!

— Смотри, какая собачка! — восторженно крикнул он.

На счастье, Нинка оказалась собачницей, она ойкнула и подбежала к Саше:

— Можно, я собачку поглажу?

Петька не дал опомниться Бельчикову:

— Можно, Ниночка! Угости ее конфеткой, — он вытащил из кармана последний НЗ — дольку шоколада — и вручил девочке.

— Нельзя! — запротестовал Саша. — У него нервы возбудятся!

— Можно! — Лаптев сверкнул глазами. — Не понимаешь, девчонку приманить надо! — прошипел он в ухо Бельчикову.

Дар вежливо взял из рук девочки шоколад, опустил на снег и придавил лапой.

— Спрятал! — Нинка засмеялась.

— А хочешь в палочку-стукалочку с собачкой поиграть? — предложила Лиля.

У Шептуновой загорелись глаза.

— Пойдем со мной. Мы с тобой спрячемся вон в том подъезде, а она будет голить, нас искать. Как только услышишь, что собачка залаяла: «Гав-гав-гав!» — сразу беги к Пете, застукаться. Поняла?

Нина энергично тряхнула помпоном на шапке и помчалась прятаться. Лиля и Петька едва поспевали за ней.

Они оставили девочку на нижней площадке и прикрыли санками.

— Сиди тихо, как мышь! — приказал Петька Шептуновой.

— Не провожай меня, — Лиля старалась говорить бодро и беспечно, чтобы Лаптев не заметил ее волнения.

— Не командуй, Карасева.

Он проводил ее до самой верхней площадки и лично проверил Лилину маскировку.

Лиля села на корточки за ящик с песком, а на голову надела красное пожарное ведро с острым, в виде конуса, дном. На площадке царил полумрак: слабый свет угасающего короткого зимнего дня едва пробивался сквозь узкое маленькое оконце напротив лестницы, а лампочку над чердачной дверью Петька предусмотрительно выкрутил. Теперь тому, кто будет подниматься по лестнице, должно показаться, что ведро просто опрокинуто на ящик.